Эмили молча отвела взгляд в сторону, прожигая огнем стену.

- Просто продолжай делать то, что делала, Джинджер, - тяжело вздохнув, сказал Бельфегор. - Я не прошу тебя о чем-то ужасном.

Охотница выразительно рассмеялась, - казалось, у нее была истерика.

- Я буду следить за тобой, - пообещала Эмили, вдруг очнувшись от прострации, в которую впала минуту назад, – Уилсон.

Обстановка сменилась прежде, чем Йен успел на это отреагировать. Стены со странными обоями сменились развалинами осточертевшего Города, пропитавшегося слабоумием, горем и отчаянием его обитателей. Обитель безумия. Томсон растерянно оглянулся на демона.

- Что еще ты хочешь мне показать? – тихо спросил он, чувствуя, как слабость подступает к нему, протягивая свои тонкие, но цепкие лапы.

Демон почувствовал это в нем.

- Тяжело смотреть правде в глаза? Почему тебе не льстит то, сколько людей готовы бороться за твою жизнь?

- Не такими жертвами, - выдавил он.

- Для них это важно, - пожал плечами Демон. – Тебе стоит научиться принимать чужие жертвы, как твои собственные. Впрочем, я не для нравоучений здесь. На этом мы с тобой попрощаемся.

Облик Томсона спал с Люциферы, оставляя за собой привычную охотнику внешность красивого белокурого создания в маске. Но теперь, помимо красