Не оборачиваясь и вообще, избегая услышать какие-нибудь очередные убеждения никуда не ходить, ускорил шаг и буквально ворвался внутрь темного помещения. И ощутил неимоверное облегчение, словно он не вошел в логово страшного противника, а едва только унес от него ноги. Тем временем Джин, с отвисшей челюстью наблюдая за таким наглым бегством, едва не свалилась с ног. Девушка, кое-как переварив в себе подобный проступок напарника, заходила из стороны в сторону, словно зверь в клетке. Она грызла ногти от досады и едва не рычала.

В итоге Уислон, кинув сотый взгляд на высокое мрачное здание, сплюнула и уселась на асфальт, под стенкой брошенного дома, когда-то пострадавшего в пожаре. Она выглядела как обиженный родителями упрямый ребенок, - нахохлилась и закусила губы.

- Напарники!.. - фыркнула она, скрестив руки на груди. – Можно подумать, они вообще кому-то нужны…

Едва зайдя, Йен уже определил, что в здании никого нет, но все равно предпочитал осторожничать. Юноша пробирался все глубже на второй этаж, тщательно контролируя свой каждый шаг. Глаза уловили бы даже самое небольшое движение.

Томсон шел по заброшенным, кое-где захламленным комнатам второго этажа, обследуя каждую, но сам он думал о посторонних вещах. Парень едва подавил в себе паническое желание побыстрее найти в доме черный выход и сбежать. Сбежать как можно дальше, чтобы никто из Корпорации, даже Джин, не смогли отыскать его. Он с радостью бросил бы все это в пекло.

Но Йен быстро задушил в себе столь трусливый и глупый порыв и взял себя в руки. Нет смысла бежать от Корпорации, потому что это было бы сродни бегству от самого себя. Все равно отыщут. Все равно, рано или поздно, придет конец.

Не найдя на втором этаже ничего, кроме мусора и старой мебели, Йен осторожно поднялся на следующий этаж. Параллельно с этим парень думал о том, что кто угодно вокруг может оказаться врагом. Ли никогда не выдавала себя чем-то… неординарным. Заносчивая и горделивая, но едва ли можно было подумать, что она одной своей мыслью может убить тебя, мало того, любое ее слово – уже для Йена, как оказалось, закон. Почему этот мир способен становиться все хуже и хуже, когда, казалось, куда еще?..

Третий этаж оказался как раз тем, который был нужен Йену. Еще с порога лестничной площадки парень уловил запах недавно пролившейся крови, огня и смерти. Он вошел в длинный, протяженный коридор, плохо освещенный и пропахший гарью. Все стены были исписаны белыми именами, настолько плотно, что не осталось и места для новых, разве только под самым потолком. Все двери были распахнуты настежь, кое-где вообще отсутствовали как таковые.

Насторожившись, юноша еще больше сбавил шаг и направился обследовать каждую комнату, готовый к атаке.

Каждое новое помещение не сулило собой ничего хорошо. В одной комнате эти мрази держали пленных детей, - Томсон понял это по горе детской одежде и обуви, а также кучи фотографий жертв, развешанных на стенах, близко к полу старые, почти сгнившие обои были содраны, а стены были исцарапаны; кое-где были следы крови. Парень едва сдержал монстра внутри себя в узде, настолько сильно вывела его из себя подобная жестокость отморозков. В паре других комнатах, с заколоченными окнами, Йен рассмотрел кучи корявых, расплавленных свеч, рисунки мелом на полах и стенах. Кучи различных рун, обрядных кругов, - все это порождало в нем дрожь и некую ненависть. Неотрывно за каждым шагом Томсона следовал запах крови и смерти.

В одной из комнат, где стоял огромный стол и кучи стульев, Томсон нашел то, что хотел: большую карту города с красными метками, а также несколькими кругами. Одним из таких было обведено это здание. Йен быстрыми движениями сложил карту и запихнул ее себе за пазуху, оглядываясь по сторонам. Больше ничего интересного для него в комнате не было.

Оставалась одна неисследованная комната. Парень осторожно последовал к ней, предчувствуя что-то очень нехорошее.

Он застыл на пороге, как-то глупо уставившись впереди себя. Это было огромное в отличие от других помещение, где все еще горели новые, очень длинные свечи в подсвечниках, в чашах, в банках… Их было около сотни, и ими был заставлен весь пол. Трепещущее пламя освещало собой комнату в красных тонах, а Йен не мог оторвать взора от стены напротив него. Какой-то ужас парализовал все его тело.

По середине стены был выцарапан силуэт огромного человека… Он раскинул в стороны свои непропорционально длинные руки, охватывая ими всю комнату. От его головы исходили тысячи лучей-линий. Вместо глаз и рта красовались три черные пропасти, а голова была вытянута вверх. У его ног были нарисованы тысячи… тысячи трупов людей, и некоторые из них тянули свои изломанные руки к нему.

Все это было выцарапано гвоздем, очень коряво, - и это придавало еще больший ужас этому рисунку. Йену казалось, что за его спиной кто-то стоит. Кто-то, готовый вонзить в его спину клинок по рукоять, но юноша не мог оторвать взгляда от двух черных кругов.

Которые, казалось, смотрели ему прямо в душу, и готовы были сожрать его изнутри.

Они поглощали его, словно черные дыры.

Они уничтожали в нем все человеческое.

Они шептали ему о его скорой смерти. И смерти всего вокруг.

Вокруг не было больше никаких каракуль, каких-то очередных угрожающих фраз. Над головой этой твари, которую едва ли мог нарисовать здоровый, нормальный человек, было выцарапано четыре больших буквы.

КАРЛ.

Йен простоял в гипнотическом оцепенении целую вечность. Потом, едва придя в себя полностью, парень, подчиняясь какому-то животному инстинкту, вышел в соседнюю комнату и подхватил стул. Он ворвался обратно в святыню ужаса и безумия и, с нечеловеческим ревом бросил стул в это ужасное изображение с такой силой, что несчастная мебель разлетелась на куски. Подчиняясь этому разрушительному чувству, причины и мотивы которому Томсон не смог объяснить себе и позже, парень начал крушить все вокруг: сбивать и топтать свечи, тушить огонь. Он ревел и рычал, словно волк, чью берлогу развалили охотники.

А изображение Карла молча наблюдало за безумием Фенрира и, казалось, усмехалось, чувствуя свое превосходство над этим беспомощным зверем.

Когда весь свет в комнате погас, - все погрузилось в мрак. Но Йен продолжал видеть все вокруг. Дымка от потухшего огня окутал его фигуру, забивая чувствительный нос запахом гари. Парень тяжело, загнанно дышал и с нечеловеческой яростью смотрел на изображение исподлобья. Что происходит?.. Томсон едва это понимал. Он вообще ничего уже не понимал. Он не знал, почему это имя так ужасает его, пробуждая в нем какой-то старый и давно забытый гнев.

Ошметки растревоженной памяти услужливо взметались в его воспаленном сознании, напоминая о том, что есть человек, который уже несколько раз называл его имя. Джин совершенно точно знала его, действительно знала…

Йен вспоминал рыжеволосого напарника с растянутой ухмылкой и конопатыми щеками. Он вспоминал зеленоволосую девушку-офицера, с распростёртой над ним ладонью, которая сулила ему смерть, а позже которая, ухватив его за шиворот, спасла от огня. Он вспоминал безжалостного офицера с белыми волосами и холодными, нечеловеческими глазами.

Он вспоминал многих людей. Хантер, Джинджер, Ли, Марли, Ник, Люси…

И все они казались ему ненастоящими. Искусственными, выдуманными, нереальными. Плодом лишь чьего-то воображения. Лишь единственное существо казалось ему сейчас более, чем настоящим.

Тварь с черными кругами вместо глаз, которые смотрели на него с превосходством и надменностью.

Сквозь поток нескончаемых мыслей, которые были одна мрачнее другой, Джин едва различила фигуру Томсона, который быстрым, широким шагом вышел из дома, и быстро направился через парковку прочь, в сторону, где оставил свою машину. Джин несколько раз окликнула его, но тот даже ухом не повел. Тогда, проклиная все вокруг про себя, девушка поднялась на ноги и побежала следом. Едва догнав напарника, она ухватила того за плечи и с силой его развернула к себе лицом.