- Где я?

- Все там же, дружище. На своей койке.

- Это ты, Валера?

- Я.

Попытался дотронуться до головы рукой, но они были привязаны бинтами к кровати.

- Да, друг, сделать теперь это будет непросто. Как тебя сюда приволокли, так сразу и привязали. Вкололи в вену успокоительное лекарство и ушли.

- Можно кого-нибудь позвать? Меня тошнит сильно.

- Да. Мать на смене. Сейчас позову.

Валера встал с койки, сунул свои худые ступни в тапки и вышел в коридор.

- Мать?! Тебя пациент зовет.

- Придет?

- Да, сейчас придет.

Послышались шаги, и в палату вошла мать Валеры.

- Что такое? Что случилось, буйный ты наш?

- Меня тошнит, и голова сильно болит.

- Конечно, будет болеть. Зачем ты устроил погром в реанимации? Кто тебе вообще разрешал ключи брать?

- Лежали, вот и взял.

- Роберт Васильевич приказал колоть успокаивающие средства несколько дней и держать привязанным до выписки. Он больше лечить тебя не будет.

- Передайте вашему Роберту Васильевичу, чтобы шел он куда подальше.

- Ну, зачем же так. Доктор на ноги поставил, а ты ему такой монетой платишь.

Она сделала какой-то укол в вену через катетер.

- Что вы мне вкололи?

- Церукал, чтобы не тошнило. Лежи спокойно.

Она ушла.

- Наделал ты шуму, братец.

- Если бы ты видел эту картину. Они живого человека почти похоронили, чтобы денег заработать.

- Я не удивляюсь. Всегда так было и так будет. Хорошо, еще нас с тобой не выкинули в канаву. Здорово, кстати, приложился ему по носу. Он сегодня утром заходил, пока ты в отключке был. Нос весь распух. Синяки под глазами.

- Поделом ему. Ключи, жаль, забрали. Нужно было вчера еще рвать когти отсюда.

- Это ты молодец, стащить ключи у матери. Правильно. Нужно было вчера уходить.

- Мама моя не приходила?

- А она и не придет. Врач запретил.

- Вот гад.

- Эй, слышишь, Максим?!

- Кто это? - спросил я испуганно.

- Где? - спросил Валера.

- Да вот только что чей-то голос приглушенный?

- Ничего не слышал.

- Сожми мой палец, Максим.

- Да кто это?

- О чем ты?

- Я слышу голос. Кто-то меня зовет.

Я повернул голову налево, но Валеры не было. Оказалось, что и руки мои уже не привязаны. Приподнялся. Прислушался. Полная тишина. Встал и вышел в коридор. Там было пусто и темно. Вообще не было света. Не горели даже пожарные лампы. Касаясь рукой шершавой холодной стены, я направился вперед.

Было ощущение, что я провалился в глубокий колодец, куда тысячу лет не проникал солнечный свет. Мертвая тишина. Но коридор был здесь. Я ощущал шершавость стены рукой и холодный пол под собой.

- Эй, есть здесь кто-нибудь?!

Никто не отвечал. Пошел дальше на ощупь за угол к лифту мимо поста, которого я не видел больше. Когда подошел, то попытался отыскать кнопку вызова. Ее не было. Провел рукой. Двери не было. Лифта не было.

- Кто-нибудь здесь есть вообще?! - крикнул я в непроницаемую темень. - Отзовитесь.

Мне начало казаться, что темнота вторгается в меня и заполняет тело изнутри. Заменяет собою кровь, клетки, ткани, сухожилия и кости. Меня охватил животный ужас.

- Слышит меня кто-нибудь! - как мне показалось, крикнул я в черную пустоту. - Валера, где ты, Екатерина Валерьевна, Роберт Васильевич?!

- Что ты кричишь? - спросил спокойный голос из темноты. - Здесь никого нет.

- Кто здесь?! Где вы?! Это ты, Валера?!

- Здесь нет никакого Валеры, и никогда не было.

- Кто вы тогда?! Я больше не могу так. Я хочу домой, к родителям.

- Может быть, все-таки к жене? С ней же так хорошо было. Я могу все устроить. Только захоти.

- Ты ведь не человек, да? Я почти сразу это понял. Все эти двойники. Молодые, старые. Кто они все, и зачем они? Какую цель они несли? Что я должен был понять? Что моя жена меня все-таки любила и считала себя виноватой? А зачем здесь Степан и Андрей тогда? Что это за место? Чего ты молчишь? Не бросай меня. Мне страшно и холодно.

