В моей жизни мелькало много лиц. Одни надолго оставались в памяти, другие утекали, как вода сквозь пальцы, но будь мне десять, двадцать один или пятьдесят лет, я всегда без запинки назову имена родителей и сестры, воскресив в памяти их образы.

Как там говорят – родственников не выбирают, только друзей. И то, и другое у меня в наличии, так что беспокоиться не о чём. Как бы меня ни приняли, я навсегда останусь их сыном и её братом. Мы все это знаем – отрицать нет смысла.

Каким бы… нехорошим человеком ни был старик, мне действительно это нужно. Смешок: «Это судьба».

Податься в писатели, что ли, написав автобиографию. А что, добавлю иллюстрации собственного авторства, упущу моменты, запрещённые цензурой, и издам книгу «Жизнь одного самоуверенного придурка». В трёх томах. А потом ещё и сиквел – какую-нибудь слезливую мелодраму с хэппи эндом – вот мои обхохочутся. Особенно Лерка с Юльчей, они давно намекали, что я вполне подхожу на роль их личного клоуна.

Отворачиваюсь к стенке, даже не пытаясь скрыть улыбки.

Завтра, всё завтра. Переживания, мандражи, трагические обмороки.

А пока, сладких мне снов.

========== Т.о. 8: Театр абсурда ==========

Тёма, как и обещал, встретил нас на вокзале. Увидев меня, удивлённо осмотрел с макушки до пят и, не выдержав, крепко обнял прямо на перроне. Я же неожиданно, в первую очередь для себя самого, смущённо улыбнулся.

Тёмка здорово повзрослел. Вон как вытянулся, выше Вани – похоже, только я остаюсь от горшка два вершка. Полетать, что ли, во сне?

Кстати, о Ване. Тёма ему явно не понравился – глаза чуть сузились, губы поджались и еле заметно скривились. Почему-то захотелось назвать его Принцем дождливых питерских улиц – не знаю, откуда взялось подобное сравнение.

- А ты нехило вырос, - зеркалит мои мысли.

Усмехаюсь, отстраняясь, и шутливо возмущаюсь:

- Да где там, мне до вас двоих - как до Луны пешком. А вот человек, о котором я тебе говорил, - указываю на Ваньку.

- Иван, - представляется тот, неохотно протягивая ладонь для пожатия.

- Зачем так официально? – парень искренне улыбается, от чего проступают знакомые ямочки на щеках. Кажется, он очень рад. – Тёма. А персонально для него, - кивок в мою сторону, - прибавляем ещё и букву «к». Ну, поехали? Я на машине.

- А далеко? – интересуюсь по дороге.

Уже вижу старенький, но всё ещё блестяще-бежевый «Шевроле». Авто его отца.

- Как сказать. Свадьбу решили проводить у меня дома. Квартиру здесь мы успели купить, но там ужасный бардак…

- Стоп, - перебиваю, останавливаясь.

Мне невероятно хочется засмеяться, или хотя бы искривить губы в неприятной усмешке, но на тело накатывает лёгкая слабость и тошнота. Такая ирония… Подстава. А чего я, в принципе, ожидал? Меланхоличный, помешанный на романтике идиот.

Ваня тормозит, натыкаясь на моё плечо.

- Что-то не так? – удивляется, но знаю – понимает причину.

Без объяснений разворачиваюсь, быстро шагая обратно. Я же знал - всё будет именно так. А ведь захотелось поверить, довериться, что он поймёт меня, и не соврёт. Я же знал… Дурак, что и говорить.

Не оборачиваясь, уточняю:

- Вань, какой следующий поезд в Киев?

Тёма срывается за мной, но, как только касается плеча, замахиваюсь для удара в челюсть, останавливаясь у самой щеки. До скрипа сжимаю зубы, удерживаясь от сильнейшего желания воздать по заслугам. Синяки жениху не к лицу.

На нас с удивлением оглядываются прохожие, но мне сейчас всё равно.

- А ты, оказывается, можешь быть мразью, Тём, - заключаю с горечью.

Тот шарахается назад, словно действительно получил удар, и виновато отводит взгляд. Провинился, да? Он и сам это знает. Так почему? Возможно, я недостоин… нет, не хочу продолжать эту мысль…

- Вы объясните, что происходит? – голос Вани такой же температуры, как арктический лёд.

