Оцепенев от изумления, на нее уставился Иен Александер. Катриона хоть и была в сорочке, но инстинктивно прикрыла грудь одеялом. И только тут вспомнила о Роберте, который тоже зашевелился, разбуженный шумом.

— Катриона! — хором произнесли Иен и Роберт.

Герцог говорил сонным голосом, но явно смутился.

Иен же был зол как черт.

— Так она там, Йен? Слава Бо…

Увидев возникшего за Иеном отца, Катриона пришла в ужас; она готова была сквозь землю провалиться и мечтала лишь о том, чтобы весь этот кошмар ей просто снился.

— Какого дьявола?! — взревел Энгус, пробираясь в дом мимо Иена.

Итак, это был не ночной кошмар, но нечто очень близкое к нему. Перед ней стоял отец, который смотрел не на нее, а на обнаженный торс Роберта, поднимавшегося со своего коврика. Замерев от страха, Катриона думала только о том, кого из них отец убьет первым. И, заметив, что его глаза горят от ярости, пришла к выводу, что, пожалуй, Роберт первым отправится на тот свет.

Девушка шагнула навстречу отцу.

— Пап, послушай, это не то, о чем ты подумал.

— Не то, о чем я подумал, дочка? — подозрительно спокойным голосом переспросил Энгус. — Ты едва одетая валяешься тут рядом с этим типом, который уж больно напоминает Хозяина, и смеешь говорить мне, что это не то, о чем я подумал, так?! Ты меня полным идиотом считаешь, а, Катриона Макбрайан?! Я должен был понять, должен, что вовсе не за книгами ты туда шляешься! Я скажу тебе, дочка, что думаю об этом. Да! Клянусь, еще до полудня этот тип, этот «Хозяин» будет болтаться на ближайшем дереве!

— Нет, папа! Ты не должен так говорить! Это наш господин! — испуганно вскричала девушка.

Лицо Энгуса побагровело от гнева.

— Господин, говоришь? Стало быть, старый герцог решил избавиться от этого клочка земли и продал этому щенку?! А может, он проиграл его?! Да мне, в конце концов, наплевать, каким образом он завладел этой землей, вот что я скажу! Да, может, земля и его, но люди, живущие на ней, еще не принадлежат ему! — разбушевался Энгус. — Пусть этот молокосос насилует землю, насилует нас непомерной рентой, но мы не позволим ему насиловать наших дочерей…

— Папа! Прекрати! — перебила его Катриона, пытаясь встать между отцом и Робертом. — Он ничего не сделал! — Энгус оттолкнул ее, но девушка тут же вернулась на то же место и вцепилась в рукав отца. — Послушай меня, папа! Вчера мы попали в бурю. Наша одежда вымокла. Посмотри-ка, все вещи сохнут над камином. Здесь было совсем мало торфа, так что нам пришлось лечь рядом с очагом, чтобы не замерзнуть.

— Если бы я мог вставить хоть одно слово, — проговорил Роберт, поворачиваясь лицом к Энгусу. Едва он открыл рот, все замолчали. Катриона была рада, что герцог не видит выражения ненависти на лице ее отца. — Мистер Макбрайан, я прекрасно понимаю, почему вы разгневались, обнаружив свою дочь здесь. Но, несмотря на наш вид, вы должны поверить, что мы не занимались ничем недозволенным.

— И вы думаете, что я поверю вам, когда моя дочь стоит тут перед вами полуодетая?

— Прошу прощения, сэр, — смутился Роберт. — Но я не знал…

— Что вы хотите этим сказать? — перебил его Энгус.

— Я хотел сказать, что не знал, что надето на Катрионе, клянусь вам!

— Да вы меня что, за идиота принимаете?! Она. стоит прямо перед вами или нет?

— Это так, но…

— Нет такого мужчины, который, раз увидев, не захотел бы ее…

— Папа! — что есть сил закричала девушка, не давая отцу договорить, потому что его слова окончательно уничтожили бы ее. — Прекрати! Он не видит, одетая я или нет! Он вообще ничего не видит! Он слепой!

В комнате повисла напряженная тишина. Энгус переводил взгляд с Роберта на Катриону, не зная, верить ей или нет. Иен так и стоял в дверях, не сводя глаз с девушки.

Катриона дотронулась до руки отца.

— Только поэтому я решилась раздеться, — проговорила она. — Папочка, поверь, я никогда не опозорю тебя. Просто мы вымокли до нитки, было очень холодно, вот я и сняла платье, потому что его светлость не мог меня видеть.

Энгус побелел как полотно и оторопело смотрел на дочь.

