– Я думал, это всё сказки. – Тихо прошептал я, возвращаясь к своему делу. – Истории для глупых детей, готовых проверить каждому слову. Думал, что разведчики врали. Поверить не могу.

– О чём ты? – напряжённо поинтересовался Лаирендил, и чешуя на его спине слегка шевельнулась, разрастаясь, но быстро замерла.

– Не валяй дурака. – Буркнул я, вновь проводя пальцами по чешуе. – Ты дракон. Не молодой уже, я бы сказал. Пара сотен лет, ближе к пятистам, раз уже обзавёлся потомством. Зависимость от украшений и драгоценного металла в принципе, поэтому у тебя такой доспех. Огонь не обжигал тебя. Звери чувствуют твою суть и боятся. Да и чешуя у тебя явно не от проклятия вылезла. Зачем такому существу вмешиваться в конфликты?

– Я выбрал жизнь среди двуногих. – После долгой паузы выдохнул рыжий, подняв голову к небу. Наверное, загляни я ему в глаза, увидел бы там нестерпимую тоску по ощущению ветра в крыльях. – Я не люблю крушить всё вокруг, изрыгать пламя на мирных жителей и красть овец, как принято считать у людей. Вообще драконы не любят это делать. Тёмные поработили мою семью, пока я улетал к морю слушать его глубинные напевы, уничтожили их разум, надев ошейники из сплава двимерита и золота. Мне ничего не стоит разрушить Лар-Карвен и вступить с вампирами и дроу в бой, но этим не спасти мою семью. Будет несправедливо бросаться на кучку муравьёв и поливать их раскалённым металлом из-за собственного гнева. Наша форма причиняет боль, а, долго находясь в ней, мы подчиняемся простейшим инстинктам. Мне это не по вкусу. Я хочу жить, как вы, сражаться, как вы, любить, как вы. – Лаирендил вдруг запнулся, судорожно вздохнул, точно его ударили в грудь со всей силы. – Поэтому я явился к Светлым шестьсот лет назад, прикинулся безродным мальчишкой, пробился в академию, что тогда обучала воинов. Никогда не лез вперёд остальных, не видел в этом смысла, старался не выделяться и жить в тени, изучая вас, запоминая ваши повадки. После закрытия академии, я жил простым слугой, до самого того момента, пока не умерла Королева, пока Совет не объявил о том, что есть живая Королевская кровь. Мы с Михэлем уже были близки к тому моменту, но ты сам знаешь, как его господин относился к подобному. – В голос мужчины прокралась дрожь, нестерпимая мука, как если бы воспоминания снимали с него кожу живьём в этот самый момент. – Он знал о том, кто я такой, и относился к нашей связи серьёзней, чем к собственной жизни. Поэтому он заплатил слишком высокую цену. Драконы заводят потомство раз в несколько сотен лет, и не факт, что детёныш выживет, что выживет тот, кто его вынашивал. Это… так сложно объяснить, чёрт побери. Мы похожи с оборотнями, можем жить в нескольких обличиях, берём от них всё самое лучшее. – Лаирендил запустил пальцы в волосы со стоном, встрепал их и замер на несколько мгновений, сгорбившись, низко опустив голову, горько усмехнулся, покачав ею. А затем он вдруг замялся, набрал в грудь побольше воздуха, выпустил, словно передумал. Начал внезапно спешно рассказывать мне про строение драконьего тела, его особенности, про брачный период, а я смотрел на его широкую спину, содрогающуюся уже далеко не от лихорадки, и пытался отыскать в себе силы либо дослушать историю, либо прервать его. – Михэль ждал от меня ребёнка. Он сам не был драконом, чёрт побери!.. – мужчина вновь яростно вцепился в собственные волосы, спина его содрогнулась сильнее. – Он же даже… Был так слаб… – Голос Лаирендила затухал, мерк, слабел, кажется, дракон хотел сказать ещё что-то, но сил его на это не хватило, я лишь слышал, как колыхнулся воздух. Дракон уронил руки на колени, кисти безвольно повисли, а сам он склонил голову, покачав ею. Точно скальпелем по мне прошлись его мысли: «Как это могло произойти? Как я мог это допустить?» Но раздавшийся следом ледяной голос выбил из меня оставшиеся крохи дыхания. – Он отдал всё, чтобы мальчик жил. – Ровно на мгновение он замолчал и добавил лишь жёстче. – И умер.

