Спорить было бесполезно. Все одновременно взяли свои роговые ложки и принялись есть бульон из деревянных мисок. Все, кроме Катрионы. Она лишь смотрела на отца, надеясь, что тот передумает.

В комнате наступила могильная тишина, казалось, даже огонь в очаге не решается потрескивать. Катриона собирала на столе крошки хлеба, думая о суровом приговоре отца.

Наконец, решив прервать молчание, Энгус заявил:

— Кстати, из Иена выйдет отличный помощник. Никто не понял, к чему он это сказал.

— Скоро у него будет свое хозяйство, — продолжал Макбрайан. Он станет подыскивать себе добрую жену. — Энгус помолчал. — Кажется, ему нравится Катриона. Думаю, пройдет совсем немного времени, и…

— Не-ет!..

Все головы повернулись в сторону Мэри, которая отложила ложку в сторону и теперь пристально смотрела на мужа.

— Этого не будет, Энгус. Ты, конечно, относишься к Иену как к сыну, особенно после того, как он потерял родителей и остался на попечении бабушки. Знаю, что ты дружил с его отцом Кэллуном, когда вы были молодыми. Да, ты пообещал Кэллуну, что будешь заботиться о его сыне, и ты сдержал обещание. Ты всегда следил за тем, чтобы парень был одет-обут и имел хорошее жилье. Да, ты жизни за него не пожалеешь, Энгус, и это благородно с твоей стороны. Но сейчас я хочу раз и навсегда сказать, Энгус Макбрайан, что Катриона не выйдет замуж за человека вроде Иена Александера!

Катриона оторопело уставилась на свою мать: она в жизни не слышала, чтобы та говорила столь решительным тоном. Даже когда в детстве они с Мерид шалили, Мэри всегда оставалась спокойной и доброжелательной. Она ни разу не шлепнула ее и никогда-никогда не повышала на них голос. Это Энгус обычно шумел дома. Даже Мерид удивленно смотрела на мать, крепко, словно талисман, сжимая в ладони роговую ложку. Энгус открыл было рот, чтобы возразить, но Мэри перебила его:

— Ох, муженек, даже не спорь! Ты, конечно, можешь запретить девочке ходить в библиотеку Россмори, хотя, признаться, она никому не причиняет вреда, но ты не заставишь ее стать тем, кем она быть не должна. Катриона не станет венчаться с Иеном. Надеюсь, ее ждет лучшая участь, и она не станет женой фермера.

Лицо Энгуса побагровело.

— А что ты имеешь против фермеров? — взревел он. — Может, и я тоже не нравлюсь тебе?

Катриона беспомощно смотрела на родителей, сожалея о том, что стала причиной происходящего.

— Нет, Энгус, — более спокойным тоном продолжила Мэри. — Но фермеру далеко не пойти, ты сам не раз говорил это. Помещики часто гонят простых фермеров с их земель. Может, ты этого и не видел, Энгус, — тебя часто не бывает дома, но мне-то это отлично известно. А как Мерид ткет и шьет! В жизни не видела, чтобы кто-то столь искусно делал это. А Катриона пристрастилась к книгам — пусть! И ты сам говорил, что девочка считает лучше тебя. — Ее голос опять зазвенел. — Нет, муженек, такая доля не для Катрионы. Она не выйдет замуж за Иена Александера, да и вообще не выйдет за нелюбимого человека. Обе наши дочери пойдут замуж только по любви! И я, твоя жена, Энгус Макбрайан, добьюсь этого!

Осторожно притворив за собой дверь, Катриона выскользнула из домика. Было еще рано, и все спали. Если повезет, она успеет уйти достаточно далеко, и ее не сумеют догнать. На мгновение девушка затаилась, прислушиваясь, а потом пошла прочь от дома.

Прижимая к груди деревянную шкатулку с письменными принадлежностями, Катриона брела по заросшим вереском болотам и зеленым горным склонам. Холодная роса быстро пропитала подол ее юбки, который теперь больно хлестал по ногам.

Прошло уже почти три недели с тех пор, как отец запретил ей ходить в Россмори, и все это время девушка ни разу не ослушалась Энгуса. Впрочем, у нее не было выбора. Она была слишком занята домашними делами, помогала матери чесать шерсть, а Мерид готовила и ткала. Но это не означало, что Катриона забыла о Россмори, нет, она то и дело ловила себя на том, что смотрит в окошко на подножие величественного замка, возвышавшегося над горами.

Ждать было невыносимо. Катриона изо всех сил старалась занять себя делами, чтобы хоть на время не думать о замке и его великолепной библиотеке, в книгах которой она находила так много интересного. Но когда отец объявил, что вновь уходит в плавание, Катриона поняла, что, несмотря на строгий запрет, непременно вновь отправится в Россмори.

Мэри сообщила, что на этот раз отца не будет особенно долго. Она говорила таким тоном, словно понимала, что девушка побежит в замок, едва услышит эту весть. Хотя… все так и было на самом деле, ведь Мэри отлично знала свою дочь. Но Катриона не пошла в Россмори, во всяком случае, сразу. Она ждала. Целый вечер просидела девушка с матерью и сестрой за прялкой, болтая о всяких пустяках. Но ранним утром, едва небо стало сереть, Катриона вышла из дома. Она надеялась, что на этот раз удача улыбнется ей.

Солнце еще только розовело, а ночные тени в долине постепенно рассеивались, когда Катриона подошла к Россмори. Девушка быстро поднялась по каменной лестнице, которая вела к тайной двери в библиотеку. Она прихватила с собой лишь одну свечу, чтобы освещать себе путь. Солнечные лучи еще не успели осветить библиотеку, а ее свеча давала слишком мало света, во всяком случае, читать она еще не могла. Да и вообще не смогла бы ничего делать в этом полумраке.

Решив раздвинуть шторы, Катриона направилась к высоким окнам. Она поставила свечу на стол и потянула тяжелую ткань в сторону.

— Черт побери, не раздвигайте портьеры!

От страха Катриона едва не подскочила на месте. Задвинув портьеру, она повернулась, не выпуская из рук дорогой парчи. Сердце ее билось с такой силой, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Но там, где половинки портьер сошлись неплотно, в комнату проникал луч света. Не в силах сдвинуться с места, девушка оцепенело смотрела на пылинки, качающиеся в этом свете.

Да, этот громовой голос шел оттуда, из глубины библиотеки. Ей некуда бежать, негде спрятаться. А ведь Мерид предупреждала ее, и отец говорил, что это может случиться! Катриона была в замке Хозяина, на его земле, и сам Хозяин был рядом!

Задумавшись на мгновение, Катриона решила, что единственный выход — это повернуться к нему лицом и попытаться все объяснить. Возможно, если повезет, ей удастся избежать ареста. Но она станет свидетелем настоящего, божественного чуда, если отец не узнает о случившемся.

Повернувшись, Катриона вздрогнула, увидев сидящего в кресле человека.

Это был тот самый мужчина, чей портрет висел в библиотеке, тот самый, у которого были такие проницательные глаза, смотрящие прямо в душу. Каким-то непонятным образом герой ее сновидений материализовался и сидел теперь в том самом кресле, в котором за книгами она провела так много часов. Она не заметила его, потому что в комнате было слишком темно, не горел даже огонь в камине.

Катриона ничего не говорила, от удивления она попросту лишилась дара речи и могла лишь смотреть на него. Итак, это ее рыцарь, ее телохранитель. И — Хозяин. Вообще-то она должна была испугаться, ведь одно дело — смотреть на портрет и говорить с ним, а другое — видеть перед собой изображенного на полотне человека. Но, к собственному изумлению, едва увидев его, Катриона поняла, что ее страх прошел. Почему он сидел тут один в темноте? Может, ему каким-то образом стало известно о ее прошлых визитах в библиотеку и теперь он поджидал ее здесь?

Прошла минута. Потом другая. Он не двинулся, не проронил ни слова. Катриона вопросительно смотрела на него. Может, ослепленный узким лучом света, он ее не видел? А может, его ослепило, когда она резко раздвинула шторы? Медленно, осторожно Катриона шагнула вперед. Пламя свечи заколебалось от этого движения.

Оказавшись ближе к незнакомцу, девушка смогла лучше рассмотреть его. Взъерошенные черные волосы спадали ему на плечи. Изогнутые брови нависали над удивительными глазами, рот был упрямо сжат. Длинные изящные пальцы крепко сжимали обитые бархатом подлокотники кресла. Единственным светлым пятном в костюме была белая, распахнутая на груди рубашка, приоткрывавшая сильную, мускулистую шею. Черные бриджи Хозяина были заправлены в высокие сапоги. Он сидел, слегка расставив ноги.