- Вы же понимаете, Эйлин, времена нынче непростые, на всём экономим. Школа не может предложить очень уж больших денег. Но, скажем, шесть галеонов в неделю мы всё же найдём способ вам платить. Ну и вы же уже взрослая, сами понимаете, что деньги порой значат намного меньше возможностей...
И вот что это только что было? Похоже, великий светлый волшебник, профессор трансфигурации, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, президент Международной конфедерации магов – открытым текстом намекает мне на возможность левых приработков и использования служебного положения?
- Я подумаю, и дам вам ответ к концу недели.
- Понимаю, – закивал он, – Ох, простите старика. Но надо бежать, а вы уж дальше без меня поболтайте там с Поппи о знакомых, о детках. У вас ведь такой замечательный малыш. Северус, если не запамятовал? Ну да, и не волнуйтесь насчёт его отца. Жаль, конечно, что чувства проходят, но дети-то остаются, и дальше мы живём ради них. Всё-всё, уже бегу, а так много хочется ещё сказать, дорогие мои, ну да ещё свидимся.
Он покивал ещё каким-то своим мыслям, улыбнулся и исчез. Ага, аппарация в Хогвартсе невозможна для всех, кроме директора, а как же – помню.
Подумать только, шесть галеонов в неделю! Кажется, столько я получила за каждый из шестнадцати флаконов костероста, сваренных за два дня из ингредиентов заказчика.
Впрочем, тут-то явно предполагалось ещё проживание, полный пансион, и даже – возможно, избавление на долгое время от «опостылевшего» мужа. Какие ещё левые возможности имел директор в виду, сказать трудно. Хотя, почему трудно? Самое защищённое место на Британских островах – забудем на минуту о бесчисленных тайных ходах и об огромном Василиске в подвале. Не меньше трёхсот учеников при деньгах, у каждого свои проблемы. По крайней мере, среди слизеринцев хороший зельевар будет всегда в цене. А рядом Запретный Лес, полный редких ингредиентов. Да. Предложение, в самом деле, заманчивое, а для сквиба, вычеркнутого из магического общества, страдающего от побоев мужа – так вообще подарок судьбы. А может, и правда согласиться? Ага. И видеть Тобиаса по выходным. А то и Севу со мной жить не позволят. И ещё объяснять мужу, в каком таком месте я получила работу.
На моих глазах остатки «пиршества» со стола исчезли. И я вышла в больничное крыло, чтобы найти Поппи.
Подруга обнаружилась в кабинете, где что-то быстро строчила на листе пергамента.
- О, – заметила она меня, – подожди минутку. Сейчас пойдём обедать. Или попросить домовиков накрыть у меня в гостиной?
- Так было бы лучше, – сразу поддержала я хорошую мысль. Встречаться с профессорами, которых я даже ни разу не видела, после директорского предложения, пересыпанного оскорблениями, решительно не хотелось.
- Тогда сейчас. Я почти закончила.
Я оглянулась к окну, распахнутому по случаю жары, привлечённая каким-то движением. И верно, на подоконник опустилась большая серая сова с длинным крючковатым клювом.
- Панацея? – удивилась Поппи, повернувшись к окну. – Эль, забери у неё письмо, и посмотри, что опять понадобилось Сметвику. Если что – готовые зелья вон в том шкафу. Если рецепт, который надо сварить сию секунду, напиши, чтобы варил сам.
Прав Дамблдор, Поппи и впрямь выглядела сурово. Да ещё к кому – к своему кумиру Сметвику! Я поспешила к птице, которая не очень хотела отдавать мне послание, но сжевав печенье из вазочки, смирилась.
Подумала, что если рецепт быстрый, я бы и сама могла что-то сварить для Сметвика, и раскрыла скрученное в трубочку послание.
Не знаю, почему до меня дошла суть послания только после прочтения. Иначе бы ни за что не стала читать личную переписку.
«Милая Поппи, – писал главный врач Мунго, – я всё осознал и готов умолять на коленях о прощении. Я дурак, и прочее – эпитеты оставляю на твоё усмотрение. Можешь высказать в лицо, лично, если согласишься прибыть сегодня в восемь вечера ко мне домой на собственноручно приготовленный ужин. Твой Г.С.»