Мужчина отстранился от моих давно неподвижных рук, принимаясь облачаться в одежду и пока что не оборачиваясь ко мне. Я не думал кричать на него или ругаться, впадать в бешенство, низвергая на землю гром и молнии, ведь дракон в самом деле мог бы сильно сократить потери и мучения Светлых. Но я ждал дальнейших слов Лаирендила, ждал, пока он продолжит говорить. Но пальцы дрожали всё равно, пока я набивал табаком трубку и силился собрать себя в единое целое. И почему-то чувствовал себя измазанным в крови, пусть голос и слова дракона были наполнены незыблемым уважением. Он мог обмануть голосом кого угодно, мог плести что угодно, но я видел его ауру. Она была черна от боли, что разрывала его на части только потому, что мне была нужна правда. Рыжий, наконец, запахнул на себе плащ и вновь придвинулся к костру, благоухая спиртом, наверное, на всю округу. Глаза его, обычно живые и чуть насмешливые, казались мне непроницаемым стеклом, мёртвым и холодным, покрывшимся вязью трещин. Дракон потянулся и огладил огонь, как домашнего зверька, возможно, видел в танце пламени что-то своё, недоступное моему утлому взору. Склонив голову на бок и отодвинув рыжие пряди в сторону, он открыл мне причудливую серьгу: она вилась тончайшим серебряным узором, оплетая раковину его уха, я видел, как она искрилась от магии, а теперь видел и тонкие нити, что протянулись от неё ко мне, точно прозрачная, крепкая паутина.

– Я не мог позволить сыну расти посреди войны, когда в любой момент могут нагрянуть Тёмные и уничтожить всё вокруг. Поэтому он сейчас так далеко от меня. – Голос его был хлёстким, сухим, ни одна эмоция более не касалась его лица. – Ну а когда ты явился в Беатор, Советники устроили отбор оруженосцев, и я подумал, что это мой шанс. Ты виделся мне умным ребёнком, умнее тех мудрецов, что заседают в Совете, а потому посвятить жизнь служению тебе не казалось постыдным. Я должен просить у тебя прощения, Король, что не помогал в бою и не обращал твоих врагов в прах собственным пламенем. В той академии обучали воинов, готовых и способных одолеть сотню врагов в одиночку, мечом проложить свой путь сквозь трупы к своему Королю. Ювелиры и маги работали денно и нощно, изготавливая эти серьги, зачаровывая их и вживляя тем, кто прошёл испытания, привязывая их к правителю, заговаривая на жизненные силы носителя. Но она ограничивает магические силы. Стискивает их столь сильно, что лишний раз зажечь пульсар подобно изощрённой пытке. Перевоплощаясь, я рискую не только умереть, но и уничтожить всё вокруг. Считай, я ношу, как украшение, бомбу замедленного действия. Она впитывает мои силы, живёт ими, контролирует их. Энергия тела дракона превышает её потенциал во много раз. Это считается угрозой. Она резонирует с энергией моего тела, происходит реакция. Если через несколько минут не принять привычный облик, многие души вокруг будут уничтожены и разрушены. А даже сильнейшему из драконов потребуется немало времени, чтобы уничтожить армию и замок. Я боялся за твоих подданных, за тебя, Король. За тех, кто может случайно попасть под смертоносную волну. И прошу у тебя прощения за то, что не пожертвовал собой ради свободы твоих людей.

Я чувствовал, что он сам желал с неистовой страстью высвободить свою огненную суть, отдать свою жизнь, расстаться с ней, чтобы там, за гранью, соединиться с Михэлем. И оттого на душе становилось лишь более тяжко, табак в трубке тлел, искрил, плевался раскалёнными ошмётками, а твёрдость в руки всё не возвращалась. Мы оба смотрели в огонь, молчали некоторое время, слушая стрёкот сверчков, пока я, наконец, не удосужился подать голос.

– Что ж, – тихо произнёс я, и Лаирендил рядом вздрогнул. – По крайней мере, я теперь знаю, кто будет по ночам поддерживать огонь.

Он глядел на меня несколько мгновений, а затем тихо рассмеялся и покачал головой, затем повернулся к костру и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпустил белую от накала струю пламени, и наш «очаг» запылал с новыми силами, словно остатки углей и не думали рассыпать пеплом. Дохнуло жаром, я прикрыл глаза, попыхивая трубкой и силясь изгнать ноющее чувство из груди.