− Ты решил пристать ко мне на работе, когда за дверью ждет толпа народа? Ты в своем уме? Что вообще происходит?! — фыркнула она, впихнув последнюю банку с перекисью в предназначенную для этого коробку, и покинула кабинет, озадаченная его поведением.

− Заходите, − услышал Тобиас голос Эйлин, обращенный к очереди и поспешил занять свое место.

Работу отменять никто не собирался, ведь, несмотря на ранний час, в приемной собралось достаточное количество народа.

− Скоро сможете вернуться за свой станок, рука уже вполне здорова. В дальнейшем постарайтесь избегать подобного нагноения и идите в больницу сразу.

Тобиас закончил осматривать руку фабричного рабочего и, велев смазывать специальной мазью, принялся заполнять документы.

− Так и не получится вернуться-то, − сказал рабочий, надевая на себя куртку, − закрывают фабрику. Пока официально не объявили, но мой шурин как раз там в начальстве сидит. Ну я и подал по собственному, чего уж тянуть. Будут на месте Коукворта строить новый квартал, а нас расселят, − он усмехнулся и протянул руку для прощания.

− И когда планируется расселение? — спросил Тобиас удивленно и машинально пожал протянутую руку.

− Дак лет за пять хотят управиться, долго ли умеючи, − развел мужчина руками и, махнув на прощание, вышел за дверь, пропуская следующего пациента и оставляя Тобиаса в смятении.

Выросший в этом районе, он никак не ожидал, что когда-то придется переехать не по собственному желанию. И не то, чтобы Коукворт ему нравился, но связанные с ним воспоминания делали район важной частью жизни, и покидать его совсем не хотелось.

Эйлин, напротив, восприняла пересказанную ей в обед новость с неожиданным энтузиазмом.

− Если они расселяют, то, возможно, нам дадут домик побольше. С учетом, что мы хотим еще одного ребенка, может, даже и комнат будет побольше. Да и район точно не такой мрачный подыщут, − она весело подмигнула Тобиасу, предаваясь мечтам о доме, похожем на те, что стояли за рекой. — Сходим вечером погулять?

В любой другой день Тобиас с радостью бы согласился, но именно сегодня он должен был согласовать со священником церемонию и потому только неуклюже пробормотал, что не сможет, в качестве оправдания сославшись на гору документов.

− Не страшно, − ответила Эйлин с улыбкой, − давай я помогу. Не идти же мне опять домой в одиночестве.

− Это будет прекрасно, − сказал Тобиас, стараясь улыбнуться, лихорадочно думая о том, как бы провернуть встречу и не раскрыть себя раньше времени.

На самом деле Эйлин очень переживала, хоть и старалась этого никак не показывать. Уговаривая себя, что очень глупо подозревать мужа в чем-либо, она не могла не заметить, как изменились их отношения в последний месяц. Тобиаса словно подменили, и если раньше он старался каждую свободную минуту провести с ней, то теперь он вдруг взял за правило задерживаться на работе, постоянно кому-то звонил и, если она появлялась рядом в процессе разговора — немедля прощался с собеседником и бросал трубку.

«Его утренняя реакция на мои слова только подтверждает, что что-то происходит, и я просто обязана разобраться!» − думала она, глядя, как Тобиас вяло ковыряется в своей тарелке и о чем-то напряженно думает. Он даже не сразу расслышал ее предложение о прогулке, а уж когда он отказался от нее и с видимым недовольством принял помощь, Эйлин только укрепилась в своих подозрениях.

− Как думаешь, Тобиас мне изменяет? − трагично спросила она, садясь на диван в комнате отдыха, где, кроме нее, находилась только ее подруга и коллега Трейси Часвик.

− Рехнулась? — Трейси оторвалась от бланков, что заполняла последние полчаса, и с укором посмотрела на Эйлин. — Вот уж тебе точно не о чем волноваться, более преданного семьянина, чем твой муж, я и не видела никогда. Да вам полбольницы завидует! И было бы с кем изменять.

Она оглядела фигуру Эйлин завистливым взглядом, внутренне смеясь, что такой, по ее мнению, красавице, как Эйлин, глупо думать о подобном.

− А чем я лучше Кристалл? — не особо доверяя словам Трейси, но уже более спокойно спросила Эйлин. − Как по мне, так я тут самый гадкий утенок.

− Балда ты, − фыркнула Трейси, − Кристалл дурында, ей не предлагают пройти курсы повышения квалификации, в отличие от тебя.

− За то грудь у нее больше, в отличие от меня, − перебила ее Эйлин, − да и вьется она все время рядом с ним и улыбается мне так… Мерзко!

Эйлин в сердцах даже откинула от себя журнал, перевернув страницу и обнаружив за ней фотографию какой-то пышногрудой блондинки.

− Вот что мне делать, он даже погулять отказался, сославшись на документы, хотя я отлично знаю, что у него все в порядке и работы там на час максимум!

− Расслабиться, − лаконично ответила Трейси, сгорая от желания рассказать Эйлин о готовящемся сюрпризе и всеми силами заставляя себя молчать об этом, − и подождать хотя бы до конца этой недели.

− В конце этой недели у нас будет годовщина свадьбы, чего ее ждать? Тобиас опять приготовит мясо в горшочке, и будем сидеть в гостиной, при свечах его есть. Это весело только первые несколько раз, а на двенадцатый это просто еще один вечер. В прошлом году мы вообще вспомнили о годовщине спустя неделю после нее, − поморщилась Эйлин, разминая затекшую ногу, − чего мне ждать?

− Сюрприза, может быть? — Трейси прикусила язык, ругая себя за сорвавшуюся фразу, но Эйлин не заметила ничего странного.

− Ой ли, − она закатила глаза и, поднявшись, лениво заварила себе чай, − сюрприз будет, если мне сын из школы напишет или зарплату нам увеличат. А от мужа я только один сюрприз получила и проводила его в школу первого сентября. Второй сюрприз решил не навязываться и покинул меня по собственному желанию. Тут явно что-то другое, и если это не измена, то что?

− Это твой муж, Эйлин. Я все сказала, − Трейси повернулась спиной и с нарочито серьезным видом принялась за бланки, оставив Эйлин наедине со своими мыслями.

***

Суббота, на которую в этом году выпала годовщина свадьбы, выдалась солнечной, но холодной настолько, что завтракать супруги не сговариваясь спустились уже в теплых свитерах вместо обычных халатов.

Оставшиеся дни до конца недели Эйлин старательно следила за мужем, но тот, хоть и не использовал магию, волшебным образом умудрялся растворяться в воздухе, едва заметив жену в опасной близости от приготовлений. Саму Эйлин такие догонялки не радовали, и, когда она проснулась в субботу и не обнаружила мужа в кровати, настроение у нее сразу же испортилось.

«Никогда раньше меня не вставал на работу, а тут на тебе! Вот и сюрприз!», — думала она, сердито спускаясь по лестнице, и, пройдя в кухню, обнаружила Тобиаса за кухонным столом, читающего газету над пустой тарелкой.

− Встал пораньше ради чтения? — удивилась она, выхватывая газету и легко целуя его в щеку, — с годовщиной, нам с тобой сегодня двенадцать лет. Подарок по традиции не дарю.

Сердито сопя, она села за стол и пододвинула к себе кастрюлю, стоящую в центре, с намерением положить себе каши, но кастрюля оказалась гораздо легче, чем должна, а внутри что-то глухо стукнуло, стоило поднять ее в воздух. Заглянув внутрь, Эйлин моргнула, решив, что ей показалось, но сверток, лежавший на дне, никуда не исчез. Озадаченно вынув его на стол, Эйлин потянула за ленту, раскрывая упаковку и с удивлением рассматривая небольшую резную деревянную шкатулку.

− И тебя с праздником, − наконец нарушил Тобиас свое молчаливое наблюдение, а затем встал и, пройдя несколько шагов, опустился перед женой на одно колено. — Я прожил с тобой рядом двенадцать прекрасных лет, где было все: и хорошее и… не очень. Но если бы мне дали возможность что-то изменить, я бы оставил все как есть. Поздновато делать предложение после такого срока, но ты и сама как-то заметила, что у нас все не как у людей, и потому, − он кашлянул, аккуратно забирая шкатулку из ее рук и вынимая оттуда тонкое золотое кольцо с узором в виде двух переплетенных нитей, − Эйлин, ты согласишься продолжать быть моей женой еще столько же и до конца нашей жизни?