Литмир - Электронная Библиотека

Юноша уже был совершенно готов, но я сдерживал себя, догадываясь, что Матис наверняка девственник и мне надо быть осторожным, чтобы не нанести ему травм.

Канзоне охнул и впился пальцами мне в волосы и рубашку на спине, когда я ввел в него один, а затем и второй палец.

- Тише, Маттиа, тише mia bella (моя прелесть (ит.), все хорошо…- успокаивающе прошептал ему я, целуя в шею и за ухом, медленно двигая пальцами внутри него, другой рукой лаская его восставшую плоть, чтобы заглушить удовольствием первые неприятные ощущения.

Постепенно, стонущий и выгинающийся Матис так плотно приник ко мне бедрами, что стало невозможно больше терпеть, и я – вынув пальцы, вошел в него, с неизмеримым наслаждением видя, как раскрылся в беззвучном крике рот и подалось навстречу изнывающее от желания тело, жар которого заставил меня задохнуться в экстазе.

Громкие стоны слегка охрипшего голоса только подстегивали желание и сладостная пытка продолжалась столько, что я уже потерял счет минутам. Но к черту время… Оно мне было не нужно, поскольку ни в какое сравнение не шло со всепоглощающими поцелуями со вкусом крови из прокушенных губ…

Проснулся я уже утром и от тепла обнаженной кожи лежащего в моих объятиях Матиса мне стало не по себе. Что произошло, догадывался: я соблазнил его и провел с ним ночь. Но вот не знал: хорошо это или плохо. У меня было нехорошее предчувствие.

Внезапно, за дверью раздались шаги. Канзоне открыл глаза.

- Хозяи-ин! Где вы, сэр?! О боже, что же мне делать...- мгновенно вскочив, я поднял еще не пришедшего в себя юношу на ноги и завел за узкую стенку возле стойла, где стояла Одетт.

Радуясь, что одежда, хоть и расстегнутая, осталась на мне, я, мгновенно приведя себя в порядок, вышел на звук распахнувшейся двери.

- Слава богу, вы тут! – Мария быстро вошла в конюшню и остановилась, пристально оглядев меня с ног до головы: – Что с вами случилось, почему вы так…

- Я спал! – отрезал я, заставив ее мигом замолчать, – У меня была бессонница, я вышел во двор и решил навестить Одетт. Просто заснул в конюшне!

- П-простите…но…месье Сарон приказал мне приглядывать за вами, пока ваша рана…

- Приглядывать – не значит преследовать! – рявкнул я. Каким бы хорошим ни было мое воспитание, прислуга должна знать свое место. – Уясните это на будущее, Мария! Если мне понадобится ваше участие, я вам сообщу об этом! Возвращайтесь в дом и оставьте меня в покое.

- С-слушаюсь, хозяин, как скажете... – сконфуженно прогудела она в ответ с легким книксеном и удалилась. Я, думая, где Сарон набирает таких суетных и настырных слуг, вернулся к месту, где оставил Матиса.

При взгляде на него, меня пробрала тревога и ощущение новой приближающейся грозы. Но эту я заслужил.

Канзоне – уже частично одетый – в штанах и расстегнутой рубашке, сидел на полу, обхватив кудрявую голову руками.

- Эй…- я наклонился и тронул его за плечо, – Ты в порядке? – и еле успел отпрянуть от свистнувшего в сантиметре от моих глаз лезвия.

Лицо Матиса пылало такой лютой ненавистью, что я понял – в этот раз он всерьез хочет меня убить.

- Зачем?! – он вскочил на ноги и метнулся ко мне. Я отскочил в сторону и нож распорол воздух возле моего плеча, – Зачем?! Ты, грязный ублюдок!!! Будь ты проклят! – в Канзоне будто бес вселился. Спустя пару минут он-таки притиснул меня к стене, с такой силой вдавив нож в горло, что я почувствовал, как капля за каплей из пореза начинает сочиться кровь. Точно также, по разъяренному и одновременно искаженному в страдании лице юноши текли слезы. – Почему? – дрожащим шепотом выдавил он, до боли сильно впившись мне пальцами в плечо.

Я молчал. Не потому что не знал, что ответить, а потому что сознавал, что ни один аргумент его не убедит. Пускай уж лучше убьет меня. Так и его месть будет исполнена и придет конец моему жалкому существованию.

- Отвечай! – рявкнул он, глядя на меня совершенно дикими глазами. Даже в такой момент я испытал невольное смутное восхищение от того, какой он есть.

