Шолмс взял трость и повернул кольцо, обнаружив, что набалдашник отвинчивается. Внутри был шарик из замазки. А в нем — голубой бриллиант.

Он стал его рассматривать. Камень был настоящим.

— Мадемуазель Дестанж свободна, господин Люпен.

— В будущем так же, как и в настоящем? Ей нечего вас опасаться?

— Ни меня, ни кого-либо другого.

— Что бы ни случилось?

— Что бы ни случилось. Я уже позабыл ее имя и адрес.

— Спасибо. И до свидания. Ведь мы еще встретимся, не так ли, господин Шолмс?

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Между англичанином и Ганимаром завязалась оживленная беседа, которой вскоре Шолмс довольно грубо положил конец:

— Мне очень жаль, господин Ганимар, но я другого мнения. Просто нет времени разубеждать вас. Через час я уезжаю в Англию.

— Но… как же с Белокурой дамой?

— Я не знаю этой особы.

— Но ведь вы только что…

— Как хотите. Я уже добыл вам Люпена. А вот и голубой бриллиант — уступаю вам удовольствие самому вернуть его графине де Крозон. Мне кажется, вам не на что пожаловаться.

— Но Белокурая дама…

— Найдите ее сами.

Нахлобучив на голову шляпу, он быстро вышел, как человек, не имеющий привычки задерживаться после того, как закончил все свои дела.

— Счастливого пути, мэтр, — крикнул вдогонку Люпен. — Поверьте, я никогда не забуду о наших сердечных отношениях! Передайте привет господину Вильсону!

Не получив ответа, Люпен усмехнулся:

— Вот это называется уйти по-английски. Нашему достойному островитянину недостает куртуазности, которой отличаемся мы. Вы только подумайте, Ганимар, как бы француз повел себя в подобных обстоятельствах! Уж как бы изощрился, прикрывая вежливыми фразами свой триумф! Но, Господи прости, что это вы делаете, Ганимар? Ах, обыск! Но ведь, дружок, больше ничего не осталось, ни единой бумажки! Мои архивы в надежном месте.

— Кто знает? Кто знает?

Люпену пришлось покориться. Между двумя инспекторами, в окружении всех остальных, он терпеливо выдержал все, что от него требовалось. Но минут через двадцать вздохнул:

— Скорее, Ганимар, что вы там копаетесь?

— А вам что, некогда?

— Не то слово. У меня назначена срочная встреча.

— В следственной тюрьме?

— Нет, в городе.

— Ах, так? В котором же часу?

— В два.

— А сейчас три.

— Я и говорю, что опоздал. Страшно не люблю опаздывать.

— Может быть, хоть пять-то минут мне дадите?

— Ни минутой больше.

— Как вы любезны… постараюсь…

— Что-то вы много разговариваете… Ах, еще и этот шкаф? Но он пустой!

— Однако здесь лежат три письма.

— Старые счета!

— Нет, связка, перевязанная шелковой ленточкой.

— Розового цвета? О, Ганимар, ради всего святого, не развязывайте!

— Письма от женщины?

— Да.

— Принадлежащей к свету?

— К высшему.

— А как ее зовут?

— Мадам Ганимар.

— Забавно! Очень забавно! — уязвленный, парировал Ганимар.

В это время полицейские, которым было поручено обыскать остальные комнаты, явились доложить, что не добились никакого результата. Люпен расхохотался.

— Ах, черт! Вы что, думали найти здесь список моих друзей или доказательство того, что я связан с прусским императором? Лучше бы вы, Ганимар, поискали маленькие секреты этой квартиры. Вот, например, эта газовая труба — на самом деле акустическая. В камине лестница. Стена комнаты полая. А сколько всяких звонков! Смотрите, Ганимар, нажмите вот эту кнопку.

Тот повиновался.

— Ничего не услышали? — поинтересовался Люпен.

— Нет.

— Я тоже. А ведь вы только что предупредили командира моего аэродрома, чтобы приготовил дирижабль, который вскоре поднимет нас в воздух.

— Ладно, — проворчал Ганимар, заканчивая осмотр квартиры, — хватит глупостей, пора в дорогу.

Он двинулся к выходу в сопровождении своих людей.

Люпен оставался на месте.

Полицейские хотели его подтолкнуть, но ничего не получилось.

— В чем дело? — спросил Ганимар. — Вы отказываетесь идти?

— Вовсе нет.

— В таком случае…

— Смотря куда…

— Куда?

