Теодор похолодел от ужаса и ринулся к ней — но тысячи веток и поваленных ветром деревьев преграждали путь.

Уничтожающий Коготь был рад принять дар. Выхватить его когтями-лезвиями и сорвать стебель с жизнью самоотверженной, любящей всей душой девочки. Лапа сомкнулась вокруг, но помешал ослепительный свет исцеляющей Золотой Розы…

***

Кеспиан не знал, как в глубоком сне он умудрился крепко прижаться к Розе, дыша травяным ароматом её золотых волос. Как и Роза — к нему, уткнувшись в грудь. Оба лежали на голой земле в обнимку, сопя в глубоком сне.

Он проснулся первым, обрадованный, что ужасам настал конец. Мужчины очнулись без ран и с целой одеждой, словно забыв, зачем сюда пришли. Ведь Когтя не стало. Всё, что они помнили — это девочку с легендарной Золотой Розой на ладони…

Роща освободилась от туч и расцвела. Старые розы на кустах устлали землю мириадами лепестков, чтобы уйти навсегда вместе с горечью и потерями. Повсюду виднелись сотни крохотных бутонов. Едва проклюнувшихся, нежных, бархатных. Они робко, но с детским любопытством выглядывали из-за зелёного вороха листьев.

Народ впервые видел, как улыбаются цветы. Это зрелище очищало душу от всего дурного, подталкивая к глазам угрюмых стариков и переставших верить сказкам взрослых искренние слёзы.

Но в недрах королевства роз таилась одна в своём роде.

И она до сих пор спала. Светлые волосы извалялись в сухих травинках и грязи, изорванное платье пропиталось землёй и кровью. Роза устала, пролив на возлюбленного весь свой свет без остатка.

Кеспиан не стал её будить. Лишь погладил по нежной щеке, мокрой от слёз. Она проспала ещё немного, прежде чем открыть глаза и улыбнуться.

— Ты вернулся… о, наконец-то, — она осторожно поднялась на корточки и потянулась к нему. Он сидел на траве, скрестив ноги. И смотрел ей в глаза внимательно, со странной для него нежностью. — Ой, Кеспи! Берегись! — Роза отпрыгнула, а он в страхе обернулся назад.

Стоящая позади Золотая Лошадь крайне миролюбиво принюхивалась к его затылку. А когда она увидела лицо, то незамедлительно лизнула. Шершавый язык прошёлся по щеке и скользнул на лоб. От неожиданного снисхождения кобылы Кеспиан подался назад, без боли упав на землю и громко, заливисто расхохотавшись. А Роза — следом за ним, пока не вздрогнула: Лошадь лизнула и её. Затем ещё раз, и ещё, словно ребёнок — сладость. Если для Кеспиана хватило одного раза, то вокруг Розы животное закружило, глядя на неё, словно маня к себе. А потом, остановившись, протянуло длинную морду и стало тыкаться в макушку.

— Роза… — Кеспиан поднялся на ноги, затаив дыхание. Настал миг, полный торжественности и лучистой славы. — Эта Золотая Лошадь принадлежит тебе.

Роза поднялась на ноги, отряхивая пыльное и перепачканное платье. Тело до сих пор ныло от падений и наскоро заживших ран. Она поморщилась и начала тереть плечо.

— Мечтал о ней ты, а не я. Бери, я заговорю её для тебя раз и навсегда. Мне нет никакой радости ездить верхом одной, без друзей, которых она на себя не посадит.

Кеспиан упрямо мотнул головой.

— Ты редко ездила верхом. Попробуй, смелее! Каждый, кто её оседлал, испытывает блаженство.

Роза кивнула — когда она ему отказывала? А он, подобного истинному рыцарю, проводил её и помог взобраться на седло. Он не завидовал, не ревновал, не чувствовал обделённости, только улыбался маленькой робкой девочке, спасшей его от погибели. И был счастлив так, как никогда не был бы счастлив верхом на Золотой Лошади.

— Держись покрепче, — и вручил ей повод. — Говорят, она может сорваться и поскакать галопом. Будь готова.

Роза поёрзала в седле, устраиваясь удобнее. А затем, выпрямив спину, улыбнулась и пришпорила кобылу. Та понеслась вскачь через заросли травы, резво перепрыгнула через невысокий розовый куст и вышла на вымощенную булыжником дорожку. Цокот раздавался живительной музыкой раннего солнечного утра. Лошадь была царицей новой, возрождённой Рощи, пересекая её леса и сады сиявшим духом благополучия.

Кеспиан неспешно засеменил следом. Он мог поклясться, что никогда не чувствовал себя так легко.

