Эльф медленно и неохотно застёгивал мелкие пуговицы белоснежной рубашки с кружевным пышным воротником, потупив взгляд в пол и повторяя едва уловимым шёпотом слова клятвы, данной, когда Король взошёл на трон. Вспоминал его пустой взгляд, подёрнутый мучительным, решительным намерением, правильные, чересчур правильные движения и слова. Пытался сравнить себя с ним, но был не в силах, как никто из ныне живущих. За рубашкой последовал расшитый жилет и брюки, на поясе которых эльф закрепил ножны, на плечи накинул длинный светлый плащ с широкими рукавами, не обращая внимания ни на что вокруг. А солнце медленно погружалось за горизонт, и время церемонии неумолимо приближалось, не давая больше шансов на промедление, сколь страстно ни желал Валенсио забраться под одеяло и проспать пару дней, покуда не пройдёт дождь, пока небо не очистится от тяжёлых свинцовых туч. Медленно открыв уже твёрдыми руками дверцу в стене и почувствовав короткий магический укол, Советник извлёк под блеклый свет свечи венец регента: точная копия королевского, сделанная из меди, но теперь знак власти вызывал у него отвращение, жгучее и яростное. Небрежно водрузив тонкую корону на тёмные волосы, распущенные и тщательно расчёсанные, мужчина захлопнул дверцу тайника и, бросив мимолётный взгляд на собственное отражение, решительно покинул собственные покои.
Каждый его шаг отзывался в голове страшной болью, желание скинуть венец и броситься из окна башни всё крепло, но камни замка охлаждали слепую боль старца с телом юноши. Крытые галереи пролетали мимо, и казалось, что даже цветы на стенах вянут без своего Короля, оттого злость становилась лишь сильнее: даже эти чёртовы растения напились его силой и теперь тосковали. «Надо попросить друидов, чтобы разобрались с этой хворью. - Мрачно отметил про себя эльф, завидуя, что с ним не смогут сделать то же самое, не прогонят из его снов спокойное, безжизненное лицо молодого оборотня с сединой на висках. - И много снотворного из лесных ягод для меня. Кажется, оно отнимает все сновидения и дарит хороший отдых». За спиной остался зал правосудия, облицованный белым мрамором, от которого при ясном солнечном дне болели глаза, следом по правую руку мелькнул тихий внутренний сад с небольшим фонтаном, изображавшим прелестную эльфийку, из рукавов которой выливались серебристые струи воды. Здесь часто любил сидеть Эмиэр, перелистывая страницы многочисленных книг столь быстро, что Валенсио не сразу поверил, будто бы оборотень в самом деле читает и запоминает прочитанное. Но юноша в самом деле был необъяснимым и прекрасным созданием. До крови прикусив губу, Главный Советник ускорил шаг и вскоре оказался подле Зала Славы. Возле дверей уже стоял молодой рыжий оруженосец, бледный и наполненный усталостью, вместе с ней — мрачной решимостью. Хоть они уже и виделись этим днём, Советник коротко кивнул эльфу, позволив, но скорее заставив, себе улыбнуться и коротко коснулся ладонью плеча Лаирендила. Распахнув деревянные двери, в отличие от прочих, не украшенные цветами и резьбой, он вошёл в помещение.
Залом это место трудно было назвать кому-то, кто рос в замках и дворцах, и подобные места ассоциировались скорее с высокими потолками, теряющимися в полумгле, колоннами и множеством скамей для гостей, но только не здесь. Единственное, что тут было воистину огромным — по меркам самого зала, конечно, - это окно, занимавшее всю стену, и последние лучи заходящего солнца ярко светили в него, преломляясь и становясь лишь ярче, заливая кровавым светом всё вокруг. Несколько тонких, как молодые яблони, колонн здесь в самом деле было, но это скорее дань роскоши и красоте, чем в самом деле нужный элемент интерьера, раздумывал Валенсио, идя мимо Советников и представителей знатных домов к небольшому возвышению, на котором уже установили три широких чаши на высоких витых серебряных ножках. Пройдя к ним и мигом отвернувшись, повернувшись к Светлым лицом, Валенсио набрал в лёгкие воздуха. Прохладный и влажный, он успокаивал, охлаждал разгорячённую от быстрой ходьбы, едва не бега, и горестных мыслей кожу, а вместе с ней и душу. Здесь не стояли скамьи и не горели факелы, но на колоннах виднелись хрупкие кристаллы, которые во тьме начинали слабо светиться и уже начинали разогреваться, и видеть их свет в эту ночь Советнику хотелось меньше всего. Лаирендил медленно, словно сомнамбула, прошёл к нему и медленно опустился на одно колено, покорно склонил рыжую голову.
С того момента, как Валенсио прочитал волю Короля, он не переставал думать о том, что будет говорить здесь, посреди знатных особ, что остались в городе и не пожертвовали собой ради Эмиэра, хотя на его коронации клялись и божились, будто с радостью отдадут за него жизнь. «Лжецы и лицемеры, - с презрением подумал эльф, подписывая себя теми же тёмными словами и плотно сжимая губы». О, как хотелось схватить хоть одного из них и ударить лицом о тонкую колонну так, чтобы она переломилась, однако сейчас, как никогда, им нужно было единство, а не междоусобицы.
- Когда гаснет одна звезда, загорается другая. - Тихо начал Валенсио, смотря мимо всех них на особенно большой кристалл над входом в Зал Славы, где каждое поколение хотя бы двое простых Светлых получали титул рыцаря. В тусклом свете, исходящим изнутри живого камня, ему виделось бледное лицо с тёмными, немного печальными глазами. - И свет одной мы ещё долго видим на нашем далёком небе, он не подарит жаркое тепло солнца и не напомнит о тоске подобно луне, но, возможно, это сияние позволит зародиться новой звезде. И если то происходит, моё сердце наполняется счастьем, как у ребёнка. Сэр Лаирендил, вы принесли не только скорбные вести, - голос эльфа дрогнул, стоило ему вспомнить лежащего на лоскутах ткани Эмиэра, - но и надежду, что смерть не становится чертой в нашей жизни. Не сегодня.
Стоило сделать ему паузу и перевести дыхание, отмечая конец собственных слов и давая начало официальной части, как по залу пронёсся взволнованный и в чём-то гневный ропот. Ему хотелось закричать на них, выхватить клинок и поубивать одного за другим, упиться их кровью, но венец сдавил виски, и тысячи голосов зашептали, напоминая о светлой сущности в нём, не давая встать на путь Павшего. Впервые с того момента, как вошёл в зал, Валенсио опустил взгляд на присутствующих и не смог сдержать презрение в своей короткой, мрачной усмешке, почти незаметной, но ставшей лишь более страшной от резких теней, что прорезали его лицо с каждой секундой, с каждым сантиметром, вместе с тем как солнце скрывалось за горизонтом. Не смог он удержать насмешку в голосе, когда вновь заговорил и теперь вонзался взглядом в каждые не опущенные глаза:
- Зал Славы увидит, как юноша становится мужчиной и принимает почётный титул, дарованный ему милостью верховного короля Светлых, Правителя Речных долин, Западных предгорий, Лесов восхода и земель близ реки Нира, белого оборотня этих веков Эмиэра Синьагил. Тогда, когда солнце скрывается за горами и кидает последние лучи на наш замок, когда загораются первые звёзды и на небе проявляется бледная луна, гармония дарит тебе новое имя, как и всем твоим братьям по оружию, дарит семью и свободу, какой обременены те, кто сегодня будет лицезреть новую звезду Светлых. - Едкий шепоток кого-то из лордов коснулся слуха Валенсио: «Как будто бы короля коронует, как соловей поёт», а потому после короткой паузы заговорив вновь, эльф вперил взгляд в наглеца и заговорил громче. - Однако свобода кончается там, где начинается воля Короля, Совета, Регента, и их воля превращает свободу в смерть по собственному усмотрению, желанию. И это касается каждого в равной мере, и правосудие настигнет каждого, что ступил с нашей тропы на Тёмную дорогу, протоптанную и удобную.
Мужчина повернулся к чашам и взял с края левой тонкий серебряный нож, закатал рукав, безжалостно оторвав пуговицы и не обратив внимания на их жалкий звон по каменным плитам пола.
- Выполняя посмертную волю Короля, я провозглашаю тебя Лаирендилом Огненного хрусталя. - Лезвие легко скользнул вдоль вен с внутренней стороны предплечья, и горячая кровь хлынула в чашу, но не обратил внимания Советник на слабость в ногах и лёгкое головокружение, не поморщился от боли и колких мурашек, побежавших по правой щеке. Эльф отложил кинжал и щедро почерпнул собственной крови пальцами, обернулся к юноше, что торопливо поднял голову. Сейчас Валенсио видел перед собой будущего рыцаря и того, кто был рядом с Льюисом во время войны, и потому не жалел свою жизнь на то, чтобы тот прошёл посвящение. Пальцы его заскользили по щекам и лбу юноши, вырисовывая удивительно тонкий для его дрожащих рук узор, переплетающийся и затейливый, и слова его вторили движениям, повергая Совет и прочих Светлых в шок. Чем дольше рисунок, чем длинней речь, тем более славен рыцарь, тем старше его титул. - Кровью своей я благословляю тебя, воин, и вместе с тем заклинаю: да прольётся как можно меньше твоей жизни под ударами чужих клинков, и да не иссякнет твоя верность Королю вместе с жизненными силами; пусть не оставит тебя свет ни в одном из мрачных дней грядущего; не постигни ты смерть любимых.
