– Зачем ты ищешь моего общества, Мэттью? – Доминик не смотрел на него, но чувствовал, что тот обернулся, забывая о своих незначительных делах, прожигая взглядом и не зная, что ответить. – Моя компания – не самое лучшее, что может предложить тебе юность.

Беллами опустил голову ещё ниже, сцепив пальцы в замок, и резко упёрся затылком в подголовник сидения, совершенно счастливо улыбаясь. Он был непредсказуемым и странным, но эта спонтанность не раздражала до тех пор, пока он вёл себя осторожно и, в конце концов, смотрел так ранимо и неуверенно.

– Мне кажется, что вам одиноко, – его голос наполнился неподдельной жалостью, но и это не вызвало приступа раздражения.

Доминик, не привыкший жалеть себя и отметающий всяческие попытки проявить по отношению к себе неуместное сочувствие, отвернулся и уставился вдаль – туда, где была протоптана узкая тропинка, ведущая в лес, заканчивающийся гораздо быстрей, чем можно ожидать, заходя в его глубину.

– С чего ты взял? – Ховард не обращал внимания на формальности, потому что обращаться к Беллами «мистер» в подобной ситуации было бы кощунством.

– Я хочу, чтобы вы улыбались, сэр, – голос Беллами дрогнул.

Доминик прикрыл глаза, ощущая, как в желудке зародилась волна трепета – неконтролируемая и внезапная, подобного он не чувствовал лет десять, с тех пор, как Эмма уехала в штаты вместе со своей дочкой; его племянницей. Кэтрин, которую он видел в последний раз год назад, общаясь с ними с помощью видеоконференции, называла его «дядя Дом» и показывала свои награды за творческие конкурсы, а после взяла слово, что он не будет грустить, иначе она расстроится вместе с ним.

– У меня нет поводов для улыбки, Мэттью, – ответил Доминик, горько усмехнувшись.

– Вы так думаете? Что бы ни стряслось в вашей жизни, это не должно останавливать вас, потому что причиной вашего хорошего настроения может стать что угодно.

– Например, прогулка по осеннему лесу? – он улыбнулся, и Беллами кинул на него хитрый взгляд.

– Да, хоть он и не очень симпатичный в это время года.

***

Они, выбравшись из машины, добрели до тропинки. Доминик, будучи непривычным к таким прогулкам, ступил на вытоптанную дорожку и выдохнул с облегчением, замечая, как резво Беллами шагает вперёд. Тот, воодушевлённый до неприличия, размахивал руками и что-то бормотал, но ветер уносил его слова с собой вдаль, оставляя после себя только обрывки фраз, поэтому Ховард сделал несколько шагов к нему и замер, замечая, как тот нагнулся и начал собирать пальцами опавшие листья.

– Как зовут ту девушку, которая всегда с тобой?

Беллами повернулся резко, и на его лице застыло странное выражение, словно его поймали на месте преступления.

– Мэри. Она перевелась из другой школы, и так получилось, что с первого дня я стал ей своеобразным гидом, проводя каждый день экскурсии.

– Она твоя подружка? – Доминик задал этот вопрос, не подумав хорошенько, как делал обычно, и тут же ощутил волну обжигающего беспокойства – так бывало, когда он лез не в своё дело.

– Нет, нет, – Мэттью рассмеялся, на ходу пряча руки в карманы куртки. – Даже мысли не возникало.

Беспокойство начинало ворочаться где-то совсем глубоко, поднимаясь к горлу и сбивая дыхание. Доминик повторил его жест, ощупывая внутри пальто ткань подклада, и остановился, запрокидывая голову и вглядываясь в верхушки почти облетевших деревьев, сквозь которые виднелось серое небо, посветлевшее после обеда.

– Иногда мне кажется, что вы специально замыкаетесь в себе, чтобы никто не посмел заговорить с вами. Да? – Мэттью тоже остановился в паре шагов, беспардонно усаживаясь на плотный ковёр из листьев, и сощурился, задирая нос вверх.

– Ты простудишься, – Доминик ступил ближе и замер рядом, рассматривая тёмный затылок Беллами.

– Вы переводите тему разговора.

Детская непосредственность, с которой Мэттью вступал в словесный поединок, удивляла и восхищала, и Доминик против воли улыбнулся этому. Сложно было игнорировать подобные выпады в свою сторону, особенно когда знаешь, что они не несли за собой ничего меркантильного – Беллами и без него был способным учеником, хоть и ленился время от времени, пуская всё на самотёк.

– Я хотел бы стать вам другом, – он улыбнулся, так согревающе мило, и смотрел своими голубыми глазами, словно видя Доминика насквозь.

– Ты должен развлекаться со сверстниками, помогать Мэри освоиться в нашей школе, а ещё…

– Всё это я успеваю делать и так, – тон Беллами был уверенным и звучал так, будто он обдумывал это уже не раз; это могло оказаться и в самом деле так.

– Думаешь, это будет смотреться со стороны достаточно адекватно? – Доминик поднял ту тему, которая обязана была быть обсуждённой; что в это время может быть важнее, чем мнение общественности, от которого зависело едва ли не всё – от душевного состояния и до рекомендаций при устройстве на работу.

– Кажется, ничего не может быть странней, чем то, что мы оказались в безлюдном лесу вдвоём, – серьёзно ответил Беллами, но фыркнул, не сдержавшись, немного сменив позу.

Кивнув в ответ, Доминик размышлял о том, сколько времени ему понадобится, чтобы сделать хотя бы попытку довериться кому-то ещё. За последние несколько лет он привык полагаться только на себя, а дружба с Хейли стала чем-то вроде брака по расчёту – та всегда ждала его, холила и лелеяла, а после получала только очередное доказательство того, что между ними ничего не может быть. Ховард не отрицал того, что бывал груб с ней, но она каждый раз принимала его обратно, как заблудившуюся дворнягу – жалея, выслушивая, позволяя остаться на ночь.

И теперь ему представился шанс опробовать себя в бескорыстной дружбе, которую ему предлагали просто так, без каких-либо прелюдий.

– Разве это делается так? – спросил он у Беллами, рассматривая, как тот мнёт пальцами жёлтые листья, пачкая кожу пылью, осевшей на главном признаке поздней осени.

– Я не знаю, – в голосе Мэттью не было неуверенности, но он сомневался в собственных поступках, и Доминик хотел приободрить его.

Это чувство было почти неуловимым – оно казалось лёгким и приятным, почти терпким, если втянуть морозный осенний воздух, но мурашки уже юрко ныряли за воротник, скользя по шее и согревая своим теплом озябшие плечи.

– Я отвезу тебя домой, – сказал Доминик, и Беллами, серьёзно глядя в ответ, кивнул, вставая на ноги.

Все его тёмные школьные брюки оказались в пыли, и он неловко их отряхнул, вертясь в разные стороны, тем самым веселя Ховарда, но тот старался не показывать этого, отворачиваясь и улыбаясь безликому лесу, который никому об этом не рассказал бы.

========== Глава 3 ==========

С этого дня Мэттью начал оставаться после уроков каждый день, и, дождавшись, пока все остальные ученики не покинут класс, пересаживался на первую парту, чтобы задать один и тот же вопрос, который его по-настоящему волновал.

– У вас всё в порядке?

Он словно улавливал любую перемену в настроении Доминика, следил внимательным взглядом, обещал одним только наклоном головы, что нет ничего, что невозможно преодолеть – нужно было лишь поговорить об этом. Беллами был уверен, что любой вопрос можно разрешить так просто, что все проблемы отступили бы, если рядом был тот, кто способен выслушать о том, что беспокоило больше всего.