− А знаешь, − Тобиас спешно разорил стопку с забракованными брошюрами, − психологи ведь этим и занимаются. Моя мама — психиатр, вот я и запутался и тебе объяснил неверно.

− Значит, тут не про лечение душевнобольных, а как раз про…

− Про лечение чужих комплексов и отношений, − закончил за нее Тобиас и довольно потянулся, заметив так любимый им блеск в глазах Эйлин.

− И книги я эти читала, так что, наверно, и экзамен я смогу сдать. Как я сама не подумала! − увлеченно бормотала она, выписывая из брошюры список книг в небольшой блокнот, и, радостно рассмеявшись, поцеловала Тобиаса в нос.

− Ты счастлива? — зевнул он, отвечая на поцелуй, чувствуя себя очень уставшим после насыщенного дня. − Если да, то я пошел спать. Завтра Рождество, а не Хэллоуин, и я совсем не хочу быть зомби.

− Главное, не быть оленем, − усмехнулась Эйлин, махнув уходящему мужу рукой.

У нее теперь появилась цель, и подготовиться к ней было важнее, чем Рождество, Хэллоуин и Пасха вместе взятые.

========== Глава 4. Откуда берется магия ==========

Эйлин не раз замечала, что стоит заняться каким-либо интересном делом, как время будто ускоряет свой ход. Выбрав для себя цель на ближайшие несколько лет, она с трудом заметила, как сперва наступили Пасхальные, а затем и летние каникулы, когда Северус, успевший порядком вытянуться за учебный год, приехал домой. Как ни странно, но и Тобиас, и Эйлин уже успели привыкнуть к жизни вдвоем и к ребенку, вернувшемуся в свою законную комнату пусть и всего на два месяца, пришлось привыкать. Сам Северус уже считал себя взрослым и потому появлялся дома не часто, обычно уходя после завтрака либо на прогулку с Лили, либо строить землянку на склоне у реки.

В то же время жизнь Эйлин все больше напоминала гонку, где на развлечения почти не оставалось никакого времени. Готовясь к экзамену, она, если не нужно было идти на работу, поднималась затемно и садилась за учебники, зубря все новые темы, и не без удовольствия отмечала галочками очередные выученные разделы. За завтраком она даже ввела новое правило, и вместо книг Тобиас теперь был вынужден либо читать вслух параграфы из учебников, либо, сам выступая в роли сурового и пристрастного экзаменатора, слушать ее ответы.

Как бывает в подобных случаях, день вступительных экзаменов наступил внезапно, и теперь, несмотря на всю подготовку, сидя в коридоре приемной комиссии с десятком других претендентов на льготное место, Эйлин очень волновалась. Стискивая в худых руках порядком потрепанную тетрадь, она пыталась услышать, что же происходит за массивными дверями, где сейчас проходил экзамен у очередного абитуриента. Северус, решивший не то поддержать маму, не то просто из интереса пришедший с ней в университет, шатался из угла в угол, то заводя знакомства с потенциальными студентами, то просто говоря что-то, на его взгляд, способное снять нервное напряжение.

− Ты же сдавала экзамены в школе, не думаю, что тут будет сложнее, − сказал он в который раз и, взяв у нее из рук тетрадь, принялся обмахиваться ею на подобие веера, − а почему ты выбрала эту профессию? Почему не что-то из нашего мира? — спросил он, наблюдая, как полная девушка судорожно пишет на предплечье цитаты из лежащего на коленях учебника.

− Потому что мой мир — этот, Сев, − ответила Эйлин отрешенно и вздрогнула, услышав, как открылась дверь и вышедший потный юноша с красным лицом назвал ее фамилию и, махнув рукой, пригласил войти.

− Удачи, − сказал Северус улыбнувшись и, стоило матери скрыться за дверью, принялся изучать свое отражение в стоящем у двери зеркале. Последние несколько месяцев он стал замечать, что его тело почему-то враз стало странным. Будто пока он спал, кто-то нарочно удлинял ему руки, ступни и нос. И почему-то именно эта часть тела вызывала вопросов и волнений больше, чем волосы, решившие расти в самых неожиданных местах.

Конечно, глядя на отца, часто ходящего дома без рубашки, или на старшекурсников в общем душе, он понимал, что его ждет примерно то же самое, но оказался не готов, что это случится так быстро. Если волосы еще как-то можно было постричь, выщипать или сбрить, стянув у папы бритву, то нос, на его взгляд, грозил стать в прямом смысле огромной проблемой.

«Дурацкий нос, − думал он, пристально разглядывая себя то в фас, то в профиль, − будто с каждым днем он все больше и больше! Будто мало мне, что я худой, так еще и нос решил отрасти!»

Нахмурившись и абсолютно недовольный своим отражением, он сел на стул, полностью погруженный в свои мысли о будущем, где его уже дразнили за длину носа, и даже не слышал, как многие из абитуриенток, переговариваясь между собой, называли его очаровательными и милым ребенком.

− Похоже, что я сдала! — услышал он восторженный шепот Эйлин и удивился, что не успел заметить, когда она вышла. − Представляешь, они сказали, что я первая, кто поразил их глубиной анализа и знаний!

− Здорово, − без энтузиазма ответил Северус, не сомневавшийся в подобном исходе. И он, и его папа уже и сами при желании вполне смогли бы сдать этот экзамен, ибо слышали ответы, домыслы и рассуждения по билетам, наверное, тысячу раз.

− И по этой причине мы с тобой сейчас пойдем есть мороженое! Ванильное и обязательно с кусочком пирога! — едва не пропела Эйлин, решившая отметить этот день как-то по-особому. − А на обратном пути можно и в больницу к папе зайти, как думаешь?

Северус только пожал плечами. Больница не вызывала у него трепета, хотя, когда Лили уехала с родителями на море, он взял за правило раз в неделю ходить с родителями к ним на работу, и если мамины обязанности вызывали у него разочарование и скуку, то дежурства отца почти всегда были интересными. Он обожал смотреть, с каким хладнокровием Тобиас, продолжающий периодически дежурить в «травме», чистит гнойные раны, вправляет носы и мастерски зашивает порезы. Единственное, о чем Северус жалел в такие моменты, что никто не пускает его на настоящую операцию или в морг, манящий своей таинственностью и байками. Впрочем, в этот раз в больницу он решил не идти и, составив матери компанию за мороженым, воспользовался случаем и выпросил билет в кино, справедливо решив, что это будет куда интереснее.

− Угадай, кто в нашей семье «блестяще компетентен»? — пропела Эйлин, спускаясь к мужу в подвал, и тот, радостно рассмеявшись, закружил ее на руках.

− Еще бы они другое сказали! — фыркнул он. − У меня для тебя тоже есть очень хорошие новости. Прямо-таки замечательные!

− Ну и? — спросила Эйлин, садясь на небольшой диванчик и обмахиваясь папкой. − Может, сделаешь тут прохладу, дышать же нечем!

Кивнув, Тобиас вынул из ящика стола палочку и, найдя в кипе бумаг книгу с полным перечнем необходимых бытовых чар, с первого раза умудрился сделать так прохладно, что Эйлин, рассмеявшись, укуталась в его халат.

− Так что ты хотел мне рассказать?

Терпение никогда не было сильной стороной Эйлин, и, видя, как радуется муж, она уже сгорала от желания побыстрее узнать новости.

− Помнишь, − начал он издалека, − когда мы были в Перу, мне пришла идея про ген магии. Вернувшись, я постарался исследовать эту тему, но, насколько ты знаешь, безрезультатно.

Эйлин кивнула, с легкой досадой вспоминая, как Тобиас тогда бегал по всем лабораториям, хоть как-то относящимся к генетике, и как очередное исследование заканчивалось неудачей.

− Так вот, буквально две недели назад, за обедом, я поделился с моим наставником этой мыслью, и представь себе мое удивление, когда тем же вечером он дал мне номер телефона какого-то секретного исследовательского центра в Кардиффе! Они, правда, по большей части специализируются на природных аномалиях, но мое знакомство с Грегори Макномарой открыло двери в лабораторию…

− И?! — перебила его Эйлин, догадываясь, куда он клонит, и очень благодарная, что не узнала об этом сразу, ведь тогда все мысли снова были бы заняты исследованием, а не подготовкой.

− И они нашли ген, − развел руками Тобиас, улыбаясь, как Чеширский кот, − он действительно существует, и первые результаты с мышами ошеломляющи! Те мыши, ген которых был изменен на волшебный, научились подманивать к себе сыр движением лап!