На самом деле, я вполне мог освободиться от его хватки, если бы не впившийся мне в горло нож.

- Какой смысл в словах, если ни одно из них ты сейчас не услышишь? – глядя на него сверху вниз и не смея опустить голову из-за клинка, тихо сказал я. – Опусти нож, Матис. Не стоит тебе становиться убийцей такого, как я.

- Заткнись, или я убью тебя! – крикнул он. Мои губы сами собой скривились в улыбке:

- Убивай. Я же еще вчера разрешил тебе, – проронил я, – Но прежде…- подняв руку, я совершенно без силы взял его за запястье, – …я хотел бы получить покаяние и ты отпустишь мои грехи.

- Такое унижение…- прошептал Матис, сотрясаясь всем телом, – Никогда бы не подумал, что именно так…- едва сдерживаемый плач душил его и я смог с легким усилием убрать руку с оружием от шеи. Юноша, стоял, опустив голову. Он уже плакал.

Что хуже всего, я осознавал, какое я чудовище и мог сохранять внешнее холодное спокойствие убийцы, внутренне же разрываясь от боли и вины. Мне просто нельзя было поддаваться эмоциям, иначе ситуация бы только усугубилась.

- Я знаю, как ты меня сейчас ненавидишь, – тихо сказал я, – Но, клянусь, я не хотел тебя унизить или очернить. И желал тебя, потому что восхищался тобой, как ты Одетт или Бенгхом, и хотел, чтобы ты был моим, только моим – пускай и на столь короткий срок. Я прошу у тебя прощения, Матис… Я молю тебя о нем, потому что не смог смирить своих чувств. Прости меня, Маттиа…- я обнял его за безвольные плечи, чувствуя левой ключицей влагу от струящихся слез, – …или убей.

Он ушел, не сказав ни слова. Это молчание напугало меня больше, чем вся та брань, какой он осыпал меня, больше, чем опасность перерезанной глотки. Чего я действительно страшился, так это того, что Матис покончит с собой.

Как я ни старался отогнать фатальные мысли, но они все равно лезли в голову все ближайшие несколько дней. Я переживал за него, но ни Бьерн, ни Джанго не знали, где Канзоне. Мальчишка пропал бесследно.

Объявился он спустя пятеро суток после того рокового утра. И не в самом вменяемом состоянии.

В тот день на улице стоял ощутимый холод и шел проливной дождь. Подобная погода всегда настраивала меня на творческий лад, и потому я сидел за столом в полутемном кабинете и записывал очередную пришедшую мне на ум композицию. Мелодия выходила тревожной и я прекрасно осознавал, что это говорит во мне беспокойство и неупокоенная совесть, о причине которой было невозможно не догадаться.

Где-то в непосредственной близости от каденции [9] я отбросил перо в сторону и закрыл лицо руками. Это было выше моих сил. Тревога была столь разрушительна, что направить ее мощь в работу не получалось. Видимо, это был тот случай, когда врачующее чудо музыки оказывалось бессильно.

Откинувшись на спинку стула, я посмотрел в окно. Холодная синь и пелена дождя. Где-то между днем и вечером. Как это ни странно, но подобное неопределенное состояние природы всегда действовало на меня умиротворяюще. Но не сейчас…

В дверь кабинета тихонько постучали.

- Хозяин.

- Что такое, Мария? Я же велел меня не беспокоить. – отозвался я, но на удивление уравновешенным тоном.

- Я все понимаю, но…к вам гость, месье.

- Что за гость? Я его знаю? – я не хотел никого видеть.

- Думаю, да, – в голосе служанки появились сварливые ноты, – Это тот цыганский оборванец.

- Что?! – я вскочил, и подойдя, рывком распахнул дверь, чем заставил экономку вскрикнуть от неожиданности.

- Тот мальчишка, сэр, – повторила она, – Да еще и пьяный в дрязг. Я велела ему убираться, но он сказал, что оставил у вас какую-то вещь…- я прошел мимо нее и стал спускаться на первый этаж.

- Где он?

- У входа, хозяин.

Оказавшись на первом этаже, я обнаружил сидящего на пороге в дверном проеме Матиса.

Опершись спиной о дверной косяк, он глоток за глотком не спеша опустошал небольшую бутылку из зеленого стекла. На нем была теплая куртка с подкладкой из овечьей шерсти, как и у большинства местных жителей здесь, промышлявших скотоводством. Шапка черных кудрей в каплях дождя. Изо рта при каждом выдохе вырывался белый пар.

77
{"b":"573004","o":1}