– Стандартный договор между адвокатом и клиентом. Сойдет.

Я внимательно прочла. Короткий простой договор: Рафаэль Ангело берется представлять интересы Селестины Норт. Вроде бы все правильно.

– Итак, скажи мне, – он уселся на низенький столик и подался ближе ко мне, – что такое тебе известно, что Креван лисой рыщет в поисках бедняжки Селестины?

– Не говори ему, – одернул меня Кэррик, когда я поднялась. – Кто знает, можно ли ему доверять?

– Доверять? – гневно отозвалась я. – Так тебе известно такое слово?

Кэррик отвернулся, обиженно покачав головой.

– И все на этом? – вздохнул Рафаэль, складывая руки на груди.

Я повернулась к нему спиной, задрала футболку, приспустила немного брюки.

Тишина.

Потом Рафаэль шумно втянул воздух.

– Шестое Клеймо. На позвоночнике. – Он подошел ближе, присмотрелся. – В отчете Трибунала об этом ни слова. Трибунал знаменит аккуратным ведением бумаг. Твое слово против его, и все.

– Есть видеозапись – как Креван распорядился поставить мне шестое Клеймо, – сказала я, тщательно обдумывая каждое слово. – Ее-то он и разыскивает.

Он подался вперед, задрал брови:

– Есть съемка? Да, это меняет дело.

– Более того, – продолжала я. – Стражи не хотели ставить это Клеймо. На позвоночник Клеймо обычно не ставят, к тому же у них кончилось обезболивающее. Креван требовал от них полного нарушения всех инструкций – и в итоге заклеймил меня сам.

У Рафаэля чуть глаза из орбит не выскочили. Он снова встал, принялся расхаживать, думая на ходу. Я видела, как он взволнован, хотя он и старался это скрыть, – значит, у меня в самом деле имеется козырь. Имеется управа на Кревана.

Рафаэль остановился. Посмотрел на меня с сочувствием и очень грустно. Он был искренен, я видела.

– Прости меня, Селестина. Боюсь, я тебя подвел. Самый избитый киносюжет – я был уверен, что знаю все, ничего нового уже не увижу и не услышу, – и я принял поспешное решение. Не подумал, что может быть неожиданный поворот сюжета. Боюсь, я человек простой, черное и белое, правильное и неправильное: я не угощаю Заклейменных спиртным и не вправе помогать беглой Заклейменной – у меня семеро детей, я слишком многим рискую.

Кэррик замер.

– Дом снабжен высокотехничной системой наблюдения. Наш друг Креван вынуждает меня держаться все время настороже. Я увидел вашу машину издалека и, как только вас узнал, велел моей дорогой жене Сьюзен позвонить стражам.

Кэррик выругался, вскочил на ноги, сжимая кулаки, навис над Рафаэлем.

– Но, – Рафаэль выразительно поднял палец, – мы же не зря живем на отшибе. Ближайшим стражам до нас минимум час добираться, значит, у нас остается сорок пять минут на обсуждение плана. Итак, – Рафаэль глянул на Кэррика с некоторой тревогой, но в то же время забавляясь и наслаждаясь своим умом, – давайте думать.

– Пошли отсюда скорее, Селестина, – заторопил меня Кэррик, с трудом – это было очевидно – подавляя желание превратить Рафаэля в котлету.

– Мачо! – насмешливо произнес Рафаэль.

– Прекратите оба! – прикрикнула я. – Кэррик, нам нужна его помощь.

– Его помощь? – Кэррик не верил своим ушам. – Он натравил на нас стражей.

– Только на Селестину, точнее говоря. Не думаю, что они бы приехали быстрее, если бы я упомянул тебя.

Я переводила взгляд с Кэррика на Рафаэля, разрываясь. Мы проделали такой путь. Это был мой единственный план. Рафаэль Ангело – единственный адвокат, добившийся отмены приговора для Заклейменного. Он нужен мне. Что я могу без него? Как добьюсь своего от судьи Санчес?

– Ладно. Оставайся, – решил Кэррик. – Я торчать тут не стану. Я этому парню не верю. Задержимся тут – и снова окажемся в замке.

– Подожди, Кэррик! – Я обернулась к Рафаэлю. – Могу я поговорить с ним наедине?

– Конечно. Тик-тик-тик, – напомнил мне Рафаэль, указывая на часы над камином. Тут-то я разглядела, что вместо стрелок – руки в резиновых перчатках. Рафаэль вышел. Кэррик обернулся ко мне, руки скрещены на груди, нижняя челюсть выпятилась.

– Ему нельзя доверять.

– Что он такое сказал об Эниа Слипвелл? – с дрожью в голосе спросила я.

Кэррик попытался отмахнуться от этого вопроса, но язык тела выдал его.

Он подошел ко мне, осторожно взял за руку:

– Послушай, Селестина, сейчас не время это обсуждать.

– Самое время. Хочу знать правду.

Он вздохнул – уходили драгоценные секунды.

– Эниа Слипвелл обратилась ко мне, еще когда тебя судили. Хотела связаться с тобой. Она могла тебе помочь. Ее избирательная кампания целиком основана на твоем лозунге. «Логика и сострадание» – это твои слова, сейчас их можно увидеть на любом фонаре и билборде. Я обещал помочь ей в поисках, но это было нелегко. Твой дом, твою школу осаждали журналисты. Я не мог к тебе подобраться. Твоим делом занялась сама Пиа Ванг.

– Значит, ты отыскал меня, потому что Эниа Слипвелл тебе это поручила? – Дрожь в голосе усилилась. Я же помнила его слова, там, в коридоре, у двери камеры Клеймения: «Я тебя отыщу». Я ждала его все это время, думала, между нами есть какая-то связь, особого рода союз, а на самом деле он выполнял поручение политика.

– Постой, Селестина, дослушай, – нетерпеливо ответил он. – Эниа ждала меня у замка после суда, когда меня отпустили.

– Она помогла тебе сбежать от куратора?

Он огляделся по сторонам и понизил голос:

– Нет, этого я сказать не могу. Она руководила мной. Давала советы. Кому доверять, а кому нет. Она узнала, где мои родители, – теперь нам известно, что эту информацию она получила от Альфы и ее мужа. Тогда я этого не знал, но они конечно же финансируют ее кампанию. У нее большие ресурсы. Она свела меня с Фергюсом, Лорканом и Ленноксом. У нее есть планы, как помочь Заклейменным, она собирает единомышленников. Чем больше нас, тем мы сильнее. Ты необходима для успеха кампании – в тебе ключ ко всему. Она хотела встретиться с тобой, но не могла, потому что ты все время была под наблюдением. Она тебе не враг, Селестина, она действительно пытается помочь.

– Ей известно о шестом Клейме?

– Нет, – твердо ответил Кэррик, и я поверила.

– Она была там, когда в супермаркете началась заварушка. Я видела ее.

Кэррик замер.

– Лоркан и Фергюс тоже были там. И ты откуда-то там взялся. Я не задумывалась об этом прежде, но как вы все там оказались? – Я подозрительно сощурила глаза.

Он молчал.

– Кэррик! Ответь мне!

– Нам сообщили, что ты будешь у Альфы.

Альфа пригласила меня к себе домой на собрание. Я чувствовала какой-то подвох. Меня вызвали на сцену перед сотнями зрителей, всучили микрофон и потребовали, чтобы я рассказала о себе. Рассказала бы им что-то вдохновляющее. Поднимающее на борьбу. У меня горло перехватило. Нечего было сказать всем этим людям, которые так много от меня ждали. Внезапно явившиеся стражи – смешно сказать – показались мне избавлением.

– Мы приехали туда за тобой, – пояснил Кэррик. – Я думал, это лучший шанс поговорить с тобой. Но тут начался рейд, и мы не смогли войти внутрь. Потом мы последовали за твоим дедом и тобой, видели, как ты вошла в супермаркет.

– И там ты подстроил … Ты подставил меня! – сообразила я наконец, и по лицу Кэррика поняла, что угадала.

Заикаясь, он пытался еще изложить собственную версию событий, но мог бы не стараться.

– Ты подставил меня! – повторила я громче.

– Я должен был поговорить с тобой, Селестина!

– Как насчет похлопать меня по плечу и сказать: «Привет, Селестина, это Кэррик – помнишь меня?» – саркастически предложила я, а голос предательски дрожал. – Зачем было доводить до беспорядков?

– Я хотел, чтобы Эниа и все остальные увидели тебя в деле – увидели, какая ты храбрая. В экстремальных обстоятельствах ты становишься настоящей героиней, Селестина.

– Никакая я не героиня! Я просто нормальный человек, который поступает нормально! Ничего героического я не делала, – с отвращением возразила я.