- Силы и славы дому солнца, - склонил голову Алсек. – Постой, почтеннейший Гвайясамин…

- Это ты, Сонкойок, - бесстрастным голосом проговорил тот, останавливаясь на последней ступени лестницы. – Зачем пришёл? Решился принять предначертанное – или будешь спорить с неизбежностью?

- Я… я пришёл не за этим, почтеннейший Гвайясамин, - покачал головой Алсек. – Есть дела поважнее. Вчера я вернулся из Чакоти и… есть вещь, которую тебе нужно увидеть.

При упоминании Чакоти и верховный жрец, и Кхари едва заметно вздрогнули. Посланец наместника шагнул к изыскателю, пристально глядя на свёрток в его руках.

- Говори, - приказал Гвайясамин, протягивая руку к Алсеку. – Здесь, при всех. Ни одно слово да не будет сокрыто.

Солнце уже поднялось на пятую ступень храма, и тень башни отклонилась к северу, оставив Алсека и окруживших его под ослепительным небесным светом, когда изыскатель закончил рассказ и, не таясь, вытер пот со лба. В ушах гудело, ноги подкашивались, взгляды жрецов жгли кожу, как едкий хашт.

- Все его слова правдивы, - бесстрастно заключил Гвайясамин, переглядываясь с Кхари. Чародей кивнул, провёл пальцем по лбу изыскателя и заглянул ему в глаза.

- Тебя очистят, - сказал он. – Твоя сестра уже в доме Даакеха, её скверна не затронула. Третий из вас, безрассудных бродяг…

- Ящер, покинь воздуховод, - не оборачиваясь, сказал Гвайясамин.

Алсек вздрогнул, растерянно замигал и чуть не помянул Джилана прилюдно – вниз по ступеням храма спускался, шипя и отмахиваясь от ухмыляющихся стражников, сердитый Хифинхелф.

- Ещё один, нуждающийся в очищении, - кивнул Кхари. – Позаботься о них, почтенный Гвайясамин.

- Решают боги, - отозвался верховный жрец. – Вы, двое, идите в залу. Воины, проводите их.

Он бросил светящийся свёрток в подставленный младшим жрецом мешок и, не оборачиваясь, пошёл за Кхари к навесу на краю площади. Там, сложив крылья, сидел осёдланный мегин и дожидался седоков.

- Ступайте в тенёк, - сказал с усмешкой один из храмовых стражей-Гларрхна и положил руку на плечо Алсека. – Одно солнце, второе солнце… Холод вам не повредит.

- Хшшш! – сердито отмахнулся Хифинхелф. – Алссек, ну ты хоть додумалсся надеть досспехи…

Каменная плита еле слышно зазвенела, входя в паз – тоненько, как стекло, и о её тяжести сказала только едва заметная дрожь, прокатившаяся по полу. Алсек поёжился – подземный сквозняк неприятно холодил мокрые плечи – и поспешил зарыться в толстые одеяла из мягчайшего крашеного мелнока. Отсюда, со дна большой лодки, сплетённой из ветвей тикорина, уже не видна была грубая кладка стен – только яркие фрески над цепочкой золотых пластин. Бурная небесная река пересекала потолок с востока на запад, и сотни крохотных лодок-раковин теснились у берега, пропуская огромный сверкающий корабль Згена. У северо-западной стены стоял, разглядывая фреску с погребальным костром, Хифинхелф, еле слышно шипел и качал головой. Потом отошёл от стены, неуверенно шагнул к ложу-лодке, оскалился и опустился на устланный циновками пол.

- Хиф! – окликнул его Алсек, выглядывая из-за борта. – Ты чего? Снова замутило?

- Хэсссс… - во взгляде ящера недоумение смешалось с испугом. – Шшто это за комната, Алссек? Почему насс ссюда завели?

- Потому что наше очищение не закончено, - терпеливо сказал изыскатель, покосившись на солнечный корабль – объяснения эти произносились не первый и даже не второй раз, но Хифинхелф не успокаивался. – Мы будем спать тут, в Покоях Бабочек, и боги пошлют нам мир в мыслях, изгонят из крови дурной жар. Ложись, Хиф, тут мягкая постель.

- Хшшш, - недовольно покосился на него ящер. – Почему тут сспят в лодке? Шшто сстало сс тем, кто жил тут до насс?

Алсек вздохнул.

- Уймись, Хиф. Никто пальцем тебя не тронет, пока ты здесь. Почтеннейший Гвайясамин пытается нам помочь, вот и всё. Тут всегда стояло такое ложе, оно просторное и удобное. Тот, кто был тут до нас, ушёл с радостью в сердце, и страх покинул его навеки. Ложись!

