Вскоре тропинку пересек ручей, нежно журчавший по камешкам. Она вошла в воду и двинулась по течению, как бы желая скрыть свои следы, потом вышла на противоположный берег и побежала напрямик через лес.

В своей коротенькой юбке, расшитой пестрыми ленточками, маленькая, стройная и грациозная, она была прелестна, несмотря на босые, загорелые ноги. Бежала она по сухим прошлогодним листьям, по молодой весенней травке, средь ландышей и диких нарциссов — легко, быстро и осторожно, стараясь не поранить ног.

Волосы Доротеи растрепались. Они разделились на две черные волнистые струи и развевались от ветра, как крылья. Губы слегка улыбались, ветер прикрывал веки. И видно было, как приятно ей бежать и дышать свежим, утренним воздухом.

Костюм Доротеи был скромен, почти беден: серая холщовая блузка и оранжевый шелковый шарф. А по лицу ей нельзя было дать больше пятнадцати-шестнадцати лет.

Лес остался позади. Впереди был овраг, почти ущелье. Доротея остановилась.

Прямо перед ней, на высокой гранитной площадке, возвышался замок. По своей архитектуре он мог казаться величественным. Но был он выстроен на гребне высокой скалы и от этого казался неприступным гнездом владетельного феодала. Справа и слева огибал его овраг, напоминавший искусственные рвы средневековья.

За оврагом начинался пологий подъем, переходивший в почти отвесную крутизну.

«Без четверти пять, — подумала девушка. — Кантэн скоро вернется».

Она прислонилась к дереву, зорко вглядываясь в извилистую линию, где камни стен сливались с глыбами утеса. Там выступал неширокий карниз, прерываемый в одном месте выступом скалы.

Вчера на прогулке Кантэн недаром сказал ей, показывая на это место:

— Посмотри: хозяева замка считают себя в полной безопасности. А между тем здесь очень легко вскарабкаться по стене и влезть в окошко.

Доротея понимала, что, если подобная мысль взбрела в голову Кантэна, он непременно приведет ее в исполнение. Но что могло с ним приключиться? Неужто его поймали? Вообще решиться на такое дело, не зная ни плана дома, ни привычек его обитателей, — это верная гибель. Неужто он попался или просто ждет рассвета, чтобы спуститься вниз?

Время шло. Доротея заволновалась. Правда, с этой стороны не было проезжей дороги, но кто-нибудь из крестьян мог случайно пройти мимо и заметить спускавшегося Кантэна. Какую глупость он затеял!

Не успела она и подумать об этом, как в овраге зашуршали чьи-то тяжелые шаги. Доротея нырнула в кусты. Показался человек в длинной куртке, до того закутанный в шарф, что из всего его лица можно было разглядеть одни глаза. Он был в перчатках и нес под мышкой ружье.

Доротея решила, что это охотник, вернее — браконьер, потому что он боязливо озирался по сторонам. Не доходя до того места, где Кантэну было легче всего перелезть через забор, он остановился, внимательно осмотрелся и нагнулся к камням.

Припав к земле, Доротея внимательно наблюдала за незнакомцем. Он еще раз оглянулся, быстро поднял один из камней, повернул его на месте и поставил стоймя. Под камнем оказалась глубокая яма, а в яме мотыга. Он поднял мотыгу и стал копать, стараясь работать без шума.

Прошло еще мгновенье. И вдруг случилось то, чего ждала и так боялась Доротея. Заинтересовавшее Кантэна окно распахнулось, и на подоконнике показалась длинная нескладная фигура в сюртуке и цилиндре. Даже издали было видно, что сюртук и цилиндр засалены, запачканы и грубо заштопаны. Доротея узнала Кантэна.

Он соскользнул с подоконника и ногами нащупал карниз. Доротея стояла позади человека, копавшего яму. Она хотела подать знак Кантэну, но было поздно: незнакомец заметил странную фигуру на стене и спрыгнул в яму. Кантэн не мог обернуться и увидеть, что происходит внизу. Развязав веревку, добытую где-то в замке, он зацепил ее за решетку и концы спустил вниз. С такими приспособлениями спуск становился легким.

В это мгновение Доротея взглянула на человека в яме и чуть не закричала от ужаса: опираясь на камень, он медленно прицеливался в Кантэна.

Что делать? Позвать Кантэна? Но этим только ускоришь развязку и выдашь себя. Броситься на незнакомца? Но голыми руками его не возьмешь. А между тем действовать надо.

