- Кто ты сейчас?
- Аластер Гвардхайдвад, защитник мужей.
- Так-так! - добродушно рассмеялось чудовище, - Приятно познакомиться! Так значит, ты всего лишь должность, право и обязательство, всего лишь функция?
- Я так не думал.
- Пустое место ты, бывший король, таково и мнение твоих зеленых бывших братьев! Ты понял, почему я пропустил тех двоих?
- Нет.
- Эти двое существуют, в отличие от тебя! ты привел их, и за это я тебе кое-что позволю.
- Как существуют? Что ты мне можешь позволить или не позволить, ты, чудище?!
- Называй меня богом!
Голова короля Аластера все кружилась, мир, казалось, сдвинулся.
- Последний раз спрашиваю, кто ты?
- Странствующий рыцарь! - выпалил король.
- Этому - верю, - удовлетворенно произнес дракон, - Хорошо. Тогда сразись со мной! Ты ведь никогда не охотился на дракона, рыцарь? Вот сейчас и возьми мою голову, восполни провал, раз о богах ты ничего не знаешь...
Дракон неслышно скользил вправо-влево, и голова старого короля помутилась дремой. Чтобы очнуться, он произнес:
- Я не верю богам и не принимаю их! Они помыкали моими братьями всю жизнь, и я им не сдамся никогда!
- Хорошо! Браво, мой мальчик!
Дракон выбросил вперед три верхних щупальца, и старый король увернулся, едва устояв на ногах. Колено громко треснуло и не смогло разогнуться больше.
- Аластер Гвардхайдвад, старый зеленый дурак, вечный мой мальчик! Ты так и не понял, так и не понял, что был предназначен брату моему, Передиру, и я за него отомщу! А он разберется с тем, кто изувечил его, с твоим подзащитным!
Щупальца вытянулись, приняли форму лиры и охватили тень короля.
- Вспомни, подумай об этих своих волках, о луках и стрелах, о своей беспощадности! О Броселиане, которая больше похожа на сестру твою, чем на жену. Да, порождение инцеста, на сестру! Ты, бледная немочь! Вы с Локсием были бы очень похожи, но отправился он к епископу, нетерпеливый! Думаешь, почему?
- Кто ты?!
- Тот, кто был предназначен епископу Герме, его тезка. Тот, кто покалечен вместе с братом, кому недоступна прекрасная форма. Такой же, как ты, покровитель и мастер путей. Я сожалею... Я сожалею...
Глас бога терял глубину, и старый король очнулся.
- Просишь ли ты, бог, моей помощи и защиты?
- Нет. Но вызываю тебя именем брата моего Локсия и позволю тебе выбрать форму смерти. Чего ты хочешь, рыцарь?
- И дальше облегчать пути пилигримов. Помнить Броселиану и братьев.
- Хорошо. Сражайся.
Старый король сделал выпад; дракон выдохнул очень горячее бесцветное пламя, и меч короля пролился на песок алой широкой струей. Рука, однако же, осталась цела.
- Все. Мы закончили этот фарс. Ты - рыцарь, но не я: сдашься ты или нет, от этого ничего не зависит более.
- Нет!
Дракон еще раз испустил бледное пламя: оно охватило короля, он упал на колени и склонился в воде. Божественный жар иссушил и увеличил его тело - и стал он зеленым камнем, глыбою редкого пестрого малахита, почти статуей - рука ее протянулась мостом к водам Моря Крови.
Синяя драконья шкура упала к ногам невысокого легкого юноши. Улыбнувшись, распустив короткие золотые крылышки на висках и пятках, он радостно хлопнул в ладоши - "Я свободен, свободен!!!" - и побежал к Лестнице Детей Божьих.
***
А побратимы покойного короля мерно опускались в воды Сердца Мира - вот она залила колени, вот поднялась до пояса, вот скрыла обоих с головою.
- Здесь не нужно дышать, как и на Луне. Не пытайся, так будет легче, - мысленно промолвил Хейлгар.
Вода сейчас легка, напоминает белый туман, переливается жемчужным светом. Под ногами что-то твердое и надежное.
- Я вижу много-много света! - обрадовался Хейлгар, снова Зрячий. Разогнулись полжизни сведенные пальцы левой руки, обрел полную силу пробитый когда-то крестец. На плечах и шее епископа Гермы разгладились давние шрамы, наполнилась память и стала стройной. Когда-то ветхие силы потребовали плотских жертв, и теперь возвращали их.
Туман разошелся, и перед странниками открылась широкая лестница твердого темно-красного камня, кое-где поросшая чем-то мягким, но не скользким.
- Лестница Детей Божьих, ее продолжение на глубине!
- Кровоточащее Копье, его наконечник! Чаша там!
Хейлгар Зрячий вгляделся в даль:
- Она пологая, ведет куда-то к центру.
Епископ Герма ничего не увидел в сизой мгле вдалеке и предложил:
- Пойдем!
Бок о бок начали они спуск - царственный муж в шапке черных кудрей и стройный жрец, облаченный как будто бы в медный шлем с защитой для щек.
Лестница была высока, полога, но скуки не было, потому что время в Сердце Мира не существует.
Почти на середине пути под ногами показалось что-то вроде снега. Епископ Герма остановился, а живописец нагнулся, зачерпнул это ладонью и пропустил сквозь пальцы:
- Забавно. И правда, снежок...
Епископ подобрал сухой вишневый лист.
Потом его мысль зазвучала горько и сухо:
- Я стяжатель, как и любой правящий епископ. Тебя я удерживал долго, но, увы, не обрел.
- Да, - отвечал живописец, - бог в крови, ведьма-жена... Для тебя самого не оставалось места.
- Так ли? Нас удерживало притяжение Храма, он и был этим единственным местом.
- Скоро конец, скоро само Божественное Сердце, оно вот-вот ударит...
- Пошли!
Вечная утрата моя, тяжелое пламя плоти моей, не уходи! Несколько ступеней оставалось, а дальше Путь Крови обрывался в бездну. Там, скорбно мотая головой, ухватив себя за горло, пригасив пламя медных глаз, епископ Герма взмолился:
- Ты... если можешь... разреши!
Живописец промедлил, всматриваясь в серую мглу:
- Нет. Невозможно. Но берегись, твоя плоть исчезает!
Он ухватил товарища за запястье и держал, покуда не перестало радужно мерцать истощенное тело.
- Прости, я так и не смог...
- Слушай-ка, - насторожился епископ, придя в себя, - что-то дрожит.
Оба уселись на последней ступени, свесив ноги в пропасть и стали ждать. Разошелся и сизый туман; пропасть шла вертикально вниз, глубину и ширину ее нельзя было верно оценить, но форма, кажется, была круглой, как и у моря. В самой глубине, подобно яблоку или кулаку, лежало металлическое сердце Гермафродита, покрытое крепкой бурой окалиной. Крылатый бог взлетел по воде и исчез на другом берегу. Сейчас Яйцо уже не пылало, его скорлупа стала цементно-серой и треснула. Когда Божественное Сердце ударило, трещина разошлась, половинки скорлупы рассыпались в пыль, а вверх бросило фонтан слепящего алмазного света. Прогремел по воде страшный гром и замолк. Фонтан пламени ушел вверх, разошелся по поверхности Моря тонкой пленкой, и возник золотой сплошной купол.
- Все, - сказал, подымаясь, епископ Герма, - Новый Бог родился. Нам туда, вниз?
- Не знаю.
- Тогда уходим! Мы обновлены. Может быть, есть еще время...
- Хорошо. Попытаемся вверх.
Они повернули обратно, и играющие золотыми бликами порфировые ступени все так же удобно ложились под ноги. Тела все так же почти не имели веса. Епископ подымался чуть позади и, по своему обыкновению, уперев кулак о кулак, сердито брюзжал:
- И как по сравнению с этим просто любить женщину! Она подходит ему, он - ей, а все остальное доделает матушка-природа!
- А ты-то откуда это знаешь?
- Знаю, знаю.
- И как ты держался?
- Мои страсти большей частью приглушены, силы принадлежали Храму. Ты знаешь сам, как.
И опять снежок, и вишневые листья... Тут епископ Герма резко остановился, уперся ногами в камень и, хватаясь за глотку, мучительно сведя темно-рыжие брови, смог сказать:
- Подожди! Я знал, что пора умирать. Не хотел умирать один и увел тебя от жены, якобы переиграл ее и отомстил, взял тебя ценою смерти...
Художник медленно развернулся всем корпусом:
