Я выругалась – выходит, как планы придумывать, так сама. И понятно, Кэррик нервничает, мы с ним оба страшно рискуем. Я присмотрелась к дому, соображая, нет ли способа проникнуть в него незаметно. И тут у двери мелькнула какая-то фигура. Дверь резко распахнулась, мы вжались в землю.

– Черт! Это она!

Я была уверена, что она заметила нас – ведь никто не выйдет в сад просто прогуляться незадолго до полуночи.

Старушка в ночной рубашке босиком ступила на траву. Длинные седые волосы с одной стороны заплетены в косу, в развевающейся белой рубашке посреди ночной темноты она казалась призраком. Дверь она оставила открытой, я заметила, как поглядывал в ту сторону Кэррик, и понимала, о чем он думает, но интуиция советовала оставаться на месте. Старуха была похожа лицом на Мэри Мэй – значит, это ее мать, единственная родственница, которую Мэри Мэй не сдала Трибуналу. Мать она все-таки жалела. Старуха подняла стоявшую у заднего крыльца лейку, собиралась полить растения в подвесных горшках, но воды внутри не оказалось.

– Ц-ц-ц, – горестно пробормотала она. Повернулась в сторону озера и пошла туда.

– Так, я в дом, а ты тут следи. – Кэррик изготовился к рывку.

– Стой. – Я схватила его, пришлось обеими руками сжать его бицепс, чтобы удержать на месте. – Нельзя ее тут оставлять. Она слишком близко подошла к воде. Может свалиться.

– У тебя пунктик – старикам помогать? – спросил он, но голос его был ласков, и рука, коснувшаяся моей руки, была теплой.

Старуха легла на живот, перегнулась через край пруда, пытаясь наполнить лейку. Я поспешила к ней. Взяла у нее лейку, молча наполнила водой и вернула.

Она присмотрелась ко мне – не холодно и подозрительно, а с любопытством, словно пытаясь понять, кто я.

– Он сегодня посетит меня? – спросила она нежным, детским почти голосом.

Я не ответила, не зная, о ком она.

– Господь. Он послал тебя за мной? Это хорошо. – Она выпрямилась. – Я готова. Я снова увижусь с Энди. – Она оглянулась на дом. – Только надо помириться с ней. Надеюсь, Господь будет добр и к ней. – Она глянула на меня, словно это от меня зависело. – То, что она сделала, она считала правильным. Я ее мать. Я буду просить за нее – заступлюсь перед ним. Но остальные … Они так и не простили ее. Надеюсь, они простят меня. Это из-за нее они носят Клеймо. – Она вдруг подобралась. – Конечно, я почти все забыла, но это я помню. Она все что-то ищет. Ты знаешь, что она ищет?

Я кивнула.

– Каждую ночь идет в гараж. Он знает, где это? Если найдет, наверное, она обретет мир. Это сводит ее … – В доме вспыхнул свет, и мы обе оглянулись.

– Она идет сюда, – шепнула старуха. – Сколько у меня осталось времени, прежде чем он заберет меня?

Сердце сильно забилось в груди при виде Мэри Мэй – она вышла в сад и опрометью помчалась к нам по траве.

– Мама! – сердито крикнула она.

Я приложила палец к губам, молясь, чтобы Кэррик, отчаянно махавший мне рукой, не попался на глаза Мэри Мэй. Старуха кивнула:

– Ты сама придешь за мной?

Я кивнула в ответ.

Успокоенная моим обещанием, она взялась за лейку, а я проворно ускользнула во тьму, за куст. Кэррик бросил на меня предостерегающий взгляд, но я и так замерла, мы оба не шевелились, деваться нам было некуда, разве что в пруд нырнуть. Придется, так нырнем. Кэррик обхватил меня рукой, словно защищая, он надежно держал меня.

Мать Мэри Мой стояла и смотрела на озеро, словно в последний раз – прощальным взглядом, но без грусти. Она была готова уйти – даже как будто рада. Мне было стыдно, что я подвела ее к такой мысли, но старуха, казалось, приняла ее спокойно и радостно.

– Мама! – Голос Мэри Мэй перешел в рычание. Она тоже выскочила в сад в ночном облачении и кое-как ковыляла босиком по траве.

– Я набрала воды для цветов, – отстраненно сообщила мать. – Уже сколько дней нет дождя.

– Сколько раз я тебе говорила: не перегибайся через край! Это опасно. Можно упасть. Мама, как ты … Откуда в лейке вода, мама?

– Ангел, добрый ангел. Прилетел ко мне.

– Ангел? – прошептал Кэррик, закрывая лицо руками.

Я не стала ничего ему объяснять, боясь, что Мэри Мэй услышит. У нее, опытного стража, все чувства обострены, странно, что она нас еще не почуяла. Она отобрала у матери лейку.

– Хватит чуши про ангелов, мама. Двенадцатый час, тебе давно пора в постель. Если будешь так себя вести, придется установить сигнализацию.

– Энди хочет, чтобы цветы поливали вовремя. Он просил.

– Папа умер. Мама, ты забыла?

– Элис соберет лепестки и использует в аппликациях.

Мэри Мэй резко втянула в себя воздух.

– Не смей произносить при мне ее имя! – зашипела она. Вылила воду из лейки обратно в пруд, ухватила мать за локоть и повела обратно в дом.

– Где они все? – жалобно, по-детски спросила мать. – Почему ты ничего не говоришь о них? Я хочу повидать своих детей. Хочу знать, что у них все в порядке. Хочу попрощаться.

– Нет никакой надобности прощаться. Ты тут, со мной, тебя никто не тронет. Помнишь? Только ты и я, мама, больше нам никто не нужен.

Мы с Кэрриком смотрели, как они уходят в дом.

– Она совсем чокнутая, хуже, чем я думал, – шепнул он.

И при этом она учит новичков. Я подумала об Арте, о том, как она отравляет его разум. Мало ли что она могла наговорить обо мне. Любую ложь – и он, возможно, поверил. Кажется, я снова занялась поиском оправданий для Арта? Потрясла головой, выбрасывая его из своих мыслей.

В передней части дома вспыхнул свет.

– Там спальня матери, – отметил Кэррик. – А где же искать чертов шар? Он где угодно может быть.

– В гараже. – Я указала на пристройку.

– Откуда ты знаешь?

– Ее мама сказала, она все время ходит что-то искать в гараже. Значит, там.

Мы видели, как Мэри Мэй снова прошла мимо задней двери, потом свет вспыхнул в кухне, а оттуда она перешла в примыкавший к дому гараж. Там загорелись два высоких окна. Попасть в гараж можно либо из дома, либо через въезд с другой стороны.

Слышен был грохот, перемещались коробки, рушились, потом вдруг вопль, прямо-таки безумный визг. Жуткий, словно ведьму жгут на костре, мучительный вопль разочарования и злобы.

Судя по звукам, она разносила мои вещи в пух и прах, я испугалась, не разбила бы она шар – тут-то бы и обнаружилась спрятанная внутри видеозапись. Я дрожала в тоненькой футболке, а Кэррик пытался меня согреть, прижимая к себе. Ближе, ближе, поцеловал в шею, мне тут же стало тепло от жара его тела.

Двадцать минут Мэри Мэй шуровала в гараже, потом затихла. Изнемогла от злобы. Свет в гараже погас, она переместилась в кухню, тощая, страшная, волосы дыбом, где ее безупречная укладка. Подойдя к раковине, Мэри Мэй налила себе стакан воды и уставилась в окно так, словно заметила нас. Меня снова затрясло, и Кэррик покрепче обнял меня.

Свет погас, наваждение исчезло. Она спит в передней части дома, комната ее матери – в задней половине.

– Подождем три четверти часа – и вперед, – предложил Кэррик. – После такой истерики она не сразу уснет.

– У нас нет времени, Кэррик. Как только Креван узнает, что я на свободе, кому он первым делом позвонит? Конечно же ей.

– Время есть, я же тебе сказал. – Он поглядел на часы. – Операцию отложили до утра. Твоя мама поедет туда часов через семь, не раньше. И не одна. Все под контролем. Если приедет Креван, Тина предупредит нас.

– Семь часов – это слишком долго. – Я покачала головой, перебирая все, что может за столько часов пойти не так. Потом уселась и стала следить за домом, чувствуя, как нарастает во мне тревога.

Дедушка заперт в замке, против него стряпают дело, обещание ограничиться суточным арестом, естественно, оказалось ложью. Джунипер в той псевдобольнице, куда мама должна ворваться утром, вопия об учиненной несправедливости, о преступлении. Кэррик в бегах, его разыскивают. Все мы под угрозой, это я навлекла на близких опасность. Нельзя, чтобы они пострадали. Мой план должен сработать.