Доротея одним прыжком очутилась у ямы и с разбега толкнула поднятую незнакомцем плиту. Камень стоял не крепко и от толчка упал на место, похоронив и ружье, и того, кто сидел в яме.

Доротея понимала, что бой не кончен и что враг вот-вот выскочит из западни. Она бросилась к Кантэну и подбежала к нему в ту минуту, когда он коснулся земли.

— Скорей! Скорей! Беги!

Ошеломленный, Кантэн тянул конец веревки, повторяя:

— В чем дело? Как ты сюда попала? Как ты узнала, где я?

— Тише! Скорее! Тебя заметили! Хотели стрелять. Сейчас будет погоня.

— Что ты городишь? Какая погоня? Кто?

— Какой-то тип, одетый мужиком. Он тут, в яме. Он подстрелил бы тебя, как куропатку, если бы я не спихнула ему камень на голову.

— Но…

— Молчи, дурак! Бери веревку! Заметай следы!

И прежде чем сидевший в яме успел поднять камень, они сбежали в овраг и скрылись в лесу.

Минут через двадцать добрались они до ручья, пошли по воде и вышли из воды лишь там, где берег был каменистый, на котором не видно следов.

Кантэн думал мчаться дальше, но Доротея вдруг остановилась и стала громко хохотать.

— Что с тобой? — спросил Кантэн. — Что тебя рассмешило?

Она не отвечала и все хохотала, до судорог, до слез. Щеки ее раскраснелись, белые ровные зубы сверкали во рту. Наконец она едва пролепетала:

— Цилиндр… Сюртук… А ноги — босые… Ну и выдумал!.. Ах ты, чучело гороховое!

Лес был тихий, торжественный. Чуть трепетали листья у вершин. И молодой раскатистый хохот звонко разливался по чаще.

Кантэну было лет шестнадцать. У него была нескладная долговязая фигура, бледное лицо, рот до ушей, бесцветные белокурые волосы. И только восхитительные черные глаза ярко оттеняли его тусклую физиономию. Кантэн стоял перед Доротеей и радовался, что смех мешает ей сердиться. Он чувствовал себя виноватым и со страхом ждал расплаты.

Вдруг, резко оборвав смех, Доротея бросилась на Кантэна и стала бить его по чем попало, осыпая градом упреков. Но в голосе ее еще искрился смех, от которого брань почти казалась ласковой.

— Разбойник! Негодяй! Так ты вздумал заняться грабежами! Ему, изволите ли видеть, мало жалованья, получаемого в цирке. Ему нужны деньги на цилиндры, которые он привык носить… Что ты там украл, негодяй? Признавайся!

Излив свое негодование, Доротея пошла дальше, жестом приказывая Кантэну идти за собой. Кантэн зашагал вслед за нею и, сконфуженно запинаясь, стал рассказывать:

— Собственно говоря, рассказывать нечего. Ты сама обо всем догадалась… Ну, влез я вчера вечером в окно. Попал в уборную. Уборная — в конце коридора, в первом этаже. Я выглянул. Никого. Хозяева обедают. Я вышел в коридор и поднялся во второй этаж. Там — тоже коридор и со всех сторон комнаты… Я обошел их. Ничего подходящего не попадалось. Все картины или тяжелые вещи… Потом я влез под диван в будуаре. Видел, как танцевали в маленькой гостиной. Разошлись они поздно… Очень шикарная публика… Потом пришла дама, сняла драгоценности и спрятала их в шкатулку, а шкатулку заперла в несгораемый шкаф с секретным замком… Отпирая шкаф, она называла буквы, на которые ставят замок: Р.О.Б. Потом ушла, а я запомнил буквы и открыл шкаф. А потом дожидался рассвета… Неприятно спускаться в темноте.

— Покажи! — отрывисто приказала Доротея.

Он протянул руку. На его ладони сверкала пара сапфировых серег. Доротея взяла их и стала рассматривать. Глаза ее засияли от восхищения, и она прошептала сдавленным, изменившимся от волнения голосом:

— Сапфиры… Какая прелесть. Совсем как небо летней ночью. Темное, глубокое. И полное света…

Они подошли к дереву на опушке, возле которого торчало огромное нелепое чучело. На чучеле болталась куртка Кантэна. Вечером он снял с чучела сюртук и цилиндр, чтобы никто не мог его узнать. Пока Доротея любовалась сапфирами, он быстро разделся, напялил на чучело сюртук, надел куртку и догнал Доротею.