На развилке хозяин с Блэммингом-Скотом повернули влево, а мы с Кохановым отправились по правому краю леса в поисках дичи. Спутник рассказывал, что сюда заходили животные из Вобурна - кабаны, лисы, мелкие звери. Особенно много было оленей, их фотографии украшали стены дома. Шерсть блестела в лучах заходящего солнца, а на языках, пережевывающих жвачку, переливались капли слюны. На заднем фоне снимков присутствовала полоса светлого, это могла быть река или ручей. Значит, в парке имелось место, где сходятся все звери.

Коханов подтвердил мое предположение. В охотничьем домике никто не живет, только перед охотой там держат собак. Возможно, там и работал фотограф.

Спустившись в овраг и преодолев завал на лесной реке, мы вышли к поляне с хижиной - место было расчищено от кустарника, а мусор удален. Возле дома располагались стойла с кормушками. Когда-то лесник кормил здесь оленей, и животные приходили сюда за солью.

Коханов вошел первым, чтобы показать мне дом. Смотреть там особенно нечего - остатки разного хлама, бочки, очаг, где остались угли, закопченный чайник и чашки. Коханов отходит помочиться в кусты. У меня минуты полторы, и я щелкаю камерой.

Коханова вернулся, и по моему лицу он мгновенно угадывает настроение: в шкале эмоционального спектра оно стоит на отметке "уныние". Он находит бутылку джина, наполовину полную, и вид у него не алкоголика, а бесстрашного путешественника. Он бормочет себе под нос о стеклянных сосудах, чтобы посредством химических порталов достигнуть желаемого. Набор пробирок он нашел без труда. Некоторые из них пусты, другие запаяны. Я не смотрю в их сторону, чтобы не показать свое волнение. Прозрачная жидкость, которая может оказаться всем, чем угодно - даже феромоном, и от этого предположения меня бросило в жар.

- Позволь, я это проверю. - Электронный нос при мне. Я тянусь к бутылке, но он сильно толкает меня, и бутылка сметает с полки лабораторное стекло. Есть игра, называется "Knock-knock", и мы словно решили в нее сыграть.

На моих глазах он топчет стекло, содержимое мензурок ушло в грунт. Тут даже электронный нос не поможет.

Теперь Коханов зол не на шутку.

Я вытираю руки платком и отступаюсь. Стоит ли доверять порядочности, когда человек при исполнении. Коханов наблюдает, скрестил руки на груди - у меня ничего не выходит, и это вызывает у него удовлетворение. Вот он, показал мне фигу - здесь это не в ходу, показывают средний палец. Делать ему здесь больше нечего. Дом вздрогнул, а стены заходили ходуном, когда он грохнул дверью.

Я один. Солнце зашло за тучу, и сразу стало темно. Больше не видно любопытных оленей, они как сквозь землю провалились. Что-то мне подсказывало, что у истории будет продолжение.

Нападение произошло мгновенно. Они окружили дом и смотрели на меня - стая бродячих псов цвета дорожной пыли - тянули ко мне морды, не иначе, как здесь их прикармливали. Если бы их не было так много, если бы они не облаивали меня, можно думать, все и обошлось бы.

Но в этот день все происходило слишком быстро, так что я дунул в свисток, не ожидая естественной развязки. Как они начали пронзительно визжать, звук им неприятен, и они отошли, повернули к лесу - туда, где ломился через чащобу Коханов. Дорога была свободна, но я не спешил. Спасибо, что предупредил меня про капканы.

Я шел по садовой тропе, ступая как можно тише, в каждую минуту готовый уйти в лес. И все же нужный момент я пропустил. Бабах! По щеке ударила ветка и упала к ногам, срезанная пулей. Я упал на землю, отмеряя минуты, оставшиеся мне. Щека была в крови, царапина. По всему парку раздавались выстрелы. Дрожь в спине прошла, и я поднялся. Вот и пуля в стволе липы, просвистев мимо меня, засела в коре.

Кто-то двигался в стороне, но направление определить было затруднительно, все тонула в тумане. Я услышал голос - это кричал егерь, обеспокоенный выстрелом - и пошел на зов. Не раз и не два я встретил капканы, о которых предупреждал Коханов, и все же я шел напрямик. Эта часть парка заросла, и поросль никто не чистил, как и завалы упавших деревьев - и в непроходимый лес без надобности никто не забредал. В густом подлеске я нашел еле заметный проход, который вел в чащу. Этой тропинкой, вероятно, пользовался и фотограф. На кусте я увидел тряпку, которая оказалась клочком лазурного шелка - Блэмз не поберег свой чудесный галстук. Не такая находка, чтобы её пропускать.

Разговор с Блэмзом вышел коротким, его интересовало, что я нашел в том охотничьем домике. Осколки лабораторного стекла? Он жаждал подробностей. Я был вынужден его разочаровать: пипетки при себе у меня не было.

- Что с вашей щекой?

Блэмминг-Скот не поверил ни одному моему слову, а ведь я считал его своим другом. После того выстрела, понятно, я уже так не думал. Выглядел он неважно. Без лазурного галстука его сорочка в синюю полоску потеряла вид.

Если бы не выстрел, я бы, возможно, и не сошелся с Кохановым. Какую работу он делал для Пафнутьева, я не понял, потому что на начальника охраны он не тянул, хотя статус у него был высокий, с прислугой не спутаешь. В домике он меня бросил, а тут сам ко мне подошел. Очень его тот выстрел обеспокоил. С простреленной куртки он глаз не отводил.

Он увел меня в свою комнату - промыть рану. Потом мы выпили - по русской традиции за встречу - и тогда я спросил его про спаниелей, отыскавших наркотики. Вроде бы вопрос был по существу, поскольку приглашали нас как бы на охоту, хотя и вылилось все в большую пьянку. Он не расспрашивал, откуда мне известно про собачек, а я не объяснял. Тем и хороши профессионалы, с ними все наперед знали. Жаль, посидеть нам не удалось, запищала рация.

- Извини, вызов. Из бильярдной вынесли голову вепря. Подожди здесь.

В его комнате было уютно и тепло, работал обогреватель. В остальном ничего примечательного, живет он бедно, в шкафу один приличный костюм и пара рубашек. Листок я нахожу под стопкой нижнего белья. Это схема расположения капканов в парке. До чего же люди предсказуемы.

Вернулся Коханов буквально через минуту. Его голос дрожит, он едва скрывает негодование. В комнате установлена камера, и за мной наблюдали. Так что мне пора прощаться.

Моя комната в другом крыле, и, хотя я уверяю, что вполне способен дойти самостоятельно, Коханов идет за мной. Ему надо сказать пару слов:

- Не гуляй по парку, тут всякая чертовщина. Никакой тепловизор не поможет.

Чем они надумали меня пугать?

Ну вот, мы и на месте. Комната перевернута вверх дном. Окно в комнате распахнуто нараспашку, и теперь там арктический холод. Тот, кто учинил беспорядок, был явно разгневан до глубины души. Я вспомнил, как Джаред безумствовал на квартире Эдди в Кембриже - оборвал шторы, а кроссовки забросил под кровать. Я тоже в долгу не остался, обрезал ему пуговицу с камерой.

Где-то тихо скулила собака, разговаривали люди, а у меня в постели лежала голова вепря.

- Что тут у тебя? - спросил Коханов.

Я сказал, что хотел бы посмотреть, что там внутри, но он был против. Потому что он не мог не учуять запах, легкий аромат салями. Нарезку подавали за столом, колбасу любила Настя. Шалунишка, знает, чем отбить запах для собак. Химик в семье.

Что делать Коханов не знал, а потому оборачивает все в шутку.

- Молодежь пошутила. Голову вернем на место.

Мы отправляемся в бильярдную, украшенную чучелами убитых на охоте животных, один крюк пуст. У зверей янтарные глаза, в котором мне мерещатся объективы камер.

В бильярдной нас и застает Блэмминг-Скот.

- Смотрю, вы уже приступили к расследованию, - насмешливо произнес он.

Я лежу без сна. Мне так уверенно указывают на Майкла Кирстена, что это не может быть правдой. С первыми лучами солнца я выхожу на пробежку. Парковые аллеи могут вполне сойти за беговую дорожку. Еще темно, но дорожки вокруг дома освещены. На мне только трусы и легкие кроссовки. Если мне и подкинули жучков, они остались в комнате.

Связь есть, но не везде хорошая, загрузка идет крайне медленно. Я звоню Тони Лайдону, но он не отвечает. Поэтому я звоню Эдди. Он еще не ложился спать. Не я один бодрствую в это раннее утро