Меня раздирала дикая ярость: да как он посмел заниматься своими грязными сношениями в моём родном доме?!!

Я онемел, узнав от него, что в тот день, когда его привезли с охоты без сознания, он был изнасилован Иэном, и сейчас я присутствовал при ещё одной попытке. Я даже не поверил сначала, но вспомнив окровавленные запястья Париса, совершенно обезумел от ужаса. Что за чудовища меня окружают?! Кому верить? Кто друг, а кто враг?! Весь мир смешался для меня в сплошную грязную массу без воздуха и света. Хотелось упасть и закричать во всю мощь лёгких:

«Где ты, мой хранитель?! Почему ты покинул меня?! Боже, я не знаю, что мне делать, как мне поступить?! Помоги мне, помоги!»

Парис уверял меня, что Тейлоры меня обманывают, что нам нужно немедленно бежать из этого дома.

«Да очнись же уже! Приди в себя, Габриэль – это не твоя семья! Это не наша семья! Им нужно моё и твоё наследство! Ты любишь и живёшь с такими ублюдками, каких свет не видывал! Рано или поздно они убьют меня, Габриэль! И тебя, если ты останешься с ними!.. Ты слышишь меня? Прошу, услышь меня и поверь мне – они тебя обманывают! Когда ты будешь им не нужен, они продадут тебя, как продал меня когда-то наш отец. Или уничтожат – ты понимаешь?! Габриэль?..» – но я едва ли слышал его. Мне было плохо уже физически, я шатался и у меня кружилась голова.

Немного придя в себя, я прорычал:

– Замолчи. Я не хочу с тобой разговаривать, – и направился к платяному шкафу в углу комнаты. – Переодевайся. Тебе нельзя появляться у всех на глазах в таком виде, – я распахнул дверцы и начал перебирать содержимое, отыскивая одежду, похожую на ту, которая ранее была целой, но сейчас разорванными клоками моталась на груди у Париса. Мне нужно было как-то выкроить время, чтобы успокоить сумбур в своей голове. Меня раздирало дикое желание убивать и разрушать всё, что попадётся мне на пути. Приступы безумия сменялись кровожадными желаниями, пока в конце концов я не ощутил себя абсолютно обессиленным и не уперся лбом в стенку шкафа, чувствуя, как из глаз хлынули слёзы. Мне было так плохо, как не было ещё никогда до этого.

«Господи, не оставляй меня в темноте! Не оставляй меня одного, я запутался! Боже, я не знаю, что мне делать! Помоги мне, умоляю, помоги!» – снова взмолился я, сжимая руки в кулаки так, что ногти впились а ладонь. Надо мной сомкнулась темнота. «Неужели они все мне лгали? Неужели те, кого я любил, предали меня, использовали, чтобы причинять боль и уничтожить другого? Неужели я всегда был один? Абсолютно и всегда был один?..»

– Это не так, Габриэль. Сейчас с тобой я, – внезапно услышал я негромкий голос Париса рядом с собой и почувствовал, как он обнял меня сзади за плечи и крепко прижал к себе.

– Я – твой брат и я тебя люблю, несмотря ни на что. Семью не выбирают, так? Сейчас я – твоя семья.

«Семья?..»

– Почему? – проглатывая комок в горле, тщетно стараясь успокоиться и остановить слёзы, выдавил я. – Я же... я же тебя предал. Я же, как сказал Ли, «предал собственного брата за самое большое зло в мире, созданное человеком – железки и бумажки, которые называют деньгами». И после всего этого ты хочешь быть со мной?

«Почему? Зачем ты это делаешь, глупец?.. Лучше убей меня, как я убил тебя...».

– Ты уже заплатил мне за всё сполна, – ответил Парис. – Своей болью. – его рука спустилась мне на грудь, туда, где было больнее всего. – Вот здесь. Ты слышишь? Оно так болит и мечется, что сейчас прорвёт грудную клетку. Я прав?

– Да... – я тихо заплакал, не в силах вынести груз своей вины и ненависти к себе. Парис убрал руку. – Ты сам себя жестоко наказал. На этом всё. Не сомневайся больше ни в чём: я тебе всё простил. А теперь, пока мы живы, нам нужно выбраться из этого дома.

Он был прав. Я сам наказал себя. Меч, поднятый на брата, убил меня самого. Мой грех несмываем, но… я всё же должен был сказать ему то, чего не сказал Тейлорам:

– Парис... Ли мне кое-что сказал, когда я ездил к нему.

– Что? Что он тебе сказал? – он развернул меня лицом к себе, выжидательно глядя мне в глаза.

– Он... приедет завтра. Сюда. За тобой.

А позднее я вместе с Парисом очнулся в незнакомом мне подвале. Мы были привязаны спинами друг к другу. Во рту кляп в виде ремня, и завязаны глаза. Было так темно, что мне сначала показалось, будто я ослеп. Одновременно я слышал где-то неподалеку голоса Иэна и Софи. Они уже поняли, что я скрыл от них приезд Эйдна. Софи подслушала наш с Парисом разговор и донесла обо всем Иэну. Они убьют нас.

Не успел я ощутить страх и панику, как услышал звук распахнувшейся двери и быстро приближающиеся шаги.

– А ну!.. Сейчас объяснишь мне, что ты задумал! – меня схватили за ворот рубашки и, сдёрнув с глаз повязку, встряхнули. – Говори, недоносок, – хотел нас сдать полиции, а?! – свет из дверного проёма больно ударил в глаза. Я, ошарашенный неожиданным нападением, расширенными от ужаса глазами смотрел на взбешённого, вышедшего из себя Иэна и молчал, будучи не в состоянии говорить из-за ремня во рту. А после меня ослепила куда более сильная боль от многочисленных ударов, которые посыпались на меня, казалось, со всех сторон. Всё мгновенно смешалось. Была лишь непроходящая, ослепляющая боль во всём теле. Я стал ею.

– Что – тоже, как и твой братец, захотел этого пижона?! Хочешь, чтобы он тебя трахнул?! Ну так я тебе предоставлю это удовольствие – ночью на дорогах полно таких, а с твоим личиком от них отбоя не будет! – орал Иэн. Следом за ним раздался крик Париса, но я уже не разбирал слов.

Внезапно рука, сжимающая мой ворот, разжалась и я в полубессознательном состоянии рухнул на пол.

Я слышал, как Иэн что-то говорит Парису, а после его рука вцепилась мне в волосы, дёргая голову вверх, а в шею впился острый лёд стали.

– Умоляй. Умоляй меня об этом, и тогда, возможно, это ничтожество выживет. – Я почувствовал боль и как расходится кожа под давлением лезвия, давая дорогу первым каплям крови.

Сквозь полуоткрытые веки я видел лицо брата – перекошенное в муке с текущими по нежным щекам слезами. Моё сердце разрывалось, глядя на это.

– Пожалуйста, возьми меня… – едва шевеля губами, выдавил он. – Я тебя умоляю.

Я не мог поверить, что он пошёл на это. Я не должен был допустить этого!

Я попытался крикнуть, остановить его, но голос куда-то пропал и воздух выходил из лёгких лишь жутким хрипом.

“Парис, что ты... не надо... нет...” – он не должен этого делать, он должен бежать, пока открыта дверь, он должен спастись и забыть про меня. Я заманил его сюда – я и должен умереть. Вместо него.

Мне было плевать на себя и на свою жизнь. Я желал лишь одного – спасти его.

Но едва я смог заставить двинуться своё тяжелое и непослушное тело, Тейлор рявкнул:

– Заткнись! – удар головой об пол – и всё потонуло во мраке.

Когда я очнулся, вокруг снова было темно. Что-то липкое и соленое на вкус заливало глаза, не давая их открыть. Я не мог нормально дышать из-за адской боли в груди, был не в силах даже немного приподнять голову от каменного пола. Меня тошнило и хотелось умереть от такого состояния.

Париса не было. В подвале вообще никого не было, кроме меня.

От осознания, что я не смог спасти его, слёзы текли из глаз, смешиваясь с кровью из разбитой брови. Ни один мускул не двигался, но внутри словно поселилось адское пламя и скорбь.

«Убей меня, убей. Я не хочу больше жить, если он мертв… Я не хочу жить, если он мучается. Я согласен принять любое наказание, только спаси его. Спаси его... Можешь сгноить меня в этом подвале заживо, только спаси его. Спаси его, спаси его, спаси…» – новый приступ чудовищной дурноты и асфиксии заставил меня закрыть глаза, и я вновь провалился в темноту.

«Габриэль», – голос, смутно знакомый, выдернул меня из бесчувственного забытья. Кто это?

– Не бойся меня, я не причиню тебе зла, – такой ласковый голос, что я подумал, будто уже умер и по ошибке попал в рай. Прикосновение к плечу – а в следующее мгновение я чуть не задохнулся от боли в груди, когда меня перевернули на спину. Открыв глаза настолько, насколько мне позволяли повреждения, я с изумлением увидел склонившегося надо мной Ли. Всё то же смуглое, выразительное и гладкое, словно карнавальная маска, лицо со змеящимися вдоль него тонкими прядями.