— Как?.. Что?.. Ты сказала… — он закашлялся, — … «его светлость»?..

— Да, папа, — кивнула Катриона. — Это Роберт Иденхолл, герцог Девонбрук, новый хозяин Россмори.

Дом Макбрайанов был ближе к жилищу мистера Аллана, чем Россмори, поэтому именно туда направились все участники нелепой сцены. Никто не разговаривал. Впереди шествовал мрачный Энгус, его седые волосы развевались на ветру. За ним плелся Иен, сопровождаемый своей овчаркой по кличке Маки. Даже Баяр, казалось, погрустнел, во всяком случае, — копыта его стучали совсем невесело, когда он понуро брел вслед за Робертом и Катрионой.

Услыхав шаги, Мэри Макбрайан вихрем вылетела из дома. За ней тут же выбежала Мерид, но, увидев странную процессию, женщины замерли на месте.

— Катриона, — овладев наконец собой, промолвила Мэри, с любопытством поглядывая на Роберта, — мы так испугались за тебя»

— Мы попали под грозу, мама, — объяснила девушка, целуя ее. Потом она привязала Баяра к дереву. — До дома было слишком далеко, поэтому мы решили устроиться на ночлег в доме мистера Аллана.

Катриона могла только догадываться, что ее мать думает по этому поводу, потому что вид у нее, наверное, был странноватый: спутанные каштановые волосы свешиваются на лицо, одежда в беспорядке. Кстати, Роберт выглядел не лучше. Впрочем, что бы там ни подумала миссис Макбрайан, она предпочла сохранить свои мысли при себе. Зато Мерид, напротив, усмехнулась, оглядев сестру с головы до ног, и осуждающе покачала головой.

— Мама, — проговорила Катриона, выступая вперед, — позволь представить тебе Роберта Иденхолла, герцога Девонбрука. Он — новый хозяин Россмори.

— Рад познакомиться с вами, миссис Макбрайан, — учтиво промолвил Роберт.

Вытерев руки о фартук, Мэри испуганно посмотрела на незнакомца и неуверенно выступила вперед. Роберт уже успел нацепить на нос свои темные очки, что привело миссис Макбрайан еще в большее смятение.

— Ваша светлость… — пробормотала она, протягивая руку.

Роберт никак не отреагировал на ее жест, и добрая женщина вопросительно взглянула на дочь.

— Он не видит тебя, мама, — объяснила девушка. — Герцог — слепой.

Только тогда Роберт тоже вытянул руку вперед, и Катриона осторожно вложила в его ладонь руку матери. Герцог склонился в почтительном поклоне.

— Прошу прощения за то, что вы из-за меня беспокоились о дочери, — вымолвил он. — Катриона любезно согласилась показать мне окрестности Россмори, но нас неожиданно настигла буря.

Мэри улыбнулась:

— Вам не следует…

— Давайте-ка войдем в дом, — перебил ее Энгус, направляясь к двери. — Не сомневаюсь в том, что его светлость голоден — ведь в кладовой старины Аллана наверняка не было еды, разве что эль да капуста. А уж Мэри-то, без сомнения, сейчас закатит настоящий пир.

Взяв Роберта под руку, Катриона повела его в дом. Обернувшись назад, девушка увидела, что Мерид побежала за Иеном, который уже довольно далеко ушел в сопровождении своего пса. Девушка что-то говорила — похоже, она уговаривала Иена Александера принять участие в общей трапезе.

— Его светлость сядет здесь, — заявил Энгус, кивая в сторону собственного стула, стоящего во главе стола.

Мэри глянула на мужа с таким видом, словно у того на плечах выросла вторая голова, потому что никому и никогда не дозволялось сидеть в кресле хозяина дома. Однако Катриона, поняла, почему ее отец предложил знатному гостю самое почетное место.

Несмотря на презрение, которое он испытывал ко всем англичанам, Энгус не мог не обратить внимания на то, что в его дом забрел герцог — его господин и хозяин земли, на которой они жили, поэтому он уважительно обращался с молодым человеком и старался оказать ему гостеприимство. Именно так на протяжении многих веков вели себя шотландцы. К тому же эсквайры нередко выселяли фермеров со своих земель, потому что, как выяснилось, разводить овец было куда выгоднее, чем сдавать земельные угодья в аренду, — это приносило стабильный доход, и не надо было постоянно переживать за урожай. Поэтому, что бы ни случилось, шотландцы не давали волю чувствам, так как это попросту могло лишить крова их и их семьи. Даже такой гордый шотландец, как Энгус Макбрайан, вынужден был с этим считаться.