А дальше всё было очень коротко - в первую же поездку на озёра вместо солнца бушевал такой ливень (застал прямо в дороге, причём в голом поле), что оба они были промокли в три секунды. Искупались уже в дороге.
Друзей и родственников не обнаружилось. Никто их не ждал, и никому они не были нужны, так что и необходимость поездки отпадала.
А дорога на юг, к морю, занимала вообще две тысячи километров. На мотоцикле это было просто невозможно. Легче было съездить на поезде.
С охотой и рыбалкой у Бориса всё было так, как я и описывал. А картошкой торговать в городе он не хотел, не испытывал к этому большой тяги. Да и нечем было торговать-то, никогда её много не было картошки этой - чего уж спину ломать? А на заработки в город он ездил в компании с мужиками - так было веселее.
Вдобавок ко всему вышеперечисленному, на мотоцикле весной и осенью в деревне ездить было просто невозможно - дорог у нас как не было, так и нет их. Здесь даже на танке-то не проехать... А уж убиться на мотоцикле можно просто за здорово живёшь (что Борис и сам понял, пару раз кувыркнувшись с него - хорошо хоть жив остался).
В общем, после нескольких месяцев неудачных попыток встроить всё же непокорный агрегат в тот уклад жизни, который был Василисе и Борису привычен, он, наконец, сдался.
- Время разбрасывать камни, и время собирать камни. Время обнимать, и время уклоняться от объятий, - так говорила бабушка нашего неудачливого мотоциклиста.
Тяжко вздохнув глубоко внутри себя, он рассудил, что... время покупать мотоциклы с колясками, и время избавляться от них. Он так и поступил - делать было нечего.
Жена его была очень довольна...
Итак, новый период задумчивости Бориса начался в момент осмотра наследства Лечихи, и обнаружения горшка с деньгами.
Всем присутствующим там было ясно, что ни дом, ни прочий скудный старушкин скарб вроде бы наследников не заинтересовал. Да и нечем там было интересоваться.
Этот горшок был, пожалуй, этакой квинтэссенцией Лечихи, её "сердцем" (если уж использовать такую близкую к её делу терминологию). Он составлял суть оставшегося после неё имущества.
По крайней мере, так думали все остальные, и поэтому ничего больше их не волновало и не трогало.
Больше того - такая повышенная, и даже чрезмерная любовь к деньгам, как к некой конечной субстанции всего на свете, к выжимке, которой необходимо обладать в финале этой жизни, свойственна почему-то всем старым людям, вне зависимости от того, кто они и где они. Она подмечена уже (и не один раз) многими мыслителями и художниками, и много раз описана и предъявлена человечеству.
Связана ли эта любовь со старческой ограниченностью и вялостью сознания? Или же это наоборот и есть как раз часть нашего материализованного опыта, того, который коллективный разум человечества накапливает со временем.
Неясно-неясно... хм...но как же это можно точно установить?
Быть может тот, кто читал, скажем "Гобсек", например, мог бы и ответить нам на этот вопрос - но кто же теперь читает такую рухлядь? (Вот Борис - он точно не понял бы, о чём идёт речь!)
Науке это неизвестно, и ясно только, что такой факт имеет место быть.
С такими мыслями Борис продолжал свои рассуждения, и вдруг вспомнил о том, о чём все позабыли. А именно, о чудесной машине в сараюшке.
Агрегат ведь тоже должен был кому-нибудь достаться.
И этим человеком должен был стать ОН.
Далее действия развивались следующим образом...
5. СДЕЛКА
Прямо утром Борис пошёл к Лечихиному дому, с тем, чтобы увидеться с её наследниками.
Мысль, которую он вынашивал с вечера, и, наконец, сформулировал, была следующая:
- Человек я молодой, а значит стоит мне позаботиться о своём будущем. Да и не только о своём, а и о детях своих (которых не было и не предвиделось). Мы с женой давно уже хотели завести ребёночка-двух. Да всё было как-то негде нам поселиться, негде разместиться. Жили у родителей, часть их дома занимали.
А тут вдруг - раз, и такая возможность!! Нельзя нам её терять. Надо распоряжаться ею. Вот я и пришёл, хочу домик ваш купить - он не роскошный, конечно, но деньги даю хорошие. Продайте мне дом - как вы думаете?
Родственников Лечихи приехало двое - немолодая уже женщина Екатерина, и паренёк Лёха.
Екатерина была спокойной, рассудительной особой - она не сильно радовалась, но и не огорчалась чрезмерно.
В тот момент, когда нашли горшок с деньгами, например, по её лицу не скользнуло даже и тени радости, или удовлетворения.
Она взглянула на деньги как-то отстранённо, холодно. И тем более уж она не рвалась взять их в руки и пересчитать. Она просто принимала факт их существования, как что-то неизбежное.
А вот Лёха был какой-то не такой. Он был вроде активный (не то, что эта Екатерина - ни рыба, ни мясо) - он как-то постоянно ершился, петушился, и всем своим видом показывал, что раз уж городские приехали к ним в деревню (барин, а?), то уж все им тут должны в ноги кланяться.
Дело доходило до совсем уж неприличных вещей. При осмотре дома Лечихи он умудрился наорать на какого-то добровольного помощника, и наорал так, что они вдвоём почти уже сцепились. Ну а мужики их и не бросились разнимать - неча было тут свои порядки наводить. Сколько их таких тут приезжало / уезжало.
Начинающуюся драку угомонили, но всем, в принципе стало понятно, что Лёха за человек, и плюсов ему это не добавило никаких.
Кем уж приходилась ему Екатерина - матерью, тёткой, старшей родной или двоюродной сестрой - неясно. Но её он слушал, поэтому к ней и обращались. А к нему - нет.
Как-то ухитрился он с этим смириться, но, судя по всему, характер его всё рано лучше не стал.
Вот эта неугомонность и не дала ему просто так расстаться с домом...
Лёха, может быть, и не был семи пядей во лбу, но видел всё-таки довольно ясно Борисову комбинацию. И эта комбинация ему не нравилась, но ничего поделать он не мог.
Здесь расчётов было сразу несколько. Первый - Борис хотел, конечно, получить Лечихин аппарат. Дом ему был вообще не нужен. НО - Лечихиным наследникам он тоже не нужен был совсем. Судя по ним, они уже обосновались в городе, и возвращаться в деревню не собирались вообще.
Они уже получили её деньги, а теперь могли получить ещё больше - не потрудившись почти никак, и это было вообще здОрово.
Что же касается машины, то девать они её никуда не собирались - продать её было сложно, агрегат был габаритный. Но самое главное - на него никто ещё и не претендовал, так что для того, чтобы сбыть его куда-нибудь, понадобилось бы время.
А тратить его на решение этого вопроса никто не хотел. Легче было оставить всё как есть.
Со всем этим Лёхе надо было смиряться. Здесь он был таким... приглашённым гостем. Екатерина позвала его с собой для поддержки - чтобы он обеспечивал необходимый мужской тыл на случай каких-либо экстренных ситуаций.
Никаких ключевых решений он не принимал - всё решала она сама, и с ним она даже не советовалась, в этом смысле она была персоной вполне автономной и самодостаточной.
Они нечасто встречались на общих семейных праздниках, объединённые родством с покойной бабкой, Лечихой. Но взрослыми виделись крайне редко, и если уж говорить про него - для него это были больше детские воспоминания.
