Пока Лианна была на завтраке, кто-то услужливо растопил камин. И в комнате стало гораздо теплее. Лианне даже показалось, что букет приободрился в тепле, расправив понурые листочки. Она провела кончиками пальцев по мягким голубым лепесткам и окаменела. Она отчетливо помнила, что утром она оставила на столе листы бумаги. Те самые, на которых она ночью изливала душу. Но сейчас стол был девственно чист. С секунду соображая, что делать, Лианна кинулась обшаривать каждый уголок комнаты, но, как она и боялась, записей нигде не было. Девушка выскочила в коридор и двинулась прямиком к комнате у лестнице, где поселили Мириду, чтобы она всегда была под рукой. Когда Лианна фурией ворвалась в комнату, служанка штопала штаны Бенжена.

— Мирида!

— Что за крики, юная леди? — женщина нахмурилась.

— Ты была в моей комнате?

— Сегодня? Нет.

Лианна схватилась за голову:

— А кто? Кто тогда разжигал камин?

— Надо полагать, Эллен, — Мирида, как ни в чем не бывало, вернулась к штопке.

Лианна, даже не поблагодарив женщину, выскочила в коридор. Она знала, на каком этаже располагались комнаты прислуги, и со всей прытью поспешила туда. Ей потребовалось некоторое время, чтобы найти белокурую девушку, с которой она познакомилась в первое утро в Королевской Гавани.

— Эллен! — воскликнула Лианна, завидев золотистые кудри.

Эллен обернулась и озадачено посмотрела на девушку:

— Леди Старк? Что-то случилось?

— Это ты убрала у меня в комнате? — спросила Лианна без предисловий, чуть-чуть отдышавшись.

— Да. Но что-то не так? — служанка побледнела.

— Где бумаги с моего стола? Я оставила там несколько страниц... из дневника, — с задержкой закончила Лианна, придумав достойное оправдание своей писанине.

— Нет, — Эллен покачала головой, — когда я разжигала камин и застилала постель, ваш стол был пуст. Я хорошо запомнила, ведь я прошлась по нему тряпкой, стирая пыль.

Лианна еще с полминуты смотрела на Эллен, но, казалось, та говорила правду.

— Извини, — почти неслышно бросила Лианна и поспешила прочь.

— Леди Лианна!..

Но она не обернулась. Её мучал вопрос: кто тогда мог взять эти злополучные листы? Лианна была уже не рада своей глупой затее излить душу бумаге. Бумага может быть злейшим врагом твоим, если написать на ней что-то вроде того, что написала Лианна.

В комнате стало уже совсем тепло, однако по спине Лианны струился холодный пот, сродни испарине. Что, если эти бумаги попадут не в те руки? А вероятность того, что руки, забравшие их, не те, была слишком большой. Девушка, несколько раз прошагав из стороны в сторону по комнате, рухнула, наконец, на кровать, обеспокоенно скользя невидящим взглядом по потолку. Чем больше она силилась вспомнить вплоть до каждого словечка, что там написала, тем больше она убеждала саму себя, что это не так уж смертельно. А может, она сама их куда-то девала, но не помнит куда? Лианна не была уже в себе уверена настолько, насколько ей была позволительна эта роскошь раньше: до Харренхолла, до Рейгара, до противоречивых чувств и ежедневного чувства стыда.

====== «Во мне что-то сломалось» ======

Рейгар спешил по тёмному коридору прочь от своего наваждения. В потаённых ходах Красного замка было как всегда зябко и влажно. А пламя факела трепетало на сквозняке. Рейгар спрятал письмо Лианны за пазуху. Он чувствовал, как бумага царапала кожу. Кронпринц быстро сбежал по лестнице вниз, а чуть погодя по следующей лестнице устремился вверх. Сейчас он снова чувствовал себя как когда-то давно на Драконьем Камне. Когда жил там с матерью и целой сворой прислуги. Он чувствовал себя живым. Сердце билось снова со смыслом, а жизнь не казалось более такой уж унылой и совершенно бесперспективной. Больше не было ощущения полной безысходности, что было до этого. Каждый день он жил, потому что так надо. Делал то, что надо. Элия и дети. Рейгар всё ещё думал о них, но они перестали быть для него центром вселенной.

Рейгар вынырнул на свет у одной из бойниц в башне. Он слегка запыхался. Тяжело дыша, он бросил взгляд на двор: после отъезда некоторых гостей он заметно оживился. Было около восьми. Обитатели Красного Замка уже встали. Рейгар видел несколько белых рыцарей, которые пересекали двор по направлению к Белой башне. В самом же замке было тихо. Скорее всего, все стягивались в Великий чертог.

Рейгар опустился на подоконник. Камень был холодным, но это было не столь важно. Забыв об осторожности, он достал из-под камзола кусок пергамента, сложенный в четыре раза. Ни подписи, ни опознавательных знаков. Рейгар ощутил дрожь в руках. Он давно уже не чувствовал такого смятения и страха. Словно ребёнок.

Почерк у Лианны был ровный, мелкой вязью. Рейгар провёл по бумаге пальцами. Кое-где чернила ещё плохо просохли и оставили лёгкие следы на желтоватой бумаге.

