Ну что ж, а теперь нам нужно проникнуть в тело, чтобы обследовать его изнутри. Можно с уверенностью сказать, что у нас нет никаких оснований начинать вскрытие с конечностей, то бишь с ног умершего. В патологоанатомии таким шахматным фигурам, как король и ферзь, соответствуют грудная клетка и голова. И то и другое играет, так сказать, жизненно важную роль в партии, поэтому вскрытие можно начинать либо с одного, либо с другого. Впрочем, патологоанатомы делают первый ход, берясь за грудную клетку.

Эузебью мысленно клянет себя. И кто его за язык тянул с этими шахматами? Ерунда какая-то – довольно!

– А начну я с того, что с помощью скальпеля сделаю на грудной клетке вашего мужа надрез вилкообразной формы – от плеч через грудину и живот до лобкового бугорка. Вы обратите внимание, что подкожный жир очень желтый, а мышцы очень красные и похожи на сырую говядину. Обычное дело. Между тем я примечаю характерные признаки. Внешний вид мышц, к примеру, может указывать на болезнь, вызывающую истощение, или на отравление, как при брюшном тифе.

Затем я раздвину грудину и переднюю часть ребер. Резать ребра буду вот этими изогнутыми ножницами (точно такими же пользуется его жена, когда работает в саду, и не нарадуется), и очень осторожно, чтобы не повредить внутренние органы. И вот теперь они у нас как на ладони, во всей своей красе. Я посмотрю, как они расположены по отношению друг к другу. Органы все равно что родные братья и сестры, и занимаются они общими семейными делами. Есть ли что-нибудь эдакое, что нарушило порядок в их делах? Может, опухоль? Или нездоровый окрас? Обычно снаружи внутренности выглядят блестящими и гладкими.

После такого поверхностного осмотра нужно осмотреть каждый орган по отдельности. Поскольку мы не знаем, что, собственно, вызвало смерть вашего мужа, я намерен извлечь содержимое грудины и тщательно осмотреть все это в целом, а потом разделить эту кучу на части и рассмотреть каждую из них в отдельности.

Что касается каждого органа, меня, грубо говоря, интересуют одни и те же вопросы. Каков его общий вид? Сморщен он или же, напротив, разбухший? Теперь по поводу поверхности – есть ли на ней образования, то есть следы внутренних выделений? Легко ли устраняются эти образования или же они волокнистые, и поэтому удалить их не так-то просто? Есть ли на их поверхности участки жемчужно-белого цвета, что указывает на хроническое воспаление? Есть ли на ней шрамы – рубцы – или складки, или морщины, если угодно, что свидетельствует о наличии фиброза. Ну и так далее. Потом следует внутренний осмотр. Я надрежу каждый орган – вот этим ножом, – чтобы определить его внутреннее состояние. Сердце – очаг многих патологических проявлений, и его я собираюсь обследовать с особым тщанием.

Он смолкает. Старуха не произносит ни слова. Наверное, потрясена до глубины души. Пора закругляться – подводить итоги.

– Далее – органы брюшной полости: толстая, тонкая и двенадцатиперстная кишки, поджелудочная железа, селезенка, почки… как видите, я подхожу к делу основательно.

Он обводит рукой туловище.

– Итак, с королем покончено. Переходим к ферзю, то есть голове. Чтобы осмотреть головной мозг и ствол мозга вашего мужа, придется его скальпировать, надрезав и распилив череп, – впрочем, не суть важно. Все это детали. Наконец, я осмотрю периферические нервы, кости, суставы, сосуды и все такое прочее, если сочту, что в этом есть надобность. Между делом я буду иссекать пробы – брать небольшие кусочки органов, – смачивать их в формалине, заливать парафином, делать срезы с проб, окрашивать и изучать их под микроскопом. Но это потом – в лаборатории.

На этом, сеньора Каштру, обследование тела вашего мужа будет закончено. Затем я помещу его органы обратно в тело, а полости заткну газетами. Набью ими и брюшную полость, потом накрепко зашью ее вместе с кожей на макушке черепа. Всего-то делов. Когда же ваш муж будет снова одет, выглядеть он будет так, словно с ним ничего не случилось, и за пределами этой комнаты никто ничего не узнает, так что дело теперь за наукой. А с ее помощью мы уж точно узнаем, как и отчего умер ваш муж, – вернее, как вы изволите выражаться, как он жил. У вас есть вопросы?

