Капитан Сандерера, тар Шонна Леградий - тщеславный и могучий вояка, был отправлен в отставку. По мнению самого Шонна, без веского основания, но вышестоящие чины сообщили, что контузия, лишившая капитана возможности видеть левым глазом - достаточная причина. Желание отстранить от командования тара Леградия был у Военного Совета давно, и они мгновенно воспользовались поводом убрать неудобного человека. Шонна это сразу понял. Рассердившись на Совет, он решил - только я имею право командовать Сандерером. В короткие сроки нашел среди членов команды единомышленников и угнал корабль из главного Дардальского военного порта. С тех пор появление в небесах линкора предвещало лишь одни беды тем, кто оказывался на его пути.

Палуба пустовала - весь экипаж прятался в широких жилых помещениях внутри корабля, не желая дышать разряженным воздухом, переполненным на этой высоте частицами лемиардия. Не подготовленный человек, вдохнув столько лемиардия за раз, мог отдать душу богине Кеалоре, перенасытив себя "мощью природы". Сандерер один из немногих кораблей, который мог похвастаться широкими помещениями нижних палуб, где отдыхал экипаж. Для капитана и его команды Сандерер стал домом-крепостью, где они ощущали себя, как под ладонью богини.

Последние три месяца у команды не было никакой добычи. Обострились отношения с империей Герлион, и большая часть воздушного флота Объединённых королевств ушла патрулировать границы. Охотники за головами давно бросили попытки поймать Сандерер, другие пираты предпочитали дружить с предприимчивым таром Леградием, лишь бои с военными кораблями оставляли крупную добычу великому флагману.

В команде назревало беспокойство. Старпом недвусмысленно намекал на первые проявления оппозиции на судне. Хоть бросай всё и иди на границу, пугать Герлионский флот.

- Боюсь, придётся поучаствовать в Киладском фестивале, - скривился старпом.

Шонна бросил на него острый взгляд. При этом парализованный левый глаз выглядел особо жутко. Выпустив облако едкого дыма в потолок, он покатал меж толстых пальцев сигару и осклабился.

- Вернуться к истокам, - прорычал он. Сплюнул кусок табачного листа застрявшего меж зубов и уставился на карту. Минуту молчал, заставляя старпома волноваться. - Наберём детишек из приграничных деревень под предлогом грядущей заварушки. Сердобольные мамаши с радостью отдадут под защиту военных своих чад. Расчехляй форму, Залид.

- Есть, тар! - взялся за воздух пальцами старпом, словно на нём была военная фуражка. И спешно покинул капитанский кабинет. - За работу, ленивые чайки! Турбину вам в...! - раздался его голос за дверью.

Шонна одобрительно хмыкнул, царапая жесткую щетину на скуле. Давно он не надевал ненавистную форму объединённых королевств. Одно время даже хотел сжечь на радость Ашту , но верный друг и товарищ Залид Гаренберри, флотский военный в пятом поколении без единой капли аристократической крови, отговорил от эмоционального поступка.

Подойдя к армуару, капитан раскрыл створки и уставился на отглаженный капитанский мундир, с тремя звёздами Кеалоры "За отвагу" на груди. Справа от мундира подвешена парадная сабля с позолоченным эфесом и ножнами с двенадцатью капитанскими изумрудами. Слева покоились заклеенные в боях пары: эсток и дага, штуст и каракс . Кулаки сами собой сжались, на витых мускулах рук отчётливо проступили вены, перекушенная сигара покатилась по полу. Для тара Леградия этот мундир и оружие - память о былых боевых заслугах и неудачах. Воспоминания о славе и унижении. Гордость и ненависть. Выплюнув огрызок сигары, Шонна закрыл армуар и отправился на мостик.

- Что с запасами воды? - его рычащий голос заставил часть экипажа дёрнуться. Для своих габаритов он перемещался неожиданно бесшумно.

- Идём к озеру, капитан, - отрапортовал рулевой. - Через час приводнимся и пополним резервуары. На две недели хватит.

- Думаю, стоит пополнить провиант в ближайшем городе, - высказался старпом. - Чтобы содержать детей во время перевозки. Они должны быть в хорошем состоянии.

