Я закрыла глаза и сконцентрировала мысли на возможных стратегиях.

*

Стратегия Эдварда: ненавидеть монстра, в которого питье крови может меня превратить, отказываться быть таким созданием. Концентрироваться на всем, кроме представления вкуса крови. Я осознанно променяла удовольствие от кулинарных изысков на преимущества вампирской жизни и не должна зацикливаться на потере. Должна задерживать дыхание. (Хотя в то же время мне придется сделать небольшой вдох, когда я буду уверена в себе — я не знаю, не перечеркнет ли все мои клятвы один глоток воздуха.)

Стратегия Розали: Отчаянно, изо всех сил желать чего-то, что несовместимо с питьем человеческой крови. Я хороша в таких вещах. Чего я хочу…

Я хотела снова увидеть маму. Я знала, что едва ли есть шанс на это, учитывая обстоятельства — ведь она с первого взгляда поймет, что я изменилась, и это будет небезопасно для нас обеих, но если это все же когда-нибудь будет возможно, то я хочу быть способной сделать это. Если же я выпью кого-то хоть когда-либо, даже всего через неделю после обращения, я никогда не смогу доверять себе, находясь рядом с людьми, которые мне дороги. То же самое относится и к отцу. Если существовала хоть какая-то вероятность, что они смогут быть снова частью моей жизни, я хотела сохранить этот шанс.

Я не горела желанием, чтобы мне оторвали руки. Этого хотелось бы избежать.

Я хотела, чтобы любой, кого бы ни привела Элис, вернулся к своей семье сегодня, даже не заподозрив, в какой опасности побывал. Я сконцентрировалась на воображаемых чертах человека, зная, что они надуманны, но в то же время полагая их полезными зацепками. Возможно, это будет мать четырех детей, которая едет домой из супермаркета, где покупала ваниль для праздничного торта на день рождения старшего ее ребенка. И если я выпью ее, то всего этого не будет. Даже если я не выпью ее, а всего лишь позволю увидеть нечто необычное, она уже не будет в безопасности — хотя, если она никому не скажет, то все еще обойдется. Но я не могу оставлять себе подобных лазеек: она не должна увидеть ничего странного в моем поведении.

Я хотела иметь совершенный счет. Всем, кроме Карлайла, было сложно находиться рядом с раненым человеком, а у Джаспера были трудности даже с обычными людьми. Если я потерплю неудачу сейчас, то каждый раз в будущем мне будет труднее. Делать все правильно с самого начала — действительно самый легкий путь, независимо от того, как трудно кажется это сделать, пока живой дышащий человек стоит передо мной.

Я хотела контролировать себя. Я хотела вести себя так, как выберу сама, без помощи Джаспера или физических ограничений. Я желала свободы от собственных инстинктов, за исключением случаев, когда их одобряю.

Достаточно ли этого? Я задумалась о любых других вещах, которые могли бы усилить мою решительность.

Мне не хотелось разочаровывать семью.

Я начала, нерешительно, думать о них в таком ключе — о моих свекрах, сестрах и братьях. О моем женихе. Я знала, как им тяжело с Джаспером, пусть даже они любили его несмотря ни на что. Но я не хотела, чтобы Эдвард смотрел на меня так же, как Элис смотрит на Джаспера, когда они рядом с людьми. Я хотела иметь возможность объехать весь мир без няньки рядом и при этом не избегать людей.

Я втянула воздух и вызвала отчетливый образ Калленов, моей семьи, столпившихся вокруг меня чтобы поздравить с превосходным контролем в столь юном возрасте, гордых за меня. Самодовольная улыбка Элис, братский хохот Эмметта. Теплая радость Эсме, тихое одобрение Карлайла. Бесстрастность Розали и признание с завистью от Джаспера. Сияющий восторг Эдварда.

Я хотела этого.

— Элис уже в пути, — прошептал Эдвард.

Эсме принесла мне пару коричневых контактных линз.

— Не совсем твой цвет, но наши гости об этом не знают, — тихо заверила она, — линзы не причинят боли, но будут раздражать, они несовершенны, и ты будешь это видеть. К тому же через несколько часов яд растворит их, но нам больше и не нужно.