— Кеспи! — послышался голос Теодора из-за дерева. — Что с тобой было? Ты справился? Ты… победил его?

Они с Принцессой Фриналиной всё ещё боялись подойти ближе. Но он стоял с такой безмятежностью на лице, что страх наскоро улетучился. Таким спокойным и миролюбивым Кеспиана не видел даже собственный младший брат. Он долго молчал, прежде чем ответить. Но складки угрюмости между бровей так и не проступило. Расслабленные руки, мягкая поступь, ровное дыхание. В Кеспиане умер Уничтожающий Коготь. Склизкая чернота, ядом пожирающая душу, исчезла вместе с металлическими тучами и морозным ветром.

— Победила она, — сказал он. — И она достойна оседлать Золотую Лошадь. Я много читал о таких кобылах, они на редкость ловкие, могут прыгнуть высоко, но удержат всадника. С ними он защищён от опасности.

— Но всё равно Розу стоило бы подучить… — осторожно добавил Теодор.

Кеспиан обернулся к нему с улыбкой.

— Научится!

— Кеспи! — вскричал Теодор, глядя поверх его головы.

— Что опя… — не успел он договорить, как бесшумно подобравшаяся к нему Золотая кобыла лизнула его снова. Восседающая на ней Роза звонко рассмеялась.

— Ещё, ещё! — раззадоривала она кобылу, и та охотно исполняла приказы. Кеспиан не мог даже смеяться: не давал крупный шершавый язык. Он ёжился и мягко отталкивал лошадиную морду руками, но напор был силён.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — закричал Кеспиан, когда упал на землю. Но кобыла достала его и там. То утыкалась в его плечи, то лизала лоб. Он начал хохотать и перекатываться взад вперёд по мелкой гальке. Наблюдавшие за ним Теодор и Принцесса развеселились следом. — Роза, чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты сел сзади! — весело объявила она. — Седла на нас хватит. Лошадь только рада! Сейчас же, Кеспи, иначе она залижет тебя до полусмерти!

— Правда? — вздёрнул он бровь, встав и отряхнувшись от пыли.

Ухватившись за край седла, Кеспиан перекинул одну ногу и пристроился сзади Розы.

— Раз так… повод, — скомандовал он. Роза охотно передала названное Кеспиану, своему храброму рыцарю. — И выпрями спину. Нельзя горбиться, когда ездишь верхом, разве я не говорил?

— Хорошо, — Роза выпрямилась так старательно, что её спина изобразила коромысло. Кеспиан всегда имел прямую гордую осанку, не боясь смотреть на людей с высоты своего роста.

— Скоро пообвыкнешь. Эй, Роза!

Она по привычке вздрогнула и испуганно обернулась. Но не успела что-то сказать, как ощутила его губы у своего лба.

В Роще запели все нераскрытые розы, отражая зародившуюся музыку в её душе; мягким перезвоном бархатных колокольчиков отыгрывали воздушную песню.

Оторвался Кеспиан так же внезапно, как и поцеловал, но был крайне доволен собой. Она развернулась и мечтательно прикрыла глаза.

Лошадь неспешно двигалась вперёд, навстречу воспаряющему над землёй солнцу. Оно набиралось сил, чтобы залить ярким медовым светом каждый, даже самый мрачный уголок. Просачиваться сквозь ветки деревьев жёлтыми нитями, питать бутоны нектаром жизни. Кеспиан придерживал повод, приобняв Розу и шепча ей что-то на ухо. Она нежилась и смеялась.

— О Лошади не забывайте! — крикнул Теодор им вслед. — Мало ли, что с вами ещё случится. Два безумца! — И тут же обернулся на Фриналину, замешкав.

Но она сама поняла: пора последовать примеру Кеспиана. Мгновение — и печать её губ на лбу осчастливила Теодора до радостного «Ах!» и крепких объятий.

— Ваше Высочество, но я ведь… простой мальчишка, вам не ровня.

— Ровня. А деньги и положение не придают людям ума, — мудро заметила Фриналина и взяла его руку в свою. — Мне очень не хватало такого друга, как ты.

Его голубые глаза засияли. Теодор был готов петь о своей радости на всю Рощу, заслужить Золотую Лошадь и усесться вместе с Фриналиной так, как уселись Кеспиан и Роза. Но Теодор всегда был благоразумнее брата. И знал, что несправедливость обмана вернётся пущей несправедливостью. А потому был готов сделать всё, чтобы получить кобылу честно. Но если не получится, он бы не расстроился: обычная кобыла ничуть не хуже.