Вновь отворачиваюсь, продолжая идти. И почему это случилось именно со мной? Что я за человек такой, что судьба раз за разом продолжает жестоко шутить над моими чувствами. Ей-то смешно, а я… устал.

Как же колет в груди…

- Он захотел, чтобы свадьба проходила в родном городке, понимаешь? – мой голос звучал глухо. – Там, где меня все знают, - и… нет, мне удаётся не сорваться на хрип или крик. Это – достижение. – Там, где все всё понимают и осуждают. Там, где, несмотря на мой возраст и убеждения, до сих пор боюсь показаться.

О да, пусть считает меня кем угодно – слабаком, тряпкой, уродом. Наплевать. Надоело. Надоело жить, опасаясь за свою гордость, чувства, ощущение реальности происходящего. Надоело сходить с ума и лезть на стены, словно безродный щенок тоскуя о близких людях. На-до-е-ло.

Неосознанно сжимаю телефон в кармане. Покурить бы, растворяясь в запахе никотина и ветра. Время идёт, но некоторые привычки остаются прежними. Нет, мне не страшно становиться другим, я всего лишь боюсь измениться к худшему.

- Извини, Миш, Вероника настояла, - вырывает из мыслей жалкое пояснение.

Кажется, за мной снова бегут. Зря… Быстрее бы смыться отсюда, а то боюсь не удержаться от неприятного полуистеричного хохота.

Понимаю, Артём хочет положить руку на моё плечо, однако получает хлопок по ладони от Вани, идущего совсем рядом.

Оборачиваюсь через плечо:

«Спасибо».

Не обязательно буквами, не обязательно вслух. Благодарность часто понимают без слов.

- Подожди, Миш, пожалуйста!

А мне совсем не хочется слышать его… Слушать.

Мог бы не удивляться, ведь не в первый раз он меня подставляет. Только к горлу всё равно подступает жгучее разочарование. Дурак дураком, как подобных мне ещё свет носит?

На ходу достаю пачку сигарет. Что за месяц такой, когда люди так и норовят попортить мне нервы? Правда ли, последовать Викиному предложению и податься к психологу? Говорят, разговоры с представителями данной профессии восстанавливают душевное равновесие… Хах, а если нет – по-чёрному напьюсь валерьянки. Жаль, собутыльники отсутствуют - кошек-то у меня в доме не водится, а пить в одиночестве – моветон.

- Мишка… Боже, клянусь, что угодно сделаю, только прости, - на этот раз кричит, привлекая к себе внимание.

Резко останавливаюсь у подземного перехода. Рукой с зажатой в пальцах сигаретой потираю переносицу. Неспешно разворачиваюсь, стараясь не хмуриться.

Прохожие бесплатно наблюдают сцену из заезженной мелодрамы. Но я не профессиональный актёр, писатель или кто-то другой запросто исполняющий «не свою» роль. Я обычный человек, а когда режут так – неожиданно, по-живому… ненавижу эти моменты.

Хочу произнести: «Поздно», осипшим от позорного волнения голосом, но вперёд выступает Ванька. По правде говоря, я не узнал его совершенно – мне удалось увидеть его побитого, раненого не только физически, измученного, злого, радостного, счастливого, смущенного, но не такого… чужого. Смотрит иронично свысока – наплевав на различия в росте. Произносит, издеваясь:

- А сможешь стать ради него на колени? - Тёма замер, ошарашено посмотрев на нас, а тот продолжил. – Ты говорил, сделаешь всё, что угодно. А сможешь стать на колени? Вот так, здесь, при всём народе?

Я тоже застыл, в недоумении приподняв брови. Хотел остановить – глупость ведь, чистой воды глупость, однако, неожиданно будто прикипел ногами к асфальту, потерял голос, ослеплённый удушающим вопросом: сможет ли?

Низость с моей стороны, но… сможет ли? Решится ли? Настолько ли важна наша дружба?

Жестоко, да? Знаю. И наверное… среди нас мерзавец именно я. Подстава за подставу, удар за удар - око за око, зуб за зуб. Никогда не чувствовал себя настолько мерзко. Он, Тёма, одно из моих самых больных мест. Самая саднящая, до сих пор, боль. Самая сильная обида, когда-либо пожиравшая душу. Самая кровоточащая рана.

Это нельзя просто так забыть, стереть, смазать живлющей мазью, чтобы прошло и никогда не вспоминалось. Это можно лишь немного притупить, прикрыть светлыми воспоминаниями, тёплыми эмоциями. Но не забыть.