Я глубоко вдохнула, заставила себя не дрожать и передала дочку Розали.

— Я люблю тебя, — прошептала я Элспет, и Эдвард повторил мои слова. Эдвард и я передали наши мобильники Карлайлу, чтобы с нами нельзя было связаться. И нельзя было нам угрожать.

Эдвард обнял своих приемных родителей, каждого по очереди. Я даже не пыталась. Я была виновата в том, что им сейчас приходилось прощаться. Разделение семьи — это моя вина.

Их пересадочный рейс был раньше нашего. Они ушли, Элспет выглядывала из-за плеча Розали и сиротливо махала нам ручкой, а Эсме с написанным на лице отчаянием оглядывалась каждые несколько секунд. Они исчезли за углом.

У нас было время, чтобы купить новые телефоны — что мы и сделали, покинув аэропорт, а затем вернулись обратно. Я отправила смс Джейкобу, сообщив ему свой новый номер и ориентировочное время нашего прибытия, на случай, если он захочет присоединиться к нам. Но ответа не было, и мы сели во второй самолет.

Без Элспет было холодно. Мне не нужно тепло. Я могла бы жить в безвоздушном пространстве, если бы дело дошло до этого. Но я скучала. Скучала по ней, по ее сердцебиению, быстрому легкому дыханию и ее теплу, когда она лежала у меня на руках. По игре цвета в ее снах. Я села как можно ближе к Эдварду, настолько близко, насколько позволяли сиденья в самолете, пыталась окутать себя его присутствием и отплатить ему тем же.

Моему ребенку было всего пять дней, и за пять дней он стал настолько для меня важен. Сможем ли мы держаться подальше от Денали? Действительно важным было то, что все остальные думали, что мы сможем, и никто не мог залезть ко мне в голову и почувствовать, как мне холодно.

Мы немного поговорили: тихо обсудили тактику. Если у Вольтури до нашего приезда, вместо только близнецов и других вампиров, которых заметил Джейкоб, прибудет подкрепление, то мы сделаем то-то и то-то; если нам не поможет стая Джейкоба, мы будем действовать другим образом. Я обращала на обсуждение внимание, достаточное для того, чтобы запомнить новую информацию и вытащить из памяти необходимые сведения о волках. Но в основном мои мысли занимала наша дочь, и как холодно было без нее.

Я сказала это Эдварду, когда у нас больше не осталось срочных планов для обсуждения:

— Холодно.

Он кивнул. Он знал, что я имела в виду.

Я вытащила медальон из рубашки и прикоснулась к той его стороне, где была фотография Элспет. Она в безопасности, в безопасности настолько, насколько я могла ей ее обеспечить, сказала я себе. Вот что важно. Я всегда знала, что это более важно — что мои близкие живы, что они счастливы, чем то, что они рядом. Вот почему я не живу в Джексонвилле с Рене и Филом, где я бы сейчас посещала двенадцатый класс, вела записи в тетрадях, была человеком, без парня и без детей.

Одинокая и бездетная. Ни одно состояние сейчас не казалось мне таким же далеким. Эдвард был частью меня, соединенным со мной, неотделимым, необходимым; Элспет была частью меня, которую вырвали из моего сердца и спрятали для сохранности, оставив на нем незаживающую рану. Та флоридская школьница, которой я могла бы стать, сделав когда-то иной выбор — это не я. Она просто жила бы под таким же именем. Или, может быть, кто-то даже мог называть ее “Иззи”. Кто знает.

— У меня была мания величия, — пробормотала я. — Я собиралась с годами увеличить численность волков, набрать союзников, поработать над своим щитом и захватить власть над миром. Перевести всех на вегетарианство, обратить всех людей в вампиров так быстро, как только сможем, избавиться от смерти.

— Я люблю тебя, — сказал Эдвард. Я заправила медальон обратно под рубашку.

— Я люблю тебя, — ответила я.

Больше говорить было не о чем.

*

Когда мы вышли из самолета, я проверила свой новый телефон. Было сообщение от Джейкоба, или с его телефона — неважно. Скорее всего, набирал его не сам Джейкоб. “Джейк беспок говорит с Рчл и Беки чт то не так, гврт, не вернтся т.к. оч опасн некде прятть 4 запечтл”. Я набрала номер, надеясь получить более подробную информацию; но на звонок никто не ответил. После четырех бесплодных попыток я сдалась.