Дрожь проникла по всему телу.

- Ты дома. Ведь хорошо тут, правда? Тепло. Тихо. Нет суеты. Скоро и жена твоя здесь будет. В этом месте это лишь секунды. Щелк пальцами, и она здесь. Сладкое тело, с пышной грудью, всегда молодое, упругое. Ты же так любишь ее тело, я знаю. Вот она уже и здесь.

Я ощутил, как меня обняла чья-то нежная рука, провела по лицу, по шее, спустилась к груди и ниже, ниже. Я почувствовал теплое дыхание рядом с ухом, потом язык облизал мочку. Дрожь стихла, сменившись теплотой и негой во всем теле с головы до пяток. Мне захотелось остаться в этих объятиях навсегда. Мои руки ползли по вожделенному телу Кати, то нежно сжимая в руке ее упругую грудь, то сползая вниз по бархатистой спине к ягодицам. Наши губы сплелись в страстном поцелуе, от которого несло жаром.

На секунду я открыл глаза, и они тут же наполнились ужасом. Меня обвивала не молодая Катя, а омерзительного вида старуха с красными огненными глазами, похожая на ту, которую я видел в реанимации, только совсем разложившаяся. Я оторвал ее от себя и отшатнулся, почти лежа отползая подальше. На моих губах остались ее куски. Оторвал их рукой и кинул на пол. Ее силуэт был виден сквозь тьму, и от этого становилось совсем не по себе.

- Нет! Уйди от меня! Оставь. Господи, помоги мне!

- Не понимаю, за что же он так вас любит, человеков? Что в вас любить? Жалкие существа, глупые, слабые. Какое тут может быть подобие, если даже сами себе помочь не способны?

Я открыл глаза. Старухи больше не было.

- Кто он - то?! - опять оказавшись в черной мгле, спросил я.

Но никто не ответил. Мой разум, или что там от него осталось, завис в этой смоле, и вдруг тут же яркий ослепляющий свет, как будто тысячи прожекторов, направили на меня.

- Боже! Как больно!

Глава 10

- Боже! Как больно!

- Тихо, тихо. Ничего. Сейчас сделаю укол. Потерпи.

Медсестра ввела через катетер прозрачную жидкость. Я сразу почувствовал небольшое облегчение. Полежал с закрытыми глазами, ощущая неровное биение сердца. Впервые за прожитые годы я понял, что у меня есть сердце. Оно билось так, как будто хотело выпрыгнуть из грудной клетки, проворачивалось, перекручивалось, то ускорялось, то замедлялось.

- Где я? - пролепетали сухие губы сквозь боль.

- В кардиореанимации института им. Склифосовского. Лежи спокойно. Сейчас подойдет доктор.

- Сколько времени? Какой сегодня день?

- Девять утра. Понедельник.

- Понедельник. А число, какое? Месяц?

Но она уже скрылась из виду. Я осмотрелся. Это, несомненно, была именно та самая реанимация, где мне заехали по голове, только освещенная, светлая, чистая. Она была наполнена жизнью или попытками ее спасти.

Слышались разговоры врачей, пиканья датчиков. Один был у меня надет на пальце. Пахло тальком, йодом и лекарствами. Я посмотрел себе на грудь. Перед моими глазами предстал большой, неровный шов от груди до пупка. Как молния на куртке. Сбоку между ребрами торчали две трубки.

- Боже, что со мной сделали?!

Вошел врач в белом халате, в маске на лице и в шапочке.

- Ну как мы себя чувствуем?

- Болит все.

Врач подошел поближе и уставился на показания приборов.

- Таня, подойди!

Прибежала медсестра.

- Перебери калий.

- Хорошо, Игорь Олегович.

Она взяла новый шприц из ящика, воткнула его в катетер и сделала забор багровой крови.

- Отнеси в лабораторию, быстрее.

Она ушла, а Игорь Олегович нажал несколько кнопок на дозаторе. Он запищал. Потом нажал еще несколько кнопок. Писк прекратился.

- Ну а так в целом, как себя чувствуешь?

- В целом? - спросил я хрипло. - Сложно сказать. Мне сердце пересадили?!

- Ага. Старое совсем в труху превратилось. Еле тебя откачали. Пока в реанимации лежал, три раза заводили твой дряхлый мотор, чтобы до операции дотянул. Третий раз уже, когда на стол положили. Намучились мы с тобой, в общем. Повезло, донор появился быстро. Прямо тут у нас в институте, в нейрохирургии, мужик один умер, и его сердце, как ни странно, тебе подошло. Бывает же такое.