По Роне осуществлялась торговля с кельтами и германцами; известно, что, кроме вина и масла, Массалия торговала кораллами и гранатами с Йерских островов. Каждый камень продавался за двадцать золотых монет. В обмен Массалия получала олово и янтарь.

Амфора емкостью двадцать пять литров приравнивалась к цене одного раба. Примерно такие же цены должны были быть на олово, посылаемое в Грецию, откуда поступала бронза, причем ее стоимость вряд ли была выше. Пять или десять килограммов металла соответствовали цене одного быка.

Вполне естественно, что Массалия была процветающим городом, который рано обзавелся университетом и флотом. Можно понять и ее стремление расширить торговые связи.

Массалия располагалась на месте нынешних кварталов Старой гавани. Археологические раскопки позволили довольно точно установить «слои», соответствующие последовательным приходам эллинов с момента основания города (примерно в конце VII века до н. э.).

Первые раскопки начались во время прокладки улицы Республики и рытья сухого дока. К несчастью, в те времена археологов интересовали лишь красивые вещицы, и расположение слоев не фиксировалось. Не было и методического исследования глиняных осколков посуды, хотя были изучены осколки статуй, греческих ваз и ламп.

В начале века инженер Вассёр провел раскопки в форте Сен-Жан и в квартале Сен-Лоран, где были найдены черепки, характерные для VI и V веков до н. э.

И наконец, снос немцами в 1942 году кварталов, расположенных на северном берегу Старой гавани, позволил приступить к более или менее систематическим раскопкам. Они дополнили имеющиеся данные и позволили уточнить границы древнего города. Греческий театр, к сожалению все еще лежащий в развалинах, был открыт Анри Ролланом. Затем Ф. Бенуа с помощью геологов уточнил очертания древнего берега Лакидона «в форме рога изобилия» или «серпа». Сваи эстакад, песок побережья, большой фонтан (вероятно, позднее он оказался в подвалах Сен-Совер) определили очертания порта, расположенного на более низком уровне, чем агора (площадь Ленш). Массалия выглядела, как Камир в Родосе, или Эмпорий, или как древний Пирей, а вернее всего — как ее метрополия Фокея, чья планировка удивительно напоминает Марсель. Стены из громадных каменных блоков: Большой фонтан с резервуаром; улица, идущая по карнизу берега, куда приставали суда, швартуясь кормой к столбам; арсеналы и зимние укрытия; театр в природном скальном образовании, где зрительские места нависают над «оркестровой ямой» и с которых открывается чудесный вид на местную бухту и горы; два храма — Аполлона, на месте нынешнего Отель-Дьё, и Артемиды, стоявший, по-видимому, там, где некогда высадилась на берег великая жрица Аристархия, сопровождавшая первых фокейцев. Капитель ионической колонны, которую мне посчастливилось найти в сточной канаве, позволяет судить о его стиле и грандиозных размерах.

Дома на узких улочках ютились, как в Делосе, среди сосен. Стены крепости защищали их от мистраля [97] и высились над портом, через который греческая культура проникла в страну кельтов (галлов). Над Массалией располагался акрополь.

Янтарь в древности ценился выше, чем в наши дни. По-видимому, его наделяли магическими свойствами. Известно, что он использовался для изготовления ювелирных изделий и духов. Некоторые авторы считают, что он входил в состав орихалка, бывшего вовсе не сплавом, а лаком на основе плавленого янтаря. Этим можно объяснить описания украшенных орихалком стен в древних дворцах (не следует путать «серый янтарь», мускус, секрет старых самцов-кашалотов, служивший для фиксации духов, и желтый янтарь, или электрон, ароматную окаменевшую смолу, которую используют в ювелирном деле).

Если верить ценам на некоторые товары в древнем мире, то можно считать, что стоимость янтаря (или электрона) была весьма высока.

Высокая ценность олова связана с производством бронзы. Если считать, что конец греческого (критского) века бронзы приходится примерно на 900 год до н. э., то понятно, что в IV веке железо еще не успело окончательно развенчать бронзу.

Олово необходимо для добавки в медь, от этого сплав становится тверже. Из бронзы изготавливали зеркала, оружие, статуи, ножи, гвозди для корабельного строительства; бронза долговечнее ржавеющего железа. И только мечи выковывались из железа, поскольку еще не появилась сталь.

А) Двести лет спустя после описываемых событий в Массалии проездом был Полибий, сопровождавший Сципиона Африканского. Он осведомился у властей города о Пифее, но ему сообщают столь мало сведений о нем, что и запомнить нечего. Однако он воскликнул:

«Как частное лицо, человек к тому же небогатый, смог одолеть значительные расстояния по морю и суше?»

Раньше на этой реке был торговый порт, называвшийся Корбилоном; о нем упомянул Полибий в связи с баснословными, россказнями Пифея: «Ни один массалиот из тех, что беседовали со Сципионом, и ни один житель Нарбона или Карбидом, городов, считавшихся наилучшими в этой стране, не смог сообщить на его вопрос о Британии ничего достойного упоминания. Тем не менее Пифей отважился наговорить немало лжи относительно Британии».

Объяснить молчание массалийских тимухов по поводу Пифея довольно трудно. Быть может, они умалчивали о торговых сношениях города с Британией и северными странами? Или действительно не знали о Пифее, чьи труды оказались забытыми из-за того, что не давали непосредственной выгоды? Что здесь было — неблагодарность, злоба, недостаток культуры или просто стремление умолчать?

Описывая страны Европы, Полибий заявляет, что он умолчит о древних географах, но рассмотрит взгляды их критиков — Дикеарха и Эратосфена, написавшего новейший труд по географии, а также Пифея, который многих ввел в заблуждение. Пифей утверждал, например, что обошел всю доступную для путешественников Британию и что ее береговая линия составляет свыше 40 000 стадиев. Затем он он рассказал о Туле и об областях, где нет более ни земли, ни моря, ни воздуха, а лишь какое-то вещество, представляющее собою смесь всего этого и похожее на «морское легкое»; там, говорит Пифей, земля, море и все остальное колышутся в воздухе, и это вещество является как бы связью всех элементов: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что касается этого «морского легкого», то Пифей утверждает, будто видел его самолично, все же остальное он передает по слухам. Таков рассказ Пифея; он добавляет, кроме того, что по возвращении из тех краев обошел всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса. Как видно, Полибий считает немыслимым, чтобы частное лицо, человек к тому же небогатый, смог одолеть столь значительное расстояние по морю и по суше; Эратосфен же, хотя и сомневался, заслуживает ли все это доверия, все-таки поверил рассказу Пифея о Британии и местностях близ Гадир в Иберии; он говорит, что куда легче поверить Мессенцу[34], чем Пифею: тот по крайней мере стоит на том, что плавал лишь в одну страну — Пангею, тогда как Пифей заявляет, что самолично обследовал всю северную часть Европы до последних пределов мира — такому утверждению никто не поверил бы, даже если бы его высказал сам Гермес.

Все, что выходит за рамки понимания людей, часто отбрасывается без глубокого изучения. Сколько людей, считающихся культурными и образованными в нашу эпоху, не воспринимают научных понятий относительности, вещества-энергии, поскольку не могут вникнуть в суть дела! Можно понять добродетельных массалиотов, читателей Гомера и Ксенофонта, которые отбросили за непонятностью теории человека, разрушавшего их привычный образ «обитаемого мира». Они жили в окружении варваров, обитавших на краю «земного диска», омываемого рекой Океан. Пифей предлагал им, людям с бескрылым воображением, гигантский шар Земли, Солнце, не заходящее за горизонт, и знание о народах, Которые живут в совершенно иных условиях и ведут иной образ жизни.