— Куда вы меня поведете.

— Да в следственную же тюрьму, конечно!

— Тогда не пойду. Мне нечего делать в следственной тюрьме.

— Вы что, с ума сошли?

— Разве я не имел чести предупредить вас, что у меня назначено срочное свидание?

— Люпен!

— Послушайте, Ганимар, меня ждет Белокурая дама. Не думаете же вы, что я могу поступить так грубо и просто бросить ее в тревоге? Это было бы недостойно галантного мужчины.

— Эй вы, Люпен, — разозлился Ганимар, которому уже начало надоедать это зубоскальство, — пока что я с вами слишком хорошо обращался. Но всему есть предел. Идите за мной.

— Невозможно. У меня свидание, и я на него пойду.

— В последний раз говорю!

— Не-воз-мож-но.

Ганимар сделал знак своим людям. Двое полицейских подхватили Люпена под руки. Но тут же, вскрикнув от боли, отпустили: обеими руками Арсен Люпен воткнул им в тело две иглы.

Обезумев от бешенства, остальные набросились на него, дав наконец-то волю своей ненависти, сгорая желанием отомстить за товарищей, да и за себя самих, ведь столько раз Люпен обводил их вокруг пальца. Они били, колотили куда попало. От сильного удара в висок он упал.

— Если вы его покалечите, — в ярости крикнул Ганимар, — будете иметь дело со мной!

И наклонился, готовый оказать помощь. Но убедившись, что тот дышит свободно, приказал взять его за ноги и за голову, тогда как сам поддерживал туловище.

— Давайте, только осторожно! Не трясите его! Ах, звери, чуть было его не убили! Эй, Люпен, как дела?

Люпен открыл глаза и пробормотал:

— Некрасиво, Ганимар… Дали им меня побить.

— Сами виноваты, черт возьми, со своим упрямством, — огорченно ответил Ганимар. — Вам не больно?

Они приближались к лестничной клетке. Люпен простонал:

— Ганимар… на лифте… Они мне все кости переломают…

— Хорошая мысль, прекрасная мысль, — одобрил Ганимар. — К тому же лестница такая узкая… мы просто не сможем…

Он вызвал лифт. Люпена со всеми возможными предосторожностями усадили на сиденье. Ганимар сел рядом и сказал своим людям:

— Спускайтесь вниз. Будете ждать меня у окошка консьержа. Договорились?

И взялся за ручку двери. Но не успел он ее захлопнуть, как раздались пронзительные вопли. Подобно воздушному шарику, сорвавшемуся с ниточки, лифт неожиданно взлетел вверх. Его полет сопровождался сардоническим смехом.

— Ах ты, черт! — взревел Ганимар, судорожно пытаясь нащупать в темноте кнопку спуска.

И, не найдя ее, крикнул полицейским:

— Все на шестой! К дверце шестого этажа!

Перескакивая через ступеньки, агенты помчались наверх. Но тут произошла странная вещь: лифт, будто проломив потолок последнего этажа, вдруг пропал из виду и внезапно появился на верхнем этаже, где размещалась прислуга. Там он наконец остановился. У дверцы ждали трое. Один из них открыл лифт, и, пока двое держали Ганимара, хотя он, ошеломленный, потеряв свободу движений, даже и не думал сопротивляться, третий вынес Люпена.

— Я предупреждал вас, Ганимар… Похищение на воздушном шаре… и все это благодаря вам! В другой раз не будете столь мягкосердечным. И кроме того, вы забыли, что Арсен Люпен никогда не даст себя побить и причинить себе боль без серьезных на то причин. Прощайте…

Дверь кабины захлопнулась, и лифт, увозя Ганимара, начал спускаться вниз. Все случилось так быстро, что старый полицейский прибыл на нижний этаж одновременно со своими же агентами.

Не успев переброситься и словом, все кинулись через двор к черной лестнице. Лишь по ней одной можно было добраться до этажа прислуги, откуда и сбежал Люпен.

Длинный извилистый коридор со множеством маленьких пронумерованных комнаток вел к неплотно прикрытой двери. За нею уже в соседнем доме начинался точно такой же коридор со скошенными углами и похожими комнатами. В конце его — черная лестница. Ганимар спустился по ней, пересек двор, вестибюль и выскочил на улицу Пико. И тогда понял: два длинных дома, уходя в глубину, соприкасались между собой, а их фасады выходили на две разные улицы, но не перпендикулярные, а параллельные, и расстояние между ними было более шестидесяти метров.