– Мне не нужна Прим, – произнёс Ромуальд. – Мне нужен ты. Не только сегодня. Всегда. И я действительно хочу, чтобы ты переехал ко мне. Это не было мимолётным решением. Действительно. Хочу, – повторил, поняв, что ничего более умного сформулировать не получится.
Ему совершенно не хотелось делиться своими мыслями относительно назойливой дамы, но, видимо, следовало окончательно избавиться от личных секретов и поделиться наблюдениями с тем, кто носил статус его постоянного спутника, а не был мимолётным увлечением.
Ромуальд сжимал замочек на рюкзаке. Резной, с чуть заострёнными ромбообразными кончиками он впивался в руку, и Ромуальду казалось, что с минуты на минуту острый край прорежет кожу до крови. Он боялся, что Илайя в ответ лишь хмыкнет, дёрнет рюкзак, вырывая его из чужих рук, и продолжит спуск вниз.
– Но у вас было премилое общение. Нет?
– Нет.
– Тогда…
– Кажется, планы изменились.
– То есть?
– Мы поедем домой вместе, и по дороге я тебе кое-что объясню, – произнёс Ромуальд, наконец, выпуская замочек из рук.
После чего потянулся к Илайе, чтобы обнять его. Просто обнять, не совершая лишних телодвижений или поступков. Илайя не стал изображать оскорблённую невинность, потому на это прикосновение отреагировал, обняв Ромуальда в ответ, пропустив руки под его руками и позволив прижаться ближе, чем подразумевали отношения типа «дружба».
– Ты всё-таки ревнуешь, – констатировал Ромуальд, понимая, что настолько тихий голос никто кроме Илайи не услышит.
– Да, – ответили ему, не устраивая показательные выступления с воплями и попытками отвертеться от того, в чём только что был уличён.
Не то чтобы Ромуальду хотелось теперь, в попытке удостовериться в правдивости сказанного, повторять проверки раз за разом, но от ответа на душе потеплело. Ему отчаянно хотелось чувствовать себя нужным и важным в жизни другого человека, и, услышав слова о ревности, он получил желаемое. Всё-таки он был уверен, что без этого чувства любовь невозможна, сколько бы его не пытались убедить в правильности обратного утверждения.
========== 41. ==========
Soundtrack: Eisbrecher - Schwarze Witwe
Глупо размахивать перед носом посторонних людей грязным бельём, если не хочешь, чтобы семейные проблемы оказались вынесены доброхотами на всеобщее рассмотрение. Глупо затаскивать ворох этого самого белья в квартиру, начиная период совместного проживания с невысказанных обид, недосказанности и прочего бреда, нереально отравляющего жизнь.
Каждую минуту её, а то и секунду.
День рождения оправдал ожидания, возложенные на него. В определённом смысле, даже переплюнул установленную планку, потому что с самого начала всё пошло не так и не совсем туда, куда следовало.
Вместо вечера, наполненного романтически-эротическими элементами, получилась трагикомедия с вкраплениями личной драмы, в постановке которой приняли участие три человека.
Примроуз вряд ли понимала, какую роль сыграла в этом мини-спектакле, а, узнав, вряд ли бы начала мучиться угрызениями совести. Напротив, ей импонировало подобное стечение обстоятельств. И хотя о сути отношений между своими коллегами она ничего точно не знала, подозрения явно имели место быть. Ромуальд видел это в её глазах, когда она произносила имя Илайи, с неким отторжением и в то же время с презрением, замечая, как он прошёл мимо них и даже не соизволил попрощаться. Ей не нравилось подобное отношение к своей персоне.
Ей хотелось поклонения не только со стороны зрителей, нашедших её героиню очаровательной, но и со стороны других участников актёрского состава. Мужчин, разумеется. Это было приятнее женского поклонения.
Но мужчины на неё практически не смотрели, хотя она за не слишком большой промежуток времени успела применить немалое количество уловок, ей известных.
Они себя не оправдали.
Ромуальд, как никто другой понимал, что тащить в дом недомолвки и ложиться в одну постель, делая вид, что всё нормально и игнорируя доводы разума, с его стороны будет достаточно нелепо.
Такими методами он не опровергнет, а лишь подтвердит теорию, согласно которой не испытывает особых чувств, только пользуется доступным телом, периодически практикуясь на нём, пока не найдёт подходящее и более желанное.
Ему не хотелось, чтобы Илайя строил в мыслях такую теорию. Не хотелось, чтобы их отношения со стороны выглядели поверхностными, не несущими в себе вообще ничего, не имеющими иной основы, кроме желания, ставшего в своё время чем-то вроде катализатора, методично разрушившего хрупкий карточный домик, в стенах коего Ромуальд прятался на протяжении длительного времени. Чтобы обозначить приоритеты и расставить все точки над соответствующими буквами, следовало потратить не один час из жизни, выбрав для переговоров нейтральную территорию.
Они договорились, что не переступят порог квартиры до тех пор, пока не придут к пониманию, что все недомолвки остались в прошлом, а над отношениями не довлеет призрак прошлых неприглядных поступков, что со стороны одного, что со стороны другого. Быть может, они позабыли об этом временно, но теперь следовало пробудить в себе все неприятные воспоминания, разобраться с ними и оставить в прошлом. Если получится это сделать.
Илайя по привычке думал о дне рождения, и о том, что ему традиционным сценарием предписывалось веселиться, ну, или хотя бы улыбнуться. Но праздничного настроения не было, собственная реакция на разговор Ромуальда с коллегой заставляла чувствовать себя крайне неловко. Однако ему действительно осточертела Прим со своими попытками добиться внимания со стороны Ромуальда. Илайя помнил отлично, что в самом начале знакомства, когда актёров знакомили между собой, а о графике репетиций разговоров не заходило, он вполне мило общался с Примроуз. Она пару раз ему улыбнулась, вполне очевидно флиртовала. Очевидно, но ненавязчиво. Теперь же она именно навязывалась, а не мягко привлекала к себе внимание. Или он начал иначе воспринимать и характеризовать поведение окружающих людей, видя иные стороны, скрытые от взгляда прежде.
Не имея заинтересованности в личности Ромуальда, он и сейчас выпускал бы их общение из вида. Но ловя на себе взгляды партнёра по сцене, вспоминая всё время, проведённое вместе, он с грустью понимал, что это не так уж мало в его жизни. И на первых порах отказаться от сложившегося порядка будет сложно. А работать в проекте, глядя на зарождение новых отношений между коллегами, одного из которых любишь – практически нереально. Мазохизм в чистом виде.
Вот чего Илайя не хотел, так это становиться одним из тех истеричных типов, что, прячась за кулисами, глотают украдкой слёзы, а потом оправдывают красные глаза нежданно нагрянувшей аллергией на пыльцу, если сезон подходящий, или на пыль, если других аллергенов в пределах досягаемости нет.
Они сидели за самым дальним столиком, скрытым от посторонних глаз. Перед каждым стояло по чашке кофе. К напитку никто не прикасался. Ромуальд крутил в пальцах упаковку с сахаром, Илайя – ложечку. Тем и ограничивались.
– Наверное, мы начали не с того, – произнёс Ромуальд, понимая, что они, в принципе, могут здесь просидеть до самого утра, ничего толком не решив.
– Например?
– Например, когда разговаривали в парке. Знаешь, я часто об этом думал и продолжаю думать. О наших отношениях, о том, как они начинались и во что перешли. Мне не нравится многое из моих поступков, хотя, наверное, сложно догадаться, что это так. Мне не хочется вспоминать о том, что я делал тогда. По сути, всё было не так давно, но кажется, будто в прошлой жизни. Старательное лоббирование собственных интересов, отказ прислушиваться к чужому мнению и невероятное сожаление о своей несчастной судьбе. Не знаю, могу ли сейчас утверждать, что значительно повзрослел, но, кажется, что за последние полгода я сумел приблизиться к исполнению мечты Челси.
– А своей? – поинтересовался Илайя, усмехнувшись.
