А пока я парил на волнах эротических размышлений и первозданного удовольствия, чистого экстаза, Аэлирн, не желая терять свою очередь в «ритуале», впился клыками в мою шею позволяя в полной мере почувствовать силу вампирьего афродизиака. Ещё на церемонии, когда двое этих аспидов укусили меня и заставили выпить свою кровь я почувствовал резкий прилив сил и жара, а теперь и вовсе не знал, куда девать всё это добро, которым они меня наградили. Впрочем, Аэлирн охотно предлагал собственную задницу, что не могло не радовать — точно сорвавшийся с цепи зверь, на последнем издыхании, готовый рухнуть, я ласкал и его, и брата с пылкостью, которая шла из глубин души, которая позволяла врубаться в его порочное и в то же время такое невинно-соблазнительное тело вновь и вновь, вертеть им и так и эдак, вырывая из подрагивающей от напряжения груди всё новые и новые стоны. Павший, похоже, был в не меньшем восторге от происходящего, чем Виктор, который, меж тем, почти сошёл с дистанции и лишь лениво наблюдал за нами, лаская собственную плоть.
А я, меж тем, продолжал пробовать себя в новой роли. Аэлирн, пожалуй еще даже более недоступный, чем Виктор, сейчас лежал подо мной, сраженный жаром удовольствия. Его тело было картой, которую мне предстояло исследовать до мелочей, и я торопился, словно опасаясь, что этот миг более никогда не повторится, а потому не упускал ни единого миллиметра кожи, оцеловывая, кусая, касаясь кончиком языка, стараясь отметить своим куда как более весомо, чем кольцо на пальце. Великолепный тёмный ангел разметался на кровати, впивался пальцами в мою спину, кажется, оставляя кровавые царапины своими острыми коготками, но я был вовсе не против этого, по крайней мере до тех пор, пока не почувствовал, как мелкие капельки крови начинают медленно и ехидно стекать по коже вниз. И именно поэтому я позволил себе оторвать от своей спины тихо рычащего Аэлирна и повернуть к себе задницей, вздёргивая его бёдра и без лишних слов заставляя подчиниться. Он тяжко, хрипло дышал, оглашая комнату стонами и явно борясь с болью. Потому что «завалить» Павшего было дано явно только королю и мужу в одном лице – то есть, в данный конкретный момент я отнимал девственность его очаровательной стройной задницы. А потому Виктор наблюдал картину поистине редкую и достойную быть увековеченной. Поддавшись сладкой неге и истинно королевским мыслям, я подумал о том, что стоит заказать гобелен в личную ванную под названием «Первая брачная ночь Короля» с Виктором и Аэлирном в главных ролях.
Он был столь пьяняще узок, столь горяч внутри, что мне казалось, будто раз за разом я погружаюсь в чистый огонь. И нетерпение Павшего, с таким трудом справлявшегося с болью и подчинением, только подогревало мои чувства, распаляло меня еще сильнее. Удовольствие жидким огнем растекалось по венам, и я слышал, как с Аэлирном происходит то же самое – он громко стонал, уже не сдерживаясь, и не стесняясь, Виктор же любовался нами. Позабыв о собственной усталости, позабыв кажется обо всем и сразу, он приблизился к нам, и был тут же подмят под себя Павшим. И хотя он явно был готов довольствоваться только лишь мной, где-то на попятной еще вопила его взращенная долгими веками величия гордость. А потому Виктор оказался мгновенно вжат в кровать, а задница его, и без того едва-едва регенерирующая, тут же занята его плотью.
Брат, подставляя свою шею под поцелуи и укусы Павшего, тянулся к моим губам через его плечо, и я, сходящий с ума от удовольствия и столь сладостной картины перед собственными глазами, не мог ему отказать в столь потрясающей и нежной просьбе. Впиваясь в его губы, принимаясь двигаться в тесном отверстии Аэлирна совсем уж безумно, я ощущал, как уплывает сознание, выпуская наружу подлинную страсть, весьма успешно полностью вытеснившую давешнюю усталость.
Кульминация была яркой, почти ослепительной, и запомнилась мне, кажется, до конца жизни сногсшибательным удовольствием, что принесла, руганью Павшего пополам со сладостным стоном, когда я излился глубоко в него и он почти испуганно замер от столь нового и несомненно слишком приятного ощущения, резким вскриком Виктора, не удержавшегося и излившегося вслед за нами.
Сладкие моменты длились до самого утра. Аэлирн не позволял нам расслабляться. Объявив, что «плановая» часть брачной ночи с успехом выполнена и теперь можно переходить к десерту, он сладко мучил нас с Виктором до самого рассвета, пока я, наконец, не уснул прямо на нем.
Мне казалось, что я едва успел закрыть глаза, когда раздался грохот резко распахнувшейся двери – да с такой силой открытой, что она ударилась о стенку, будто вышибли ее стенобитным тараном. На пороге возник запыхавшийся, запылённый и, кажется, серьёзно раненный страж:
– Ваше Величество! Скорбные вести! Тёмные перешли реку Нира и движутся в направлении Беатора. Что прикажете делать?
Я едва открыл глаза. Лежа между Аэлирном и Виктором, зажатый, и кажется даже не успевший слезть с плоти Павшего, я не слишком был способен раздавать приказы, однако королевский титул обязывал.
– В первую очередь закрыть дверь с той стороны, – рыкнул я, медленно слезая с плоти замершего рядом изумлённого и явно ошарашенного Аэлирна. Взлохмаченная голова Виктора тут же оторвалась от подушки, и он одарил стража встревоженным им вместе с тем – разъяренным взглядом. Стоило наглецу выйти из покоев и прикрыть за собой дверь, как я рухнул на подушки и приложил ладонь к разгорячённым векам. – Интересно, когда я, наконец, посплю?
========== Пир на костях ==========
С юга надвигались тучи, из окна замка были видны далёкие косые плети дождя, что покрывали дальние земли и леса с тонкими лентами рек, убегающими дальше, к востоку. Но солнца мы уже давно не видели, и всякий Светлый с замиранием сердца ждал, когда наши силы двинутся навстречу Тёмным. А меж тем мы ещё не были к этому готовы, в том числе не был готов я. Мне было безумно страшно и негде было спрятаться от этого всепожирающего чувства, от этого невыносимо-тягостного ощущения. Одно дело было защищать свою шкурку и сражаться за неё без мысли о том, а совершенно другое — по своему решению и решению Совета отправляться на настоящую войну, где надо убивать, где убийство — обычная вещь, обыденность. И этот мир это почти что одобряет, если речь идёт о вражде между Тёмными и Светлыми расами. Наконец дождь зашелестел и по крышам замка, притихшего и мрачного, ударил в окно своими маленькими и прохладными ладошками, которые тут и там очерчивались на стекле, запотевшем от моего дыхания — так близко я стоял к окну, почти прижимаясь к нему кончиком носа, ощущая его нежную прохладу. Поведя плечами и потерев их ладонями, я отвернулся от окна, задёрнул шторы и взял со спинки кресла рубашку, принимаясь одеваться. А после почти с наслаждением закутался в теплую королевскую мантию, притушил маленькие пульсары.
- Ты куда? - Аэлирн поднял голову, встрёпанный, сонный, тёплый, мягкий, с отпечатком подушки на щеке.
И как хотелось забраться к нему и Виктору в постель, забыть обо всём, но нельзя. Нельзя. Подойдя к кровати, я уложил Павшего обратно и поцеловал его в лоб:
- Отдыхай, любовь моя. Совет жаждет видеть меня на троне – очередной разбор планов. Я скоро вернусь. Спите пока что.
Мужчина сонно заворчал и повернулся на бок, прижав к себе вампира и почти нежно погладив его по спине, на что Виктор отозвался вознёй и улыбкой. Поглядев несколько мгновений на мужей, я всё же направился в тронный зал, он же зал Совета, попутно почти автоматическим жестом возложив на голову венец, который обжёг пальцы, а следом — кончики ушей и лоб, но я уже и не обращал на то внимания. Советники восседали на своих местах, но привычного шума не было, как не было и ярких красок.
- Доброго утра, господа советники. Что на этот раз?
- Доброе, Ваше Величество, - мрачно отозвался со своего места Валенсио, - Тёмные пожгли земли близ Нира и направляются к Лесам Восходов.
- Ваше счастье, что я ценю вас, господин главный советник, и строго порицаю закон и право на убийство гонца с плохими вестями, - мрачно вздохнул я и уместился на троне, что своим чистейшим серебром незамедлительно обжёг ладони, а потому торопливо отнял одну руку и потёр лоб рядом с венцом.
