- Он улыбается, - прошептали рядом с Алсеком, и жрец вздрогнул и чуть не упал с ограды. – И лицо довольное. Может, узнает, где наши дожди.

- Кинти! – охнул изыскатель. – Откуда ты свалился?!

- Шёл за тобой, - пожал плечами Кинти. – Я тоже хочу посмотреть на отважного посланника.

«Шёл бы ты смотреть на жареный куманий хвост,» - сердито подумал изыскатель, но промолчал.

- Спасибо тебе, почтенный Ксарна, - прошептал он, склонив голову. – Реки земли и неба будут помнить тебя. Я слышу, как ветер поёт о великих ливнях…

Люди Ачаккая покосились на жрецов, но ничего им не сказали. Тело, обильно политое земляным маслом и обёрнутое сухой травой, подняли на вершину дровяного кургана. Заскрежетали каменные двери Ачаккая – работа завершилась, и стражи мертвецов ушли отдыхать. Изыскатель тихо соскользнул с ограды и сдёрнул с неё Кинти.

- Идём, пока храм не закрыли. Домой вернёмся до рассвета. Если почтенный Ксарна захочет сказать нам что-то, лучше его послушать.

- Хорошо, наверное, видеть сны, посланные богами, - вздохнул Кинти. – А мне, хоть тресни, опять приснится жареный куман. Говорят, у наместника сегодня подавали куманьего птенца со всякими начинками. Ты ел когда-нибудь птенца на вертеле?

На крыше дома Сонкойоков в эту ночь было тесно – на каждом углу кто-нибудь да спал. Койлор положила крыло на спину Шафкату, Хифинхелф растянулся на брюхе, охлаждаясь о мокрую циновку, даже Аманкайя выбралась под звёздное небо. Изыскатель лёг на спину, посмотрел на звёзды – ему казалось, что они слегка подёрнулись дымкой. Внизу, вдоль стен, змеились едва заметные в темноте красные полосы охранных чар, - менее всего Алсек хотел, чтобы к нему ночью заявился ещё один поджигатель.

- Днём или ночью – мой взор будет острым, а слух – чутким, - прошептал жрец, закрывая глаза. – И сказанное я услышу.

…Он стоял на красной скале, запорошенной песком и поросшей колючими травами. Холм как будто был невысок, но Алсек видел с него всё – и пологие дюны на юге, и зелёную долину на севере, и глубокое русло, выстланное илом и почерневшими водорослями, и почти иссякшие ключи, впадающие в полумёртвую реку. Золотые пластины на стенах Эхекатлана горели ярко – но не ярче щитов на башнях Икатлана, и вровень с ними поднимались тростники на северном берегу. Сверху повеяло жаром, Алсек поднял взгляд – и увидел небо в сполохах золота и пурпура и ярко-алое солнце, огромное, будто набухшее кровью. Золотая молния, схожая с извивающейся змеёй, рассекла его надвое – и с неба хлынуло пламя.

Оно затопило долину вмиг, быстрее, чем самый бурный ливень поздней осени. Золото ручьями стекло со стен, камни почернели и расплавились. Алсек видел, как багровое пламя клокочет у самых его ног, но не мог двинуться с места. Никогда – даже в когтях умрана, в песчаной ловушке у древних могильников – ему не было так страшно, и он едва устоял на ногах – так хотелось вжаться в землю и молить о пощаде.

- Кровавое солнце и огненный ливень, - пробормотал он, отгоняя страх. – Так было и… Да, я вижу.

Затылок снова обожгло горячим ветром, и Алсек, обернувшись, увидел, как солнце раскаляется добела, и красный венец вокруг него тает. Белые и золотые кольца одно за другим окружали его, тонкие светящиеся нити тянулись к огненному морю и с шипением опускались в него. Бушующее пламя отхлынуло от холма – и багровыми потоками устремилось в небо.

Алсек попятился, но на скале некуда было отступать. Языки красного огня лизали его кожу, и жрец только удивлялся, сдерживая крик, как он ещё не проснулся от такой сильной боли. Ещё несколько мгновений – и огненное море угасло, алым смерчем на миг окружило солнце – и вовсе сгинуло. Изыскатель посмотрел вниз, прижимая ко рту ладонь и готовясь увидеть мёртвые земли, но внизу был лишь туман.

Над холмом прокатился оглушительный гром, и солнце как будто померкло, чья-то холодная лапа коснулась макушки жреца, и он вскинул голову – и охнул. Бескрайняя туча, набухшая дождём, заслонила собой небо, и сине-зелёные молнии трепетали в ней.

- Вода! – выдохнул Алсек – и в тот же миг на долину обрушился ливень.

- Вода… - прошептал он, ошалело мигая. Мелкие тёплые капли падали на лицо. Он вскочил, не зная, удалось ли ему проснуться, и замер, глядя в небо.

Дождь моросил над притихшим городом, звёзды скрылись в дымке, и ветер шелестел крашеной соломой, пролетая по переулкам. Изыскатель огляделся – все, кто был на крыше, проснулись и смотрели на небо вместе с ним, и Койлор, хоть и прижала уши, не спешила спрятаться в доме.

- Дождь, - прошептал изыскатель, поднимая ладони к небу. – Хвала тебе, почтеннейший Ксарна…

- Алсек, ты видел сон? – спросила Аманкайя, смахивая капли с ресниц. – Ты тоже видел, как огонь возвращался в небо?

- Да, - кивнул жрец, прижимая её к себе. – Это сон почтеннейшего Ксарны. Он говорит с нами из дома дождей… и я его, кажется, понял.

Комментарий к Глава 17. День Хелана

Дом дождей принимает посланника.

========== Глава 18. Южный берег ==========

- Более чем странная затея, - Шафкат покачал головой и нахмурился. – Выглядит совершенно безумной. И что же, исходя из ваших познаний, вы надеетесь вернуться оттуда живыми?

Алсек пожал плечами и покосился на серебристое небо. Оно вновь очистилось – последнее облачко растаяло ранним утром, солнце снова вступило в свои права, и небосвод накалился добела. Циновки, развешенные во дворе, уже просохли, на крышах и мостовых не осталось ни капли влаги, и ничто уже не напоминало о ночном дожде.

- Боги решшат, куда и как мы вернёмсся, - сказал Хифинхелф, неохотно выглядывая из тени. Он вернулся на рассвете с обрыва над Симту, блестящий от дождевой влаги, и до сих пор мечтательно смотрел в водяную чашу. «Река ожила,» - только и сказал он, вернувшись, и лежал на мокрых камнях, пока солнце не дотянулось до него и не высушило его спину.

- Дрревнего Владыку прросто рразгневать, - шевельнула хвостом крылатая кошка. – И даже если он будет спокоен… пламя, идущее перред ним, - это не костеррок во дворре!

- Я помню об этом, Койлор, - кивнул Алсек, развешивая на верёвках красные накидки, только что выстиранные, и яркие праздничные плащи. – И поэтому мы призовём его не здесь, а там. Может, мы не доживём до разговора с Всеогнистым, но там он сам увидит, в чём беда. Хиф, что получается с припасами?

- Неделя до Чакоти и неделя обратно… - ящер прикинул что-то на пальцах. – Насс трое, а трава нынче такая, шшто Кушши не найдёт ссебе еды. Придётсся брать много ссъесстного… Хссс! Кушши, придётсся добавить тебе ссил. Иначе не донессёшшь…

Алсек зачерпнул из очага горсть золы и ссыпал её в кулёк. Иприлор покачал головой.

- Ссгодитсся ли такая зола? Я бы взял углей сс пожарища.

- Огонь есть огонь, - пожал плечами жрец. – И Куэсальцин равно бог всякого огня, и мирного, и убивающего.

- Лучше будет взять разных углей, - заметил Шафкат, почёсывая кошку за ухом. Койлор положила голову к нему на колени и тихо, но гулко урчала.

Над Хифинхелфом хлопнули ставни – Аманкайя выглянула из комнаты и показала ящеру туго набитый мешочек. Иприлор довольно хмыкнул и протянул за ним лапу.

- Годитсся.

- Это будет весь наш товар? – покачал головой Алсек. – Негусто. Не видел я торговцев, которые ездили бы по городам с одним узелком чешуй и бусин.

- Хссс, - Хифинхелф перебрал содержимое мешочка и плотно завязал его. – По дороге купим ссладосстей. Сскажем, шшто почти вссё расспродали.

- Хиф, а обязательно мне быть торговкой? – нахмурилась Аманкайя, примеряя к желтовато-белой накидке тёмно-зелёный пояс.

- Кем-то тебе надо быть, - вздохнул Алсек. – А наряда храмовой девы у нас нет.

Тростниковая завеса в воротах колыхнулась, пропуская Нинана Льянки с корзинкой, полной чаш из-под краски. Житель кивнул собравшимся и молча вошёл в дом.

- Теперь наш квартал отмечен знаком дождя, - тихо сказал жрец, склонив голову.

Аманкайя отошла от окна. Хлопнула крышка люка, тень мелькнула на крыше. Колдунья подошла к краю и заглянула во двор.