Старуха вздыхает и только качает головой. Язык проглотила, что ли?

Вот хорошо. Он неохотно берется за скальпель.

– Это скальпель, – говорит.

Острое лезвие зависает над грудной клеткой Рафаэла Каштру. У Эузебью лихорадочно бьются мысли. Отступать поздно. Надо вскрывать грудную клетку. И быстро сосредоточиться на одном органе – сердце. И тогда все станет ясно. Безусловно, ответ должен быть получен прямо сейчас. Без лишних проволочек.

– Ну что ж, за дело…

– Начинайте со ступни, – вдруг изрекает Мария Каштру.

Он поднимает глаза. Что она сказала? Она сказала pé или fé – ступня или вера? И что бы это значило – начинайте с веры? Может, ей угодно, чтобы он прочел молитву, прежде чем взяться за дело? Он счастлив сделать ей такое одолжение, хотя в прозекторской он никогда этого прежде не делал. Тело Христово где-то там, далеко. А здесь всего лишь труп человека.

– Простите! Что вы сказали? – спрашивает он.

Мария повторяет:

– Начинайте со ступни.

На сей раз она выговаривает четко. Он смотрит на пожелтевшие ступни Рафаэла Каштру. В таком случае зрения до острого инфаркта миокарда, как бы ему ни хотелось поставить именно этот диагноз, он доберется не скоро – с точки зрения физиологии.

– Но я же объяснял вам, сеньора Каштру, причем на этом самом примере, нет никакого смысла начинать вскрытие трупа с ног. Ноги – периферийные органы в буквальном и патологоанатомическом смысле слова. А что касается ступней вашего мужа, я не вижу здесь никаких следов переломов или каких бы то ни было прочих повреждений – да-да, ничего похожего, – равно как ни малейших припухлостей на коже или заболеваний, никаких неблагоприятных признаков, ни шишек, ни вросших ногтей на пальцах – ничего такого. Наблюдается, впрочем, легкая периферическая отечность – то есть припухлость, – но это обычное дело для человека, умершего три дня назад. Есть также признаки посмертной синюшности кожи вокруг пяток. Еще раз говорю, это обычное дело.

Мария Каштру повторяет в третий раз:

– Начинайте со стопы.

Он молчит. Что за кошмарная ночь! Надо было сидеть дома. И вот нате вам, вместо сделанной работы он получает умалишенную крестьянку у себя в прозекторской. А ведь он пошел в патологическую анатомию как раз затем, чтобы не попадать в подобные положения. Он привык иметь дело с разложением и разжижением трупов, а не мозгов. И что теперь делать? Отказаться и посоветовать ей самой кромсать ступни своего муженька у себя на кухонном столе, уж если ей это так нравится? Тогда придется запихивать старика обратно в чемодан, причем в этот раз нагишом. А как к этому отнесется его престарелая бой-баба – неужто как ни в чем не бывало? Сомнительно.

Он смиряется. Пусть будет по ее воле. Он чувствует себя торгашом на рынке, сбывающим свой товар. Вскрытие, вскрытие… кому вскрытие? Не робей, налетай поскорей! Сегодня особое предложение: одно глазное яблоко за деньги, другое бесплатно. Вот вы, сеньор, как насчет яичка – всего лишь одного для начала? Давайте-давайте, на вскрытие поспешайте! Почему бы не начать со ступней? Если ей хочется начать вскрытие отсюда, пусть будет отсюда. Все для покупателя! Он вздыхает и со скальпелем в руке перемещается к нижним конечностям трупа. Мария Каштру встает рядом.

– Со ступни, говорите?

– Да, – отвечает она.

– Вам без разницы, с какой начинать?

Она качает головой. Он стоит ближе к правой ступне Рафаэла Каштру. Смотрит на нее. В студенческие годы, помнится, ему доводилось препарировать ступни, но за всю свою патологоанатомическую практику, за исключением двух-трех случаев, он не занимался ими никогда. Кстати, сколько там костей? Двадцать шесть и по тридцать три сочленения на каждой? Все связано воедино и приводится в действие кучей мышц, связок и нервов. Превосходно отлаженное устройство – и опора, и движитель.