— Шесть волков можно не учитывать. Они либо сбежали очень далеко, либо произошло что-то еще, поэтому никто не ответил на звонок, — сказала я. — И в зависимости от того, что обозначали слова “что-то не так”, возможно, двадцать пять других волков тоже нам не помогут. А эти девушки, которых они забрали — у них ведь тоже были семьи, если они поднимут шумиху, что их дочерей похитили, Вольтури придется прикрывать и эту дыру в безопасности… так скольких людей я, получается, убила?!

— Если Вольтури убивают людей, то это они делают, а не ты, — сказал Эдвард, и я знала, что он повторил то, что я до этого говорила Джанне насчет Мэгги. Но это не помогало. Так много людей уже погибли или должны были…

— Скорее всего, они убили всех в резервации квилетов, — сказала я. — Но у квилетов была всего одна из тех, на кого запечатлился волк; Вольтури не смогут сохранить все в тайне, даже если объявят, что все жители резервации пропали без вести. Трое запечатленных были из племени Мака — и среди них один ребенок! — и еще одна девушка — из Форкса, и они могут узнать обо всем случившемся от любого волка. Что Вольтури собираются делать, чтобы предотвратить расследование этих исчезновений людьми, которые могут заподозрить их сверхъестественную природу — уничтожить все население полуострова Олимпик?

— Есть более насущные проблемы, — сказал Эдвард.

Я убрала от лица волосы и стала сверлить взглядом телефон в ожидании, что раздастся звонок. Но его не было, поэтому я убрала телефон в карман.

— Верно. С Бекки и Рейчел может происходить все что угодно — их может мучить Джейн, возможно, что продвинутое лишение чувств, которое делает Алек, странно взаимодействует с их телепатией — в любом случае, я смогу помочь им подняться и вступить в бой, если вырублю или, по крайней мере, отвлеку иллюзионистов.

— Если мы подберемся достаточно близко, чтобы я мог услышать их мысли, я, скорее всего, смогу это выяснить до того, как они нас заметят, — сказал Эдвард.

— Верно, — повторила я. — Если волки вышли из строя… если я не смогу их поднять, даже если мне удастся устранить близнецов… тогда у нас нет выбора, кроме как сразиться с ними в открытую, а потом сбежать и надеяться, что они не скоро смогут нас поймать.

Эдвард кивнул.

Мы направились на запад.

— Хочешь проверить, как там твой отец? — спросил Эдвард, когда мы проходили неподалеку от Форкса.

— Да, — признала я, — но… нам не следует этого делать.

— Нам не следует совершать действия, по которым нас можно будет отследить, — сказал Эдвард. — Его разум не закрыт, только мысли менее четкие. Нам просто нужно пройти через город, и я смогу его услышать.

— Даже если он в порядке, ты можешь его и не обнаружить. Стая Джейкоба могла предупредить его, и он уехал, или он мог покинуть город по какой-то другой причине. У нас нет времени для тщательных поисков. А если мы пройдем через город, и ты его не найдешь, я буду беспокоиться еще больше, чем сейчас.

Эдвард кивнул.

— Ладно, потом.

— Верно. Если будет “потом”.

— Мы можем сбежать, если волки не смогут помочь, — напомнил он. — “Потом” — будет. Я не позволю тебе умереть.

Мы миновали Форкс, и я была рада, что не могу плакать.

*

Мы замедлились, когда были всего в нескольких милях от поля, где, как ожидалось, разворачивалось основное действие. Эдвард, крадучись, обогнал меня на несколько шагов, прислушиваясь. Когда он остановился, я тоже остановилась. Мы были в полутора милях от края поля, почти в пределах слышимости для звуков обычного голоса.

— Я слышу Аро, — сказал Эдвард.

— Его голос там самый знакомый? — спросила я, ощущая необходимость говорить шепотом, хотя я не слышала ничего, кроме обычных лесных звуков.

— Или просто он находится достаточно близко. Его “знакомость” отчасти заимствована от тех людей, которых он прочитал, включая меня самого.