который я редко видела, поскольку у нас был камердинер2, чтобы перемещать автомобили

вокруг дома, пока восемь из нас скрывались внутри. На настоящую кухню. Не ту, куда

поставщики провизии привозили полуфабрикаты, которые любой мог бы увидеть. А

кухню, используемую поваром и его штатом. Мы свернули в кладовые и освежились

прогулкой по холодильным камерам. Шейла сделала себя подмастерьем и фактически

училась здесь готовить.

— Марджи! — выкрикнул Орри с сильным французским акцентом; куча серого

начёса подпрыгивала вверх, пока мужчина трусцой бежал ко мне. Этот начёс походил на

шлагбаум стоянки — поднимающийся вверх и опускающийся вниз. Орри был нашим

семейным поваром так долго, сколько я себя помнила.

Кухня изобиловала криками, огнём, нарезкой-нарезкой-нарезкой для вечернего

обеда.

— Хей, — я подставила ему щёку, чтобы он мог поцеловать её. — Это Дрю… Он…

— я поймала себя на том, что не хочу распространять слухи среди персонала. — Он

работает со мной.

— Приятно с вами познакомиться. Ты не поставишь это на мой мясной прилавок?

— Я думала, что твоя кровать будет…

— Я посмеюсь заранее. Вы можете пойти в винный погреб. Кыш. Прежде чем Грэди

забудет о степени прожарки. Грэди! — Орри оставил нас, крича своему гриль-шефу о

температуре жарки морского окуня: папа был придирчив относительно степени прожарки.

— Ты управляющая ресторана? — спросил Дрю, манипулируя коробкой так, чтобы

она не развалилась снизу.

— В страстную Пятницу3. День поста и страдания, сопровождаемого пожиранием

рыбы. Пошли, — махнула я головой в сторону узкой полуоткрытой двери и направилась к

ней. Он последовал за мной.

Свет уже горел, и это было хорошо, поскольку у меня не было свободной руки. Мы

аккуратно спускались вниз по скрипучей деревянной лестнице в холодный, сухой погреб,

в комнату дегустации. Там было только несколько стоек с сезонных вином, которое, как

решил сомелье4, необходимо было сейчас, чем позже; чистые стаканы, холодильник для

сыра и металлический стол с табуретами. Я поставила свою коробку на стол, и Дрю

поставил свою рядом с моей.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила я.

— Вообще-то, да.

Я взяла два стакана и бутылку наугад, пока Дрю разгружал коробку, складывая вещи

в одну линию. Ярлыки отвалилась.

— Они уничтожены? — спросила я, вытаскивая пробку.

— Да, но никого не заботит Опус 33, — Дрю нашел файл и открыл его. На половину

мокрые контракты. Растекающиеся чернила на документах. Пакет на завязке. — Они

должны были собирать всё, что было забыто в студии. Я понятия не имел, что они даже

убирали место. Когда-либо.

Дрю снял крышку со второй коробки. Глубоко вздохнув. Его история хранилась

внутри.

— Держи, — я вручила ему вино и подняла своё для тоста. — За… Я не знаю за что.

— За Стрэтфорда Гиллиама. Он может покоиться с миром.

Мы звякнули стаканами. Я посмотрела на него через стекло, потягивая тем временем

красный нектар. Это пришло мне на ум.

Стрэтфорд Гиллиам. Ты можешь упокоиться с миром.

______________

76

Примечания:

1 — Джингл (англицизм от англ. jingle) — музыкальный или вокальный продакшн-

элемент оформления радио- или телеэфира. Джингл представляет собой короткую,

законченную музыкальную фразу с вокальной пропевкой.

2 — Камердинер (нем. Kammerdiener, букв. «комнатный слуга») — комнатный слуга

при господине в богатом дворянском доме. Он носил чемоданы, приносил еду, наполнял

ванну, брил хозяина, помогал в ежедневных заботах.

3 — Велиdкая пяdтница, (также Велиdкий Пятоdк, Страстнаdя пяdтница) — пятница

Страстной недели, которая посвящена воспоминанию осуждения на смерть, крестных

страданий и смерти Иисуса Христа, а т акже снятию с креста Его тела и погребения.

4 — Сомельеd — работник ресторана, ответственный за приобретение, хранение

вин и представление их клиенту. Сомелье составляет винную карту, занимается

дегустацией в ин и даёт рекомендации по выбору напитков посетителям ресторана.

Глава 28

1982 год — ночь Куаалюд

За шесть часов до того, как я выползла из-под Инди, я была не принимающей

наркотики девственницей. Однако ранним утром после того самого вечера, когда Хоука

вышвырнули из дома, я осуществила свою фантазию, о которой я и представить не могла,

что она у меня была, с ноющей задницей и кислым послевкусием во рту. Я видела Линн,

после употребления люда, но я впервые ей сочувствовала.

Палихуд Хаус был тихим и мертвым, он освещался лишь светом луны через окна.

Смелая в своей эксцентричности — я потопала на кухню голой. Я не стану глотать то

синее дерьмо снова. Противоречивые чувства и прогорклое послевкусие не стоило

счастливого возбуждения. Я могла возбудиться сама, спасибо. А счастье — просто херня,

так или иначе.

По крайней мере, это закончилось. Во мне больше не было ни одной девственной

части тела. Я наполнила стакан водой и опустошила его целиком. Снова наполнила.

Выпила. Снова наполнила. Выпила более медленно.

Огни бассейна, в виде совершенно плоской формы боба, притягивали. Возможно

плавание взбодрит меня. Это было до того, как я добралась до экранной двери, там я

увидела оранжевую точку зажжённой сигареты, делающей дугу ото рта Стрэта в сторону

дивана.

— Я слышу тебя, Син.

— Как ты узнал, что это не Инди? — спросила я из-за экрана.

Он вытянул свою спину и шею, пока не смог увидеть меня.

— Он ходит как грёбаный слон, — он снова растянулся на диване. — Ты голая.

Я открыла дверь.

— Ага. Моя задница болит.

— Сильно? — он посмотрел над бассейном и затянулся сигаретой.

Я взяла его пачку со стола.

— Нет. Просто воспалена, — я села и прикурила.

— Это не произойдет снова.

77

— А я спрашивала твоего мнения? — со щелчком я бросила его зажигалку на стол.

— Этот парень мне как брат. Он заботится о тебе. Действительно заботится.

Полотенце было обернуто вокруг талии Стрэта, но остальная часть его тела была

обнажена. Музыкальные ноты на его груди слегка колебались. Я не попробовала их. Не

сделала и большей части всего, но я получила его. Я почувствовала себя обманутой.

— А что на счет тебя? — спросила я.

— У нас уговор.

— Ах так?

— Ты — его.

— Вы бросили монетку или что-то ещё? — я произнесла это, не дыша: на половину

шутя, на половину находясь слишком далеко, на неправильной стороне люда, чтобы

оставаться полностью в негативе. Я освободила свои легкие, позволяя натиску никотина

покалывать мои пальцы.

— Сыграли несколько рук1.

— Ты серьёзно?

— У него был стрит.

Я облокотилась о диван.

— Вы могли бы спросить меня.

Он протянул свою руку к пепельнице. Мускулы придавали резкости его татуировке.

Каким же великолепным он был.

— Нее, — Стрэт оторвал свою задницу с порханием оранжевых тлеющих угольков.

— Мы не хотели драться.

— Тогда как ты объяснишь свой член в моей заднице?

Он пожал плечами:

— Одна ночь.

Я наклонилась к руке на спинке дивана и зажала сигарету между зубами. Пошли на

хер. Я не бейсбольная карточка, которой можно торговать.

— Трахнитесь, парни.

— Мы это уже сделали, — он поднялся и навис надо мной. Полотенце упало, и его

член стоял между нами прямо и жестко.

— Одна ночь, — констатировала я. — Вы обговорили время? Ты согласился

заблаговременно?

— Если бы возникла ситуация, ну да. Это было частью соглашения.