И тем удивительнее выглядело ее решение сходить в гости в одну семью.

Это случилось в конце февраля. Их солдаты уже воевали на фронтах Европы, но из Канзаса еще не подоспели те ужасные вести о смерти, которая пришла к ним из казавшейся такой далекой Испании.

Миссис Элиот никогда близко не общалась с Элизой: слишком была занята общественной деятельностью. Но и детей - двух очаровательных девочек-близняшек - она искреннее любила.

Наверное, именно поэтому Элиза и поддалась на уговоры Мэри зайти в гости.

Там ее напоили изумительным душистым чаем с настоящими медовыми пряниками. Элиза уже давно не ела подобного лакомства. Наверное, с самого начала войны.

Миссис Элиот была настроена весьма благодушно и почти искреннее интересовалась делами Элизы. Мэри и Мари наперебой рассказывали о своих успехах в школе, о мальчике, который нравился им обеим, но ухаживал за воображалой-Самантой.

И, хитро улыбаясь, шепотом поведали о соседе, который наконец-то вернулся домой.

Элиза тогда вспыхнула до корней волос и поспешила сменить тему.

Она работала у миссис Элиот четыре года назад. И кто не знает, насколько легко влюбиться в загадочного молодого человека, любезно открывающего перед ней двери парадной и говорящего с легким акцентом, как не в семнадцать лет?

Вот и Элиза влюбилась. Впервые в жизни так сильно и так быстро.

Краснела каждый раз, как сталкивалась с ним на лестничной клетке, что-то бормотала в знак приветствия и спешила скрыться, умирая от стыда и неловкости. Вот куда в это время девался ее острый язычок и умение держать себя в руках?

Томас - Элиза была в этом уверена - точно знал о ее глупых чувствах, но никогда не говорил об этом. Лишь все так же любезно пропускал вперед и пару раз делал комплименты ее внешнему виду.

Смешно, но Элиза все еще помнила его хрипловатый голос.

Но потом он уехал на Родину - куда-то в Европу, а сама Элиза уволилась.

И вот сейчас хитрюги Мэри и Мари сообщают, что он вернулся. И вернулась она сама.

- И давно он приехал? - как можно спокойнее спросила Элиза, ставя хрупкую чашку из фарфора на блюдце.

Пока миссис Элиот нарезала пирог на кухне, они могли говорить без опаски. Мэри и Мари переглянулись словно бывалые заговорщицы и громко захихикали. Элиза закатила глаза. Ну какие они еще дети в свои тринадцать, право слово.

В углу комнаты негромко бормотало радио, иногда делая перерыв на музыкальные паузы, когда играли что-то возвышенно-патриотическое, чему было невозможно не подпевать.

Элиза и сама начала почти про себя мурлыкать в такт мелодии, когда Мари тихо и быстро зашептала:

- Он вернулся почти сразу, в четырнадцатом году, - она чуть подалась вперед, кончик тонкой косички окунулся в чашку с чаем, но Мари этого даже не заметила.-Растерянный такой, просто жуть. Отец с ним еще ругаться ходил и требовал, чтобы Том переехал.

- Переехал? - так же тихо и быстро спросила Элиза. Судя по звукам, миссис Элиот уже закончила с пирогом. - Но зачем? Что он такого сделал?

Близняшки одинаково забавно округлили глаза от удивления.

- Ты что, не знаешь? - с нажимом произнесла Мэри. - Он же немец. Именно тогда в Европе Австро-Венгрия объявила войну Сербии, а там уже подтянулась и Германская империя. Ты вообще газеты читаешь?

Ответить Элиза не успела - на пороге гостиной появилась миссис Элиот с пирогом, поэтому разговор пришлось отложить.

Закончить его в тот день они не смогли. И именно поэтому Элиза согласилась заглянуть на чай и на следующей неделе.

И нет, ей совершенно не хотелось увидеть еще и немца Томаса, живущего двумя этажами ниже.

Они встретились только через месяц, в самом конце марта, когда эпидемии еще не было и в помине, но уже в самом воздухе словно витало напряжение*.

Элиза тогда несла с собой огромный бумажные пакет, в котором были скромные подарки для близняшек - на днях им исполнилось четырнадцать. Пакет был тяжелый и неудобный, и Элиза как раз стояла перед входной дверью, пытаясь взяться за ее ручку.

Но не успела: дверь открылась раньше, открылась так резко и внезапно, что Элиза невольно ойкнула и удержалась на ногах только потому, что ее успели подхватить за локоть.

- Осторожнее, мисс, - услышала она знакомый хрипловатый голос.

Элиза быстро облизнула пересохшие губы. Тогда еще разрешали появляться в общественных местах без масок, поэтому Элиза могла разглядеть лицо Тома.

Казалось, тот почти не изменился, разве что пара глубоких морщин засела в уголках глаз. А ведь ему было всего тридцать. Том, в свою очередь, рассматривал ее. Поняв это, Элиза невольно покраснела, но смело взглянула ему в глаза.

Томас ее не узнал.

- Спасибо, - произнесла Элиза и перехватила пакет. Тот, казалось, стал еще тяжелее.

- Вам помочь? - спросил он, все так же придерживая ее за локоть.

- Не откажусь.

Право, как она вообще могла даже помыслить об отказе?

Нет, она еще не сошла с ума. Тем более пакет действительно был очень и очень тяжелый.

Руки чуть заныли от усталости, когда Том забрал у нее пакет. Том пропустил ее вперед и закрыл за ними дверь парадной.

Не сговариваясь, они поднимались медленно, на секунды останавливаясь на каждом лестничном пролете и украдкой улыбаясь друг другу. Том коснулся ее руки, когда отдавал пакет перед дверью квартиры миссис Элиот.

- Вы живете здесь? - спросил он несколько напряжено. Видимо, он помнил мистера Элиота.

- Нет, - Элиза покачала головой. - Я раньше работала здесь: сидела с близняшками. А сейчас я просто в гости.

- Хорошо, - улыбнулся Том и приподнял шляпу, прощаясь. - Надеюсь, мы еще увидимся...

- Элиза.

- Элиза. До встречи.

- До свидания, - Элиза не удержалась и тоже коснулась на прощание его руки. - Я приду через неделю. В это же время.

Том, успевший отойти на пару шагов, обернулся. Элиза прикусила губу. Не следовало ей говорить последнюю фразу, ой, не следовало.

- Я буду ждать.

Элиза еще долго стояла на лестничной площадке, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.

В этот момент она забыла обо всем. И об идущей войне, и о смутных слухах о загадочной болезни, которая набирала силу и уверенно шла по всей стране.

Сейчас Элиза была просто счастлива.

*По одной из версий именно 11 марта на одной из военных баз были выявлены первые случаи заболевания на территории Соединенных Штатов. Но военная цензура - такая военная цензура, что писать о подобном начали только в мае - июне.

***

Элиза сама не заметила, как дошла до нужного ей дома. Самый большой и самый красивый, он всегда нравился Элизе. Было в нем какое-то свое очарование, которое невозможно объяснить словами. Словно вышедший из сказки, с украшенными балконами и барельефом, он совсем не был похож на обычные скучные серые здания, что стояли в округе.

Здесь жили близняшки Мэри и Мари. Здесь жил и Томас. И сейчас Элиза пришла именно к нему, а не к девочкам.

Еще каких-то полгода назад об этом невозможно было и подумать. Незамужняя девушка идет к холостому мужчине без сопровождения: где это видано?

Но сейчас, когда не хватало даже врачей и медсестер, палаточные госпитали были на любой доступной площадке, а люди умирали тысячами, подобные приличия волновали мало.

И уж точно не волновали Элизу. Она спешила на встречу, которую про себя, практически тайком, называла "свиданием".

Томас был галантен и вежлив. На протяжении нескольких месяцев наливал ей легкое вино, кормил сладостями, которые достать сейчас было почти невозможно, слушал ее рассказы и целовал на прощание руку, с каждым разом прикасаясь губами к ее ладони все дольше и дольше.

Элиза не говорила никому об этих встречах. Это было ее и только ее. Как ожившая мечта, как хрустальные туфельки у Золушки, которые даже трогать было страшно. Все это казалось миражом, который растает от первого же косого взгляда.