Он подвинулся, освобождая место для иприлора. Тот отшатнулся и громко зашипел.

- Я буду спать тут, на полу, не в этой постели мертвецов!

«Зген всесильный!» - Алсек изумлённо мигнул. «Только не рассказывать Хифу, для чего построены Покои Бабочек. Только не рассказывать…»

- Хиф, погоди, - нахмурился он. – Если ты ляжешь там, и кто-нибудь в самом деле придёт с дурными намерениями – как я успею встать, чтобы тебе помочь? А один ведь не со всяким врагом справишься. А если прийдут за мной – успеешь ли ты вступиться?

Ящер зашипел, его язык тревожно задрожал. Неохотно он поднялся с циновок и перебрался через борт лодки.

- Я буду защищать тебя, Алссек, - хмуро сказал он. – До тех пор, пока мне не вырвут ссердце. Нам надо попрощатьсся ссегодня – не знаю, увидимсся ли мы утром.

Изыскатель подавил раздражённый вздох и положил ладонь на грудь Хифинхелфа.

- Клянусь всеми богами, что никто не тронет тебя, - сказал он. – Спи спокойно, Хиф, пусть тебе снятся бабочки.

Алсек смутно надеялся, что Ксарна, проведший тут ночь перед тем, как его увели к реке, выглянет ненадолго из дома дождей и что-нибудь расскажет – и его надежды оправдались. До утра ему снились весенние ливни, молнии, сплетающиеся в небесах, шелест тростника над рекой и мелкие перламутровые ракушки на мелководье.

Он проснулся не от лязга отползающей плиты – покои открылись бесшумно – а от яростного шипения Хифинхелфа. Ящер вскочил, перекатился через борт лодки и растянулся на полу, махая лапами и хвостом, как упавший на спину жук.

- Хиф! – Алсек кинулся к нему, но запнулся о борт и мешком вывалился из лодки. Ящер шарахнулся от него, судорожно ощупывая грудь.

- Хсссс… Ихшшши…

- Силы и славы, - кивнул от порога Глорн и повернулся к стене, скрывая ухмылку.

Хифинхелф вздрогнул, растерянно взглянул на него, на Аманкайю, остановившуюся поодаль от лодки, снова ощупал грудь и склонил голову, рассматривая свою чешую.

- Живой ты, живой, - похлопал его по плечу Алсек. – Силы и славы!

- Хсссс… - недоверчиво покосился на него Хифинхелф, но с пола поднялся. – Аманкайя, шшто сстрясслоссь? Тебе тут быть опассно!

- Кто-то должен был разбудить вас, - пожала плечами колдунья. – Почтеннейший Гвайясамин думает, что если он появился бы тут поутру, Хифинхелф встревожился бы.

Алсек прикусил язык, чтобы не рассмеяться. Ящер недовольно зашипел.

- Как вы тут живёте? – с любопытством огляделась Аманкайя. – Ночь прошла мирно?

- Мне снились дожди, - кивнул Алсек. – Хифинхелф немного беспокоился, но это не страшно. Его больше не мутит. Как там Куши?

Услышав имя кумана, иприлор встрепенулся, пристально взглянул на Аманкайю.

- Куши отъедается в жреческих кварталах, - усмехнулась колдунья. – И за вчерашний день, и за сегодняшний.

Алсек погладил её по волосам, с опаской ощупывая темя. Он боялся наткнуться на золотую пластину или кристалл-око.

- Почтеннейший Гвайясамин не обижал тебя? – спросил он, понизив голос. – А чего он хочет от Глорна?

Воин-Гларрхна смущённо топтался у дальней стены, разглядывая фреску на юго-восточной стене – там шла битва между воинами в чёрной и золотой броне.

- Полдень скоро, Алсек, - напомнила Аманкайя. – Нас готовят к призыву.

- И вас? – охнул изыскатель. – Зген всесильный! Нам с Хифом тоже… тоже надо будет подниматься?

- Куда подниматьссся?! – вскинулся ящер. Аманкайя молча кивнула и уткнулась лбом в плечо Алсека.

- Вайнегова Бездна, вот уж куда я не лез бы, - пробормотал Глорн, смахнул невидимую соринку с бронзовой пластины и расправил плечи. – Почтенные жрецы, вы одеваться будете? Вон там рубахи…

Алсек подобрал чистую накидку – от неё пахло листьями Яртиса и благовонной тикориновой стружкой. Ему было не по себе, и Хифинхелф, должно быть, прочёл тревогу в его глазах и забеспокоился ещё сильнее.

- Хаэй! – двое храмовых стражей заглянули в покои. – Все живы? Почтенный Гвайясамин ждёт вас в Зале Чаш.