- Одобряю, - кивнул Шонна. - И сигар купи.

- Так точно, тар!

Сандерер вальяжно выплыл из облаков и стал опускаться к глади озера, ворча турбинами.

Лунный свет

- Ульдин, ты не забыла об утренней молитве? - строго спросила женщина.

- Нет, матушка, - прикрыла глаза девочка, сложив ладони на животе.

- Умылась?

- Да, матушка.

- Садись за стол.

- Да, матушка.

Ульдин слушалась свою мачеху во всём. Распорядок дня, разрешенные друзья, поведение и манеры, допустимые мысли, вера. Дородная, набожная Алелая Нарэделл пыталась полностью контролировать падчерицу. Стремилась вылепить из неё свою полную копию. И она была уверенна, что у неё получается.

У самой Ульдин был на это свой взгляд. При мачехе и сводном брате Элайе, которого можно было назвать шпионом, изображала кроткую девочку, покладисто исполнявшую волю родителей. Зато вне надзора дотошной купчихи она преображалась. В веселую, подвижную девчонку с пылающими рубинами глаз. Общалась она, с кем хотела.

- Матушка, я гулять, - сообщила Ульдин после плотного завтрака.

Последнее время мачеха задалась задачей сделать падчерицу похожей на себя не только характером, но и внешностью. И кормила её, как на убой. Отказаться и не съесть Ульдин не могла - давить авторитетом женщина умела, а как перехитрить и не создать скандал девочка не знала. Ульдин не хватало опыта. Поэтому она постепенно набирала вес и в последнее время заметно пополнела. Её подвижность спасала только от полного превращения в бочонок.

- Не задерживайся, - повелительно махнула рукой Алелая.

Ульдин покинула дом, чинно пересекла двор, вышла за калитку и тут же дала стрекача, скрытая высоким забором. Побежала через деревню в поисках подружек.

- Толстая! - крикнул ей вдогонку Алорг.

Ульдин сморщилась и показала ему язык. Она и другие девочки так и не поняли - или он дразнился, или выражался, потому что хам, или пытался так привлечь к себе внимание. И почему сразу "толстая"? Не так уж она и пополнела. Если сравнивать с Миатой, то она даже худощава, а другие девчонки - жерди. Грим и вовсе тростинка. А если на зиму Ульдин удастся выбраться в гости к бабушке в город, то похудеть станет плёвым делом.

Она прибежала во двор старосты, где обычно собирались все её подружи и сама внучка старосты, Кандира. Высокая десятилетняя смуглянка с чёрными колодцами глаз, которая этой зимой собиралась поступать в городскую семинарию.

- Привет, Кара, - махая рукой, вприпрыжку приблизилась Ульдин.

- Улька, доброе утро, - улыбнулась Кандира.

- Привет, - взмахнули Миата и Талиша.

Миата была дочкой деревенского пекаря и являла собой румяную булочку. Добродушную, медлительную и мягкую. Её ореховые глаза всегда лучились добротой. Никто не видел её злящейся.

Талиша - её кузина, приезжавшая на лето и осень из города, была её полной противоположностью. Подтянутая, резвая и шумная. Её шебутной и порой взрывной характер, искрящийся в рубиновых хищных глазах, доводил её до драк с мальчишками. За глаза её называли "Кидро в юбке".

- Миа, Тали! - Ульдин по очереди обняла подруг.

- Побежали, Далю вытащим! - Талиша подрыгивала на месте, как мяч.

- Не надо торопиться, Талиша, - улыбалась Миата. - Далисса должна накормить Изеланду. Пока мы дойдём, они как раз закончат завтрак.

- Да, спешить не будем, - согласилась Кандира. - И сегодня ей не до прогулок.

- Мы обещали помощь, - напомнила Миата удивлённой кузине.

Подружки двинулись на окраину, к дому Далиссы. Сегодня она должна была работать в курятнике.

Талиша волчком крутилась вокруг девчонок. Повисала на плечах Миаты и Ульдин.

- Вчера Лиска телёнка родила, слыхали?! Голосистый! На другом конце деревни было слышно! А здоровенный! Сама видала! Баба Лана чуть не прыгала от радости. Лиску-то дитём разнесло, баба боялась - окочурятся.