Я вставила линзы, с интересом обнаружив, что инстинкт закрывать глаза при приближении чего-то исчез. Небольшие изъяны в линзах сбивали с толку, не давая глазам нормально сфокусироваться; я моргнула. Через них можно было нормально видеть, но казалось невозможным делать при этом что-то интересное. Эсме принесла мне еще бутылку воды.

Все напряглись в ожидании человека, готовые наброситься на меня при первом же лишнем движении.

Я задержала дыхание.

*

Элис снаружи разговаривала с кем-то по-норвежски. Я еще не начинала учить язык, если не считать беглого прочтения разговорника, когда я постоянно отвлекалась на все вокруг. Предположительно, она пыталась пригласить человека, который привез ее, внутрь, выпить или что-нибудь в этом духе. Мужской голос, тонкий и живой, сначала отказывался, но она настояла на своем.

Дверь распахнулась, и она втащила его внутрь.

Я посмотрела на человека, рефлекторно моргнув пару раз в безуспешной попытке убрать препятствия из моих глаз. Я могла слышать биение его сердца, его дыхание. Эти звуки кричали “еда” — но все было совсем не так, как с животными. Скорость отличалась, но такие параметры все равно варьировались между видами. Без запаха это было так, словно он — нечто в пластиковом контейнере в холодильнике, явно съедобное, просто на основании содержимого, но не настолько, чтобы наброситься без раздумий.

Он — личность, напомнила я себе. Прежде чем снова задержать дыхание, я использовала немного воздуха чтобы тихо, не привлекая внимание гостя, спросить Эдварда:

— Как его зовут?

— Нилс, — так же незаметно ответил Эдвард.

Ладно. У этого человека, который-не-должен-быть-съеден, было имя. Будем надеяться, это поможет. Элис провела Нилса на кухню, налила стакан воды ему и еще один себе. Они неловко общались по-норвежски. Он явно проявлял любопытство в отношении нас, странно тихих родственников Элис; Эмметт, клоун, помахал ему рукой.

Я задействовала на полную возможности к параллельному мышлению, чтобы сконцентрироваться на его имени, моих конфликтующих желаниях и всем остальном, что можно использовать, чтобы отгородиться от мысли выпить крови Нилса.

Я сделала крошечный вдох.

И словно вдохнула пламя. Горло мгновенно было объято жаром и жаждой. Яд наполнил мой рот, покрыл язык, требуя применить его против моей естественной добычи. Было больно — думаю, проглотить раскаленную кочергу было бы легче, а освобождение было прямо тут, пульсируя в человеческих артериях — Нилс, заставила я себя вернуться к мысли, у него есть имя, возможно есть любящая семья, я не хочу съесть его, не хочу этого…

Я молниеносным движением поднесла воду к губам, наплевав на необходимость действовать как человек, будучи в окружении людей. По-прежнему задерживая дыхание, я прополоскала рот, смыв яд. Он снова стал накапливаться, однако уже медленнее, и я сделала еще глоток. Это не остудило мое горло. Оно все еще ощущалось ободранным и обгоревшим, нуждающимся в бальзаме, который я могла взять только в одном месте.

Я хочу свадьбу в среду в Украине, отчаянно закричала я внутри себя. Хочу видеть Рене и Чарли. Хочу, чтобы Нилс вернулся домой к своим близким. Хочу контролировать себя, быть совершенной в этом, хочу, чтобы моя семья гордилась мной. Я хочу этого больше чем крови, больше чем крови, больше чем крови, я не могу иметь и то, и то одновременно. Я не хочу крови. Хватит…

Я позволила еще одной маленькой порции воздуха просочиться сквозь стиснутые зубы.

Словно выпить расплавленного железа. Желание выпить крови заполняло мои чувства; я раньше нечасто испытывала опыт туннельного зрения, но все, кроме моего пересохшего горла, было неважно, проходило мимо внимания — недостаточно важное, чтобы закрепиться в моей совершенной памяти. У меня были мои мысли и моя жажда. Больше ничего.

Я не хочу его есть…

Да ладно, вкрадчиво шептал голос вампирского инстинкта в моей голове, тут все условия для того, чтобы безопасно сделать глоток. Никто не пострадает, если ты только попробуешь, это будет просто потрясающе, ты знаешь, что они простят тебя, знаешь, что все равно можно будет общаться с родителями через Интернет, и вряд ли это изменится… Ты знаешь, что хочешь этого…