Покраснев, сунула письмо Поппи. Нахмурившись, подруга оторвалась от своего занятия, фыркнула и застрочила своим пером прямо под подписью Сметвика. Потом, покусав перо, попросила:
- Глянь, не слишком грубо?
«Надеюсь, у такого уважаемого колдомедика найдётся более подходящая по возрасту кандидатура, чтобы разделить этот ужин. Я занята. Поппи. Не ваша!!!»
- Сурово, – оценила я. Привязалось же это слово!
- Значит, нормально. Отдай Панацее.
И она преспокойно вернулась к списку.
Хихикнув, я привязала к лапке совы с интересным имечком ответное послание подруги, и проследила, как та важно вылетает в окно.
А я и не подозревала, какие тут такие страсти кипят! И ещё с братом хотела Поппи свести, наивная!
Сваха из меня ещё та!
За чаем я ещё раз извинилась, что прочла письмо Сметвика.
- Нет, ты представляешь, – воскликнула Поппи в ответ, – я для него, видишь ли, слишком молода! Разница в семнадцать лет. А ничего, что я уже давно совершеннолетняя, и хорошего рода. И где только понабрался таких магловских понятий? Никогда не признавайся в своих чувствах толстокожим мужикам, Эль! Не оценят! И если бы я это затеяла! Так ведь нет же, он сам сорвал поцелуй, когда я будила его, чтобы попрощаться – он заснул в своём кресле после поздней операции. А я что – ответила ему, дура. Думала – ну неужели чудо свершилось. А он пришёл вдруг в себя, принялся объясняться, что, мол, разница в семнадцать лет... Много чего говорил, только я не слушала, такая злость взяла. Стояла и таращилась на него, молча. Думала только, как бы удержаться, и не треснуть его по голове чем-нибудь тяжёлым. А ещё не разреветься. Поэтому недослушала, и сбежала через камин. Это на прошлой неделе было. А вчера, ну, прежде чем лететь, отправила ему открытку. Глупо конечно, но уж очень захотелось. Сообщила, что на купальскую ночь с подругами лечу. И рожать буду через девять месяцев обязательно у него.
Я как раз сделала большой глоток сока и чуть не подавилась, закашлявшись.
- Так и написала?
- «Анапнео»! – махнула палочкой Поппи, и мне сразу стало легче дышать. – А подруга вдруг смутилась. – Только девчонкам пока не рассказывай, ладно? Это я только тебе.
- Не скажу, – меня очень тронуло такое доверие. – Ты его любишь?
Она презрительно фыркнула и твёрдо произнесла:
- Четыре года. Три – у него в ученичестве, и один год на практике. – И добавила поспешно: – только навязываться я не собиралась! И вообще... Он сам виноват, что влюбилась. Не надо было так смотреть, думая, что я не вижу!
- Но он же написал, что всё осознал.
- Ага, – подруга широко улыбнулась. – Только я пока всё ещё сержусь. Кстати, Эль, у тебя нет планов на вечер?
- Есть, – встрепенулась я. – Меня же Тоби ждёт! И он очень хотел с тобой познакомиться. Обещал приготовить что-нибудь вкусное.
- О, тогда так! – Поппи решительно поднялась из-за стола, – сейчас посмотришь мою одежду, а то я в магловской моде совсем не разбираюсь. А потом я осмотрю, как там твои рёбра и болячки. Только это у меня дома. Как раз немножко аппетит нагуляем.
Когда домовик убрал посуду, мы отправились к Хогсмиду пешком, решив, что на мётлах мы уже налетались. Миновав антиаппарационный барьер, который и порталам не давал сработать, по жёлудю переместились в квартиру Поппи.
Выбор одежды много времени не занял. Я не нашла практически ничего цивилизованного, что бы не напоминало наряды восемнадцатого века.
Выяснив, что недалеко от её дома есть магловский магазин готовой одежды, мы прогулялись туда, и я сама выбрала ей джинсы, футболку, симпатичную кружевную жилетку, сандалии и даже нижнее бельё.
– Ты здорово выглядишь. – Честно восхитилась я, когда Поппи это всё примерила дома, поохав, что очень уж всё непривычное.
- Ты уверена? Я странно себя ощущаю. Это точно прилично?
- Шутишь? – я ещё раз обошла её кругом: – Маглы назвали бы тебя скромной молодой девушкой.
