Мир. Какое сладкое, звучное, раскатистое слово - словно водопад обрушивается из твоих уст, наполняя этим звучанием всё вокруг, разукрашивая всеми возможными цветами, напоминая, что есть ещё что-то, за что стоит бороться. Мы давно обратили лёгкое слово “свобода” во что-то иное, заковали его в цепи и превратили саму суть свободы в ненужную побрякушку, блеск которой так манит многих. Но те немногие, что добираются до неё окольными ли путями, напрямик ли, - оказываются разочарованы, когда глядят на несчастного мотылька-светлячка, связанного нитями бюрократии и обязанностей, должностей, который никак не может оказаться тем, что мы искали. Многие борцы за свободу шли к своему идеалу. Кто - к миру без предрассудков, кто - к миру без войны, кто - к миру под одной, своей собственной, властью, кто - к миру без людей, а кто-то - к скидыванию с себя всех обязанностей. Но все они приходили, как правило, к одному и тому же выводу. Каждый - к разному, но столь болезненно-однотипному. Те, что воевали за мир без предрассудков и суеверий, в конце концов оказывались в плену собственных предрассудков, из-за чего погрузили столько жизней во мрак, столько судеб оборвали своим рвением. Что есть мир без войны? Чтобы до него добраться, надо провести множество войн, надо уничтожить множество живых созданий, а после - наверняка остаться в полном одиночестве. Тогда не будет никаких обязанностей, только инстинкт выживания, сохранения себя самого, своей жалкой шкурки. Люди созданы для войны. Они - идеальные орудия Марса, гнева, Дьявола. Даже самые изнеженные, ласковые существа, верящие в мир и ненасилие, буду желать конфликтов, будут желать борьбы и соперничества, кровавой бойни. Не вслух, нет, тихо - сами про себя, чтобы никто ни в коем случае не узнал об этом. Ведь мечтать о войне - это ненормально, как считают другие. А считают ли? Что есть, в таком случае, свобода?
- Эй, романтик, просыпайся!
Я подскочил, как током ударенный - ничего не соображал, крутил головой из стороны в сторону, как сова, перед которой стали вертеть живой, орущей дурниной мышью.
- У меня от твоих размышлений уже голова болит, поднимайся и идём смотреть город, - ухмыльнулся Павший, явно довольный тем, что смог меня разбудить таким варварским способом.
- Ну ты и ублюдок, хочу я тебе сказать. - Пробурчал я, выпутываясь из одеяла и свешивая ноги с кровати. Ступни мои тут же обдало прохладным сквозняком, разогнавшим мурашки по разгорячённому телу. - Тебе не говорили, что неприлично так пугать людей, когда они спят и размышляют?
- Нет, ни разу не слышал. Давай-давай, копуша, поднимай задницу. Думаю, даже Екатерина Великая быстрее выбирала себе наряд для очередного бала, чем ты поднимаешься с кровати.
- У тебя неприлично хорошее настроение, знаешь? Я бы его тебе в прямую кишку засунул, чтобы ты перестал так радоваться и язвить. - Я замер перед зеркалом с расчёской в руках, глядя на свои закудрявившиеся волосы, совершенно спутанные и похожие на тёмно-коричневое кучевое облако с двумя белыми полосками. - И вообще, скажи мне какое-нибудь заклинание по распутыванию волос, иначе мы отсюда не выберемся никогда.
- Заклинание не подскажу, но могу расчесать, - какая-то снисходительность появилась в его голосе, и я потрясённо поглядел на расчёску, что легко выпорхнула из моих рук.
Я почувствовал прикосновение чего-то прохладного, свежего и бархатистого к собственной шее - мимолётное, от которого мигом забегали табуны обеспокоенных, любопытных мурашек по телу. Я чувствовал, как чуть приподнимаются мои волосы, как расчёска проходится по ним, почти не причиняя боли и распутывая жуткие колтуны. Я не чувствовал такого спокойствия, пожалуй, с тех пор, как матушка расчёсывала мои волосы в глубоком детстве, а такого не было уже лет одиннадцать как.
- Откуда вдруг у тебя такие силы? - тихо, боясь вспугнуть момент, поинтересовался я, заворожённый ощущениями, прикосновениями. - Раньше ты не мог поднимать предметы, пока не забирал моё тело.
- Я питаюсь от тебя. Чем сильнее ты, тем сильнее я. Я думал, что ты совершенно неглупый парень и можешь понимать такие прописные истины, - раздражённо отозвался Аэлирн, откладывая расчёску прочь, на кровать. - Дух всегда становится сильнее, если питается чьими-нибудь силами. А ты, всё же, косвенно, но мой сосуд.
- А как ты меня выбирал?
- Иди к чёрту и одевайся наконец.
Он никогда не отвечал на этот вопрос - слал во все стороны, бурчал, наверняка махал на меня рукой, а затем замолкал на некоторое время. Как правило, на час-другой. И мне сейчас не оставалось ничего другого кроме как пожать плечами и начать одеваться в более-менее свежую одежду - всё остальное я уже закинул в стирку. Распихав нужные вещи по карманам, как и сделал бы любой другой на моём месте, я запер гостиничный номер и отправился изучать город.
Фэрбэнкс показался мне просто огроменным после всех тех городов Аляски, (ха, ха и ещё раз ха) что мне удалось повидать на своём скромном пути. Но, город явился на самом деле просто потрясающим воображение заплутавшего в лесах и поселениях человека, хоть и человеком я назывался чисто формально - по привычке. Надо сказать, весьма дурной. Тем не менее, блуждая по улицам этого города, я имел свою цель - найти хоть какой-нибудь эзотерический магазинчик или какой-нибудь ещё дурацкий магазин, в котором я мог бы найти сухую лаванду и мешочек на шею для неё. Конечно, я бы начал тогда выглядеть, как индеец какого-нибудь старого племени, обвешанный амулетами и прочей дрянью, но мне это было жизненно необходимо - иметь при себе напоминание о Элерионе. Стыдно признать, но именно о нём, а не о Габриэле. Ведь тот, по сути, не оставил мне никаких особенных воспоминаний кроме книг, эльфийского языка и трепетной нежности. Но с другой стороны знания мне помогли бы в том мире куда как больше, чем мешочек с какой-то травкой, благоухающей для оборотней и вампиров на милю. И всё же, знания я ношу в своей дурной, но не дырявой голове, они из неё никуда не денутся, а запах я могу и позабыть напрочь, могу не вспомнить, затерявшись в резких ароматах крови и отчаяния. И что-то мне подсказывало, что именно так всё и будет, если не принять мер. И это не Павший за моей спиной, это что-то более незримое и неощутимое, нависшее надо мной небосводом, о котором толком ничего не знаешь, которого, кажется, и нет вовсе, но видишь его каждый день, каждую ночь.
Наконец, я набрёл на цокольном этаже торгового центра на магазин, который назывался просто и неярко - “Невесомость”. На самом деле, я искал себе что-нибудь в дорогу, потому как потерял всякую надежду добраться до Уайзмена на легковушке или автобусе, особенно, если учитывать, что, по данным на карте, он находился за полярным кругом. Тем более, что вот-вот должна была настать полярная ночь, а мне это было совершенно не на руку. Как, чёрт побери, в этой темени искать проклятый Туннель?! И именно за такими размышлениями я наткнулся на стеклянные, почти прозрачные, двери магазина. Как внезапный подзатыльник от высших сил, знаете ли.
И стоило мне перешагнуть порог этого места, как я словно бы провалился в иную реальность, шагнул в другой мир, наполненный упоительными запахами, цветами, вещами и каким-то особенным светом, переливами, каких не бывает в обычных местах. Допустим, в каком-нибудь занюханном клубе, пропахшем выпивкой и потом, сигаретами и канализацией из прорвавшегося туалета, освещение совершенно адское, вырывающее глаза, раздражающее, как свет, допустим, в операционной или вообще в медицинских кабинетах. В квартирах он тусклый или беспощадный, не дающий покоя, мигающий, шумящий. А здесь было что-то особенное. Свет слился с лёгкими спиралями дыма от благовоний, книжной пылью и безделушечными красивостями, он пропитался наигранным таинством чего-то непознанного, необъяснимого, сладкого, зовущего и совершенно невообразимого. Здесь сплелись запахи сандалового дерева, кедра, суданской розы, из которой изготавливают красный чай (каркаде) и, кажется, липы, когда она только зацветает. Здесь на нестройных полочках стояли бутылёчки с ароматными маслами, арома-лампы, висели под потолком высушенные травы, мягко переливались стеклянные шары “для предсказаний”. Лучи света преламывались через них, плясали бликами на деревянном полу, на деревянных стенах и на моём лице, то и дело слегка ослепляя на несколько секунд. На тех же полочках, расставленных в каком-то своём порядке, который мне, перфекционисту до мозга костей, никогда не понять, стояли различные книги - от психологии отношений женщины с мужчиной, а так же различных сонников, до толстенных фолиантов про путь к богу. Были и книги про мифы, про мистику, про магию и гадание, про “колдовскую кулинарию” и фэн-шуй. Я чувствовал себя здесь, как в маленьком утопическом мирке. Никогда прежде не чувствовал в себе тягу к подобным местечкам, но тут у меня словно бы какое-то просветление случилось - ходил меж этих стеллажей, как заворожённый, глядя на всё с открытым ртом, покуда Аэлирн не засунул мне в рот пёрышко из ловца снов, коих здесь имелось великое множество, развешенных под потолком.
