Бытует мнение, что огонь отпугивает животных. Как бы не так! В ту ночь, когда я покинул небольшой городок по пути к Фэрбэнксу, мне снился какой-то весьма неприятный сон. Насколько я помнил, а помнил я немного, мне снился Элерион. Конечно, сам Элерион - просто чудо. Но не тогда, когда он является в образе абсолютно седого, огромного вампира, потерявший свой ангельский облик, пытающийся выжрать всю мою кровь разом, без остатка. И он говорил мне что-то совершенно жуткое, неприятное, оскорбительное. Даже не так, не оскорбительное, - задевающее за живое. Не то что бы после разговоров с Аэлирном я не был готов ко всяким мерзостям, но слышать их от ангела, которого должен был сберечь, было крайне больно. Видимо, во сне я совершенно размяк и разревелся, как пятилетняя девчонка. Но когда я проснулся, я готов был прыгать на ближайшую ель. Огромный, мокрый чёрный нос и зубастая пасть приближались ко мне чересчур быстро, а затем сухой горячий язык прошёлся по лицу, обдав меня безумно вонючим запахом - рыбы, дерьма и земли. Если бы я не шарахнул медведя магией, он бы наверняка решил перекусить мной. А Павший - знай смеялся, не желая мне помогать. Говорил, что было забавно наблюдать за тем как этот косолапый шастает вокруг, идя на мой жуткий вой. А мне, между прочим, было не до смеха! На миг мне даже показалось, что я обоссу спальник, приобретённый в недавно покинутом мною городке.
Причём, пришлось порядком попотеть, чтобы его достать! Старый путешественник потребовал за него приличную плату, а наличных-то у меня и не было! А теперь представьте себе городишко, в котором живёт от силы двадцать-тридцать человек, в котором и больших магазинов толком нет, что уж говорить о банкоматах или банках - все ездят в Фэрбэнкс, чтобы там закупиться как следует и так далее. Конечно же, с этим я сел в лужу, потому как был совершенно не подготовлен к суровой реальности Аляски. Отчего-то я думал, что тут много больших городов, нормальных дорог, заправок, а так же - спасительных гостиниц. Наивный! Аляска мне показала большой кукиш с хреном, и мне приходилось извращаться, чтобы прожить. Как, например с консервами. И хотя мне было жутко противно и неловко, я попросил о помощи Аэлирна. Тот выкобенивался некоторое время, пока я хлопал ресницами и порол всякую чушь перед старым путешественником и его женой, а затем всё же согласился помочь. Этот плут использовал магию, чтобы убедить старика отдать добротный тёплый спальник нам. В конце концов, без него даже в моей тёплой одежде было безумно холодно спать. Очень холодно.
Ещё один медведь попытался разворошить мой рюкзак и найти там что-нибудь съестное. Называется - только отлучился за хворостом и, извините за мой французский, справить свою нужду, как тут же нашёлся претендент на мою скудную еду. Признаться, я порядком оторопел, когда вернулся к своей стоянке, и обнаружил, что мохнатый, огромный гризли с интересом обнюхивает мой рюкзак и уже примеряется попробовать его на зуб. Не знаю, как мне хватило смелости кинуться на него и заорать, но я это сделал. Причём, от страха в моей голове всё перепуталось, и я заорал на английском и эльфийском языках разом. Медведь явно не ожидал такого шквала эмоций от букашки вроде меня, покосился на мою тощую фигуру и потопал прочь, подвывая и оглядываясь на меня. Впрочем, Аэлирн следом ехидно заявил, что хорошо, что я сходил в туалет до того, как познакомился с королём лесов. Надо отдать ему должное - он мне помог на этот раз, припугнул зверя магией, иначе бы быть мне растерзанным и разнесённым по всей Аляске.
Конечно же, медведи были не самой худшей проблемой в этих местах - были ещё и совершенно обнаглевшие, оголодавшие дикие волки. Эти охотились стаями, готовые сожрать всё, что движется и кажется им больше, чем на один укус. С ними приходилось действительно тяжко, но только до тех пор, пока я не дал себе мысленного подзатыльника и не напомнил, что, вообще-то, где-то в моём загашнике валяется амулет Куарта. После этого проблем с животными не было. Жаль только, что буквально на следующий день после этого озарения я прибыл в Фэрбэнкс.
Никогда не думал, что буду так радоваться большому городу, огромному количеству людей и по простому - цивилизации. Я даже почувствовал себя в какой-то момент пещерным человеком, который по каким-то причинам вылез из своей пещеры не в каменный век, а в наш, где кругом шумят машины, на все голоса кричат и смеются люди, мелькают неоновые вывески, а от зверей отбиваться не надо, потому что они не дураки соваться в этот бешеный муравейник, на который глупый мальчишка решил вдруг помочиться. По крайней мере, пока я брёл от окраин к центру, у меня складывались именно такие ассоциации. И хотя время было не самым туристическим, последних здесь хватало, как блох в подвалах. Носились с выпученными глазами, фотографировали, тыкали во всё пальцами и ругались на чересчур холодный март. Конечно, сами в тёплых куртках, наверняка купленных в туристических магазинах, в шапках и перчатках, и сами говорят, что холодно! Я, теплолюбивый среднестатистический американец, привык к тёплой погоде и даже видел бесснежные зимы, что меня, надо упомянуть, весьма устраивало. Зима, конечно, прекрасно, но не тогда, когда вдруг в доме отрубается электричество, вместе с ним - обогреватели, и ты сидишь в тёплой одежде, стучишь зубами, да ещё и брат ходит за дверьми и воет Кентервильским приведением, что у него не работает компьютер, а ему срочно надо досмотреть фильм.
Я даже невольно улыбнулся таким воспоминанием, а затем поднял взгляд на здание, перед которым остановился в своей задумчивости. Семиэтажный, на мой взгляд просто огромный, отель как раз начинал работать толком - по крайней мере, у охранника не было сонного выражения лица, которое гарантирует смерть любому, кто подходит ближе, чем на два-три метра. Наспех вытащив свой фальшивый паспорт и карточку, ему соответствующую, я нырнул в тёплый холл и стащил с головы капюшон куртки, с блаженством ощущая, как нос и щёки приятно покалывает, как тепло начинает разливаться по телу. У стойки регистрации было пусто - естественно, какой дурак сунется в Фэрбэнкс в марте, рано утром, когда никакие паромы и туристические автобусы не ходят, а сами туристы прибывают чаще днём или вечером? А потому никаких проблем с регистрацией - кроме разве что часового ожидания в тепле и уюте администратора - у меня не было, и я спокойно разместился в своём небольшом номере. И первое, что сделал - залез в ванную. Сперва я, конечно, едва не выпрыгнул с воем и воплями, потому что после почти двух недель на холоде без нормальной тёплой воды, которой можно обмыться, мне было безумно горячо. Но Аэлирн усадил меня обратно в ванную едва не силой, произнеся странную, непонятную фразу крайне нравоучительным тоном: “Nado, Fedya, nado!” Мне, это, конечно, ничего толком не сказало, но я понял, что стоит посидеть и отогреться - все равно ведь не выпустит!
Следующим пунктом была мягкая, тёплая кровать с полноценным одеялом, которое приняло меня в свои объятия, как опытная куртизанка, давно не получавшая внимания клиентов. Ну, или я нырнул в её объятия, как неопытный горе-любовник, не знающий, как толком обращаться с дамой и куда что привпихнуть. Потому что я не знал теперь, как устроиться в кровати. До чего дошёл! Я крутился, вертелся, пытался устроить себе гнездо. По крайней мере, Аэлирн сказал, что именно так я и выглядел со стороны - как цыплёнок, который изо всех сил старается разместить своё тщедушное тельце в огромном, холодном гнезде, потому что мамка ушла искать ему червяков. Конечно, на это высказывание я показал ему кулак, а он только посмеялся надо мной. Но этого я уже не слышал - стоило мне обнять подушку и уткнуться в неё носом, как я провалился в глубокий сон, лишённый, извините за каламбур, всякого сна.
Наверное, именно такие беспробудные чаянья являются куда как более утомительными двух суток без сна. Когда ты ложишься в постель и удобно устраиваешься, ты бессознательно настраиваешь себя хоть на какое-то мимолётное видение, будь то воспоминание о давно забытой жизни или вчерашнем дне, укоризненное и ехидное напоминание из детства, когда ты обмочился перед всей группой продлённого дня, или мечты о несбыточном будущем, а может, обыкновенная сборная солянка, не несущая в себе никакой информации. Но вот, ты закрываешь глаза, твоё тело расслабляется, ты подавляешь свой последний зевок и теряешь над собой всякий контроль, летишь в какую-то пропасть, пытаешься вырваться, а потом - только пустота. Потому что ты всё же провалился в ту чёрную бездну, никто крылатый не подхватил тебя, ты не зацепился слабыми пальцами за выступ или чью-то руку, и упал на дно Марианской впадины. И толща воды - этот жидкий антрацит - давит на тебя, придавливает, схватывает лёгкие, нажимает на веки и усталый мозг, требующий разрядки, и ты покрываешься ледяной испариной, пытаешься плыть, но всё тщетно. Только тратишь зря свои силы, пытаясь вырваться из этой бездны, напрягая все свои мышцы, особенно ту, что гонит по твоим жилам кровь, пытаясь докричаться до тебя - очнись, очнись скорее! Наверное, именно тогда, когда я оказался в подобном бездонном кратере, я понял, что именно чувствуют вампиры, когда засыпают в лежачем положении. Мне было холодно, я не контролировал себя, не мог заставить своё тело пошевелиться, а ещё мне было очень страшно. И лишь единственная тонкая серебристая нить, что обвивала мою шею, проникала в моё тело и опутывала всё внутри своим сиянием, помогла мне отделить себя от этого отнюдь не сладкого дурмана. Я почувствовал ярость, стремление, уверенность в завтрашнем дне, желание победить любой ценой, вырвать свою жизнь - покоцанную и истерзанную - из вражеских клыков и когтей. Я ни с чем не мог перепутать это чувство, не мог не узнать того, кто подарил мне этот свет. И тянулся всем своим существом к созданию, что боролось неизвестно где, чтобы принести победу, чтобы принести мир.
