Вот и сейчас, глядя на рассыпанные по плечам ночного цвета волосы Эйдна и мятую, расстёгнутую едва ли не до середины рубашку Париса, я испытал странное, смешанное чувство не то возбуждения, не то смущения. И отчасти понял Лорана.

- Bonjour, друг мой. Мы и не предполагали, что вы приверженец ранних подъёмов, – сворачивая газету, не то поприветствовал, не то извинился за свой внешний вид Дегри.

- Выглядите потерянным. – заметил Парис и я заметно стушевался.

- Н-нет, не совсем, – попытался возразить я, прежде чем уйти, – Ищу Лорана.

- Он был здесь двадцать минут назад, – ответил Эйдн, – Насколько я понял, он пошёл в сад с Веской.

- С Веской? – я остановился и вопросительно посмотрел на наставника.

- О да, с ней, – по тонким губам итальянца скользнула странная, словно ехидная улыбочка. Так, что я мгновенно почувствовал подвох, – Если поспешите, ещё сможете нагнать их.

“Ублюдок”, – эта мысль пришла мне в голову раньше, чем я успел от неё отмахнуться, – “Этот гад меня что, на ревность провоцирует?”.

Это что вообще значит?! С какой стати мне отпускаются все эти намёки? Нет уж, бегать я был не согласен.

- Нет, я, пожалуй, воздержусь. – стараясь говорить ровным тоном, процедил я. – У них есть ноги, придут сами.

- Как вы жёстки, Андре, – усмехнулся Эйдн, – Не переживайте по этому поводу. Не думаю, что Лоран настолько недальновиден.

- Да, я тоже, – бросил я и вышел. Эйдн же вернулся к кофе и прессе.

- И зачем, спрашивается, ты всё это наговорил сейчас ему?! – бросив на стол обозреватель, напустился на него Роззерфилд. – Ты же знаешь, какой Андре чувствительный, особенно в отношении Лорана! Неужели нельзя было банально поговорить о погоде?!

- Вы, англичане, всегда говорите о погоде, когда вам нечего сказать, – хмыкнул Дегри, переворачивая страницу.

- А вы, итальянцы, от скуки пляшете чечетку на больных мозолях других! – выпалил Парис и, поднявшись, скрылся из глаз по направлению к библиотеке, не забыв, однако, прихватить с собой чашку кофе.

- Я всего лишь подготовил его к неизбежному... – едва слышно, словно обращаясь к себе, пробормотал Эйдн. – Вот только к чему – словами не выразить.

Мои подозрения назревали с каждым часом. Я не мог бы утверждать, что Лоран изменяет мне с Веской, но чутьё подсказывало, что грядут какие-то перемены. Моё душевное равновесие подтачивало чувство, похожее на страх – непременный спутник приближающегося беспокойства. Не было адекватных оснований бить тревогу, однако, моя животная часть так не считала. Я решил поговорить об этом с Лораном, разузнать, что происходит.

К вечеру, зайдя к нему в комнату, я не застал своего протеже на месте. Окинув взглядом помещение, собрался было уйти, но тут мой взгляд зацепил странный предмет на прикроватном столике: грубо сшитый из кусков разноцветной материи мешочек с болтающимися на тесёмках перьями и костяными бусинами. Подойдя ближе, я взял его в руку. Под пальцами, скрытые шероховатой материей, перекатывались какие-то мелкие предметы. На поверхности мешочка чем-то бурым были начертаны странные символы. И это не было похоже на краску. Это напоминало...

- Андре? – я вздрогнул и обернулся. В дверном проёме стоял Лоран и, сдвинув брови у переносицы, смотрел на меня. – Что ты делаешь?

- Ничего, – я положил мешочек обратно на стол и повернулся к Морелю, – Я искал тебя. Думал, ты здесь. Что это за штука? – я указал на странный предмет, который несколько секунд назад изучал.

- А, это... – Лоран прошёл в комнату и взял мешочек, – Это талисман гри-гри[10]. Мне Веска сделала.

- Зачем? – пришёл черёд нахмуриться уже мне.

- Сказала, что если класть его под подушку перед сном, то можно избавиться от кошмаров. Да и вообще, если я правильно её понял, гри-гри приносят удачу и защищают от зла.

- Так она колдунья, значит? – пробормотал я, глядя на подозрительный предмет в руках Мореля. Тот пожал плечами:

- Я бы не сказал. Все люди её веры делают себе такие. Также, как и все христиане носят кресты.

Я ничего не ответил на это, поскольку в магию не верил. Зато верил в силу сумасшествия. Однако, Лоран, как мне казалось, в последнее время стал немного приходить в себя, снова занялся музыкой – часами пропадал у себя в комнате, запретив кому бы то ни было входить и отвлекать его. Даже мне в эти периоды времени был туда путь заказан. Да я и не возражал, предполагая, что врачующая сила музыки пойдёт на пользу моему чувствительному протеже.

Лишь позднее я осознал свою ошибку. Мне нельзя было оставлять его в одиночестве.

В один из вечеров, собираясь на прогулку по окрестностям Вестминстера, я, проходя мимо комнаты Мореля, услышал громкий звук. Своеобразным взрывом этот грохот, а вслед за ним и дикий вой ворвались в мой слух так неожиданно, что я аж подскочил на месте и метнулся обратно, в коридор, к двери, за которой и происходил весь этот апокалипсис.

В тускло освещённом помещении царил жуткий хаос: раскиданные и разбитые вещи, незаправленная кровать со скомканным, разворошенным бельём.

На ней, словно брошенный младенец валялась красная скрипка струнами вниз. Смычок же вообще отлетел на другой конец ложа.

Я остолбенел. Амати никогда не позволял себе так обращаться со своей любимицей. Что за трагедия тут произошла?

Из-за кровати доносились рыдания, прерывавшиеся глухим звуком, похожим на вой. Казалось, эти звуки издаёт не человек, а раненое животное.

Почему-то, на одно ужасное мгновение, мне стало страшно. Стихийный, неконтролируемый страх набросился на меня, накрыл меня с головой и также внезапно схлынул.

Обойдя ложе, я увидел сидящего на полу и сжавшегося в тугой комок Лорана. Покачиваясь из стороны в сторону, он что-то бормотал сквозь всхлипы и стоны. Прислушавшись, я разобрал что-то вроде: “Не получается... почему... не получается”.

- Эй, в чём дело, что произошло? – опустившись напротив, я слегка потряс его за плечи, но, так и не добившись ответа, обнял трясущееся от разрушительных чувств создание.

Лишь немного придя в себя, Лоран, заикаясь, смог выдавить мне в плечо:

- Н-нет...

- Что “нет”? – не понял я, размеренно поглаживая его по спутанным, грязным волосам.

- Н-нет м-музыки.

И это прозвучало так безысходно, с такой болью, что я на мгновение даже перестал дышать, но после втянул носом воздух поглубже и ответил:

- Быть этого не может. Талант просто так не уходит. Не у тебя, любовь моя.

- Ничего не могу придумать...- задыхаясь, выпалил Лоран, – Ничего!

- Может, не стоит давить из себя то, что не идёт? Дать ему дозреть, чтобы после это вышло само? – осторожно предположил я.

- Да не могу я ждать! – внезапно рассвирепел Морель, рывком высвобождась из моих рук и яростно глядя мне в лицо. Один глаз у него был красный от лопнувших сосудов. Только тогда я по-настоящему остро ощутил произошедшие в нём перемены: грязные волосы и одежда, бледное, как мел лицо, потрескавшиеся сухие губы и воспалённые глаза.

- Как ты не понимаешь, Андре – оно убьёт меня, сведёт с ума, если я не вытащу это из своей головы! У меня есть в мыслях эта музыка, но я почему-то не могу её сыграть! Просто не могу! Я не могу понять, как должна действовать скрипка, чтобы были те звуки, которые нужны! Я не знаю, чего мне не хватает, чтобы достичь этого! Я не могу сыграть эту черную землю, эту, словно раскалённые угли, агонию и эту смерть! Я не могу! Не могу!!! – из его рта снова прорвался крик и он закрыл лицо руками, согнувшись пополам.

Почему-то я вспомнил тот вечер в грязных кварталах Флоренции, когда впервые увидел, как монстр Лорана убивает. И безумие, и страх Амати, когда он понял, что снова отнял человеческую жизнь. Сейчас степень его отчаяния была не менее сильна и я не знал, как успокоить его и внушить ему уверенность и чувство безопасности.

Всё, что я мог, это обнимать его и шептать, как заклинание:

- “Всё будет хорошо, любовь моя, мы справимся. Ты не сойдёшь с ума... Я не позволю этому случиться”, – и одновременно понимал, что совершенно бессилен был что-либо сделать в этой ситуации. То, что было мне дорого, медленно умирало, угасало на моих глазах, а всё, что я мог – это быть с ним. И подобное положение дел вгоняло меня в не меньшее отчаяние, чем Амати. Но кое-что я всё же был способен сделать.