«Рейгар… это имя звучит так агрессивно, как рычание льва.

Рейгар.

Таким ли я себе представляла мой первый поцелуй с мужчиной? Нет. Пусть я никогда раньше и не задумывалась об этом толком, но всё не должно было быть так. Роберт мне наречен уже так давно, что я и не помню, когда мы с ним не были обещаны друг другу. И я никогда не могла подумать, что первый настоящий поцелуй может достаться кому-то другому…

Такое ощущение, что мир сошёл с ума. Всё было нормально, а потом в один момент всё стало иначе. Мне странно от моей собственной реакции на происходящее. Наверное, слишком остро. Но мне не с чем сравнивать. Я не знаю, как должно быть, но зато очень хорошо знаю, как быть не должно. Он не должен был прикасаться ко мне, не должен был целовать и не должен был отдавать титул Элии мне… Почему поступил так Рейгар, а стыдно мне? Почему мне стыдно за чужой поступок?

Эти «настоящие леди», подлизы-девчонки из Винтерфелла — наверное, любая из них с ума бы сошла от счастья, что её удостоил внимания сам кронпринц. Меня это почему-то совсем не радует. Наоборот…

Удостоил…» — было такое ощущение, что в этом месте Лианна сделала продолжительную паузу, словно она обдумывала это слово, а после него почерк еле заметно изменился. — «Так хочется с кем-нибудь поделиться, но мне некому рассказать, не у кого спросить совета, попросить помощи. Я, пожалуй, впервые так яростно хочу поговорить с кем-нибудь. Никогда бы не подумала, что мне будет не хватать маминых наставлений.

Говорят, это нормально для мужчин — так себя вести. Они заводят жен из знатных, потому что так надо, а потом заводят любовниц для души. Все знают об этом, но никто не говорит вслух. Но я никогда бы не подумала, что это может коснуться меня лично. А теперь я всё чаще задумываюсь о том, как живётся этим женщинам. Ведь весь мир оборачивается против тебя, и всё лишь потому что ты женщина и не можешь отказать мужчине. Это несправедливо. Почему, если все знают, что это происходит, нету никаких указаний о том, как поступать? Что теперь мне делать?

А может, я и вовсе зря волнуюсь? Быть может, Рейгар и не хотел от меня ничего? Может, это всё ничего не значит, и я просто зря переживаю? Подумаешь, поцелуй. Как будто меня и правда волновало, кому достанется мой первый поцелуй. Пусть это и не Роберт, какая разница? Кого это волнует, кроме самого Роберта? Но он ведь всё равно ничего не знает. А принц недурён собой. Может, мне и правда в пору радоваться и хлопать в ладоши? Как нормальные девочки…

Мне страшно. Этот злосчастный поцелуй ерунда по сравнению с тем, что он сделал со мной, что сделали со мной прикосновения рук Рейгара. Мне в голову лезут всякие мысли, в том числе и постыдные, от которых мне хочется провалиться сквозь землю. За всю свою жизнь я никогда о подобном не думала. Такое ощущение, что во мне что-то сломалось», — и снова пауза.

«Даже когда нас с Робертом соединили обещанием свадьбы, я никогда не задумывалась о том, что мне придется целовать его и лечь с ним в ложе, позволив ему делать со мной всё, что он желает. О Боги, и я знать не хочу, чего он может пожелать. Сейчас я думаю обо всём этом с ужасом. Как сильно я ни любила бы Роберта, это всё равно будет не та любовь, что подтолкнёт меня отдаться Роберту добровольно. Он давно мне как брат. Когда я думаю об этом, мне становится противно: это то же самое, что отдаться Брандону или Эддарду… Да и вообще… Я не хочу никому отдаваться. Ни Роберту, ни кому бы то ни было ещё. Не хочу. Как женщины это терпят? Как мама это вытерпела? А было бы гораздо проще, если бы я могла поговорить об этом с мамой. Но она наверняка закатит глаза от того, какие темы я смею поднимать в разговоре с ней. Мои мысли мне ясны, но моё тело, кажется, вне моего понимания… Я точно знаю, что мне нравится, а что нет, что я хочу делать, а что просто обязана. Но в тот момент, когда губы Рейгара коснулись моих… Я не могу понять, что теперь со мной происходит. С одной стороны эти новые ощущения приятные: от них слегка кружится голова, и так тепло. Но с другой стороны иногда всё внутри сжимается аж до боли. И это стойкое ощущение, что это неправильно. Я знаю, что всё это неправильно. Так не должно быть. Всё было бы гораздо проще, если бы нам не пришлось ехать в эту Королевскую Гавань и мы остались дома. Я бы просто вышла за Роберта, не думая больше об этом. Но тут, когда Рейгар совсем рядом, моя голова лопается от мыслей, а чувства сходят с ума. Я никогда ещё не чувствовала такой сильной ярости, и страха, и стыда. Одновременно. Почему никто не может сказать мне, нормально это или нет? От всего этого стыд наполняет меня целиком, но все ли через это проходят? Или я одна такая? Как жаль, что нельзя просто спросить. Представляю лицо мейстера, спроси я у него такое.