– Хорошо, что целоваться не пришлось. Ненавижу, когда что-то личное происходит у всех на глазах, – пьяно огрызнулся я, снимая с себя наконец венец и бросая его на кровать. – И стоит радоваться, что брак был по чувствам и согласию, а не расчёту. В общем, неплохо. Только очень затянуто и муторно.

Мужчина бережно поднял королевский венец, отёр рукавом плаща, затем осторожно отодвинул небольшой гобелен и вложил в открывшееся отверстие реликвию:

– Я так понимаю, на брачную ночь можно не рассчитывать?

– Куда ему. У него синяки под глазами скоро всё лицо займут, – мрачно хмыкнул Виктор, закрывая двери спальни и принимаясь стягивать с себя одежду.

– И не думайте, что так легко отделаетесь от меня, – я чуть улыбнулся и поглядел на них, пытаясь свыкнуться с мыслью, что эти двое теперь не просто объекты любви — мужья.

Пристально изучив мужей взглядами, да-да – теперь уже самых настоящих мужей, я невольно прикинул, не нуждаются ли они сейчас в отдыхе еще сильнее меня самого. Однако и Виктор, и Аэлирн выглядели на удивление бодрыми, я бы даже сказал – на зависть. А это означало, что брачной ночи все же быть. И именно потому я сейчас взирал на них с таким вожделением.

– Ну что? Уважите своего короля и мужа, или мне придется умолять?

– Как думаешь, заставим его умолять в последние часы, пока королевская гордость не затмила ему разум? – вскинул брови вампир с завидным спокойствием стягивая брюки и убирая их в шкаф.

– Это ещё для чего? Чтобы он нас потом казнил? Нет, лучше сейчас быстро трахнем и сбежим, – со вполне себе серьёзным выражением лица проговорил Павший.

– Продолжайте делать вид, что меня здесь нет, а я пока подпишу приговор о сожжении изменников и подстрекателей, – вспомнив их разговорчики в трактире, улыбнулся я и направился к постели. – И тогда уж посмотрим, кто будет смеяться.

– Виктор, любовь моя, дело начинает усложняться. Придётся заметать за собой следы, – притворно всплеснул руками Аэлирн, нырнув вслед за мной к брачному ложу и походя шлепнув вампира по правой ягодице.

– Лопату сам будешь искать!

Тень улыбки возникла на губах — я наконец чувствовал, что что-то возвращается на круги своя, словно вытекло из-под гильотины эфиром, не получив повреждений и решив влиться в настоящее. И все же было во всем этом и что-то новое, совершенно особенное. Я ведь теперь король, а они?..

– Как называются королевские мужья, мои дорогие? – поинтересовался я раскладывая свое бренное тело на мягчайших перинах. Искренне радуясь тому, что сегодня Виктору уж точно никак не удастся сбежать, я предвкушал то, что должно было произойти.

Аэлирн, тихо хмыкнув на мой совершенно точно риторический вопрос, нырнул в ложе уже совершенно привычно, ведь он здесь никогда не оставлял меня одного. А вот Виктор медлил. Думаю, это была его своеобразная гильотина, отсекающая будущее от прошлого. И я очень опасался того, что вот прямо сейчас он оденется, развернется и уйдет, не пожелав делить кровать ни со мной, ни с Павшим. Но все случилось иначе. Улыбнувшись чему-то своему, возможно, с чем-то попрощавшись, Виктор с разбегу прыгнул в кровать – и только успело мое Королевское Величество увернуться от его поджарой костлявой тушки. А ведь стой рядом стража или будь я более мнителен, это было бы похоже на покушение! Но, благо, я пребывал в весьма лениво-доброжелательном и похотливо-нежном расположении духа.

– Да он издевается! – захихикал Павший, которого от отдачи завалило подушками, но то не помешало ему тут же сгрести в объятья и меня, и брата.

Его руки были прохладны и нежны как никогда, а потому я быстро отпустил ситуацию на самотек – усталость не позволяла проявлять слишком много инициативы даже в таком событии как моя собственная брачная ночь. Скорее, я держался на собственном упрямстве и честном слове. И, надо сказать, держался вполне успешно, но только до тех пор, пока Виктор, явно подначенный Аэлирном, не умостился у меня меж бедер, принимаясь с крайней заинтересованностью ласкать и посасывать мой член, пока Павший надежно фиксировал меня в объятьях не позволяя ускользнуть. После этого вальяжно лежать в ожидании всевозможных лавров стало просто возмутительно, а потому, оглаживая пальцы Аэлирна, приникая к его губам, скользя языком по острым клыкам, я не упускал возможности толкнуться бёдрами навстречу рту Виктора, который, как я уже успел усвоить, был только за такое обращение. Пусть мне и хотелось погрузить своих мужей в любовь и нежную страсть первой брачной ночи, желание, которому не было выхода в течение этой недели, брало надо мной верх, заставляя изгибаться в крепких и жарких объятиях и творить такое, чего в здравом рассудке я бы ни в коем случае не сделал.

– А что, на такой случай у вас тоже есть правила? – наконец оторвавшись от алчных губ Аэлирна, вопросил я, меж тем запуская пальцы в волосы Виктора и принимаясь чуть активнее подмахивать ему бёдрами, без особых забот загоняя плоть в его рот до самого основания. И всхлипы, которые он издавал, тихое хрипение, слюна вампира, стекающая по моему члену и яйцам на простыни, всё это доставляло мне некое садистское удовольствие, а потому, приподнявшись на локтях, оставляя одну ладонь на затылке брата, я стал двигаться активнее.

– Ты будешь озадачен, но есть, – усмехнулся Павший, глядя на мои действия и невольно кусая губы, и я знал, что он желает того же самого, что и в его крови загорается неугасимое, ничем неудержимое возбуждение, которое я пообещал себе утолить. – Ты обязан взять каждого из своих мужей или жён по старшинству, начиная с младшего.

– Хм, Виктор, ты слышал эту сладостную новость? – прошептал я, чуть склонившись к уху вампира, уши которого ужасно раскраснелись. Напряжённая его спина была покрыта бисеринками пота.

– М-м, – многозначно отозвался мой брат, не оставляя своё дело.

– Он согласен, – ухмыльнулся старший муж, отстраняясь и с немного даже умилённой улыбкой глядя на происходящее.

Медленно отодвинувшись, вынув плоть изо рта брата, огладив его раскрасневшиеся, припухшие губы, я глянул в его единственный открытый мне тёмный глаз, наполненный слезами, но довольная, почти счастливая улыбка, сияющая на его лице говорила сама за себя. Бегло поцеловав губы Виктора, я всё же толкнул его к Павшему, разворачивая к себе задницей. Странно, но за всё время своей… богатой жизни я ещё никогда не брал Виктора или Аэлирна. Возможно всё потому, что они считали меня младшим и слабейшим и нагло этим пользовались. Что ж, тогда настала моя очередь, и, судя по всему, мужчины были вовсе не злы и не расстроены, наоборот, я видел, как оба они то и дело нетерпеливо поёрзывали, чувствовал острый запах вожделения и был оттого безмерно счастлив, ведь нет ничего откровеннее у живых существ, чем их собственное тело. Придирчивым взглядом окинув ягодицы брата, я раздвинул их в стороны и тут же, не чинясь, принялся подготавливать его и вовсе не стеснялся использовать для подобной «экзотики» собственный язык, на что Виктор отвечал глухими, напряжёнными и чуть дрожащими стонами. Возможно, если бы Павший не занял его рот собственной плотью, я услышал бы много нового от своего прекрасного брата. Хотя, куда уж там! Яркими картинками всплывали в голове возбуждающие картины: сколь бы поздно я ни приходил, когда бы ни заходил в опочивальню, эти двое всегда были заняты друг дружкой или уже заканчивали своё дело. Самое приятное было лишь единожды вечером, через два дня после первого моего явления в Совет, когда я явился, а эти голубки уже спали. И, судя по неподвижности Виктора и довольной улыбке Аэлирна, после сладостного соития они вовсе не сочли нужным разлепиться, а потому с утра я мог лицезреть и слушать последствия такого коварного поступка Павшего. Конечно, важнее всего для них было подготовить меня, но то, как надо использовать свободное время, они явно шло в разрез с моим собственным мнением.

А теперь я чувствовал себя на месте Аэлирна и невольно пытался сравнить — нравится ли вампиру или нет, хорошо ли ему, когда я начинаю двигаться сильно, заставляя вжиматься лицом в пах падшего ангела, приносят ли ему должное удовольствие мои прикосновения? Но ответы мне было не дано узнать, потому как сам процесс оказался на удивление приятным и почти что завораживающим. Прежде себя брать позволяли только Аэльамтаэр и Элерион, оба хрупкие и изнеженные, в то время как овладеть Виктором было чем-то вроде героического подвига. И, пусть по правилам, то добавляло ситуации только лишь некоторый шарм. Вампир дрожал, едва держался на широко раздвинутых ногах, впивался пальцами в бёдра Аэлирна, который вразнобой со мной двигался во рту Виктора, не чинясь вцеплялся в его волосы пальцами, говоря вещи, которые и портовым шлюхам стыдно будет сказать, а вампир лишь удовлетворённо краснел и стонал настолько громко, насколько ему позволял член Павшего во рту. А я всё любовался тем, как растягиваются края его эластичной дырки мед ягодиц, как влажный от слюны и смазки член проникает до самых яиц и почти полностью выскальзывает. Это завораживало, это гипнотизировало, и чем дольше я наблюдал за реакцией тела Виктора, тем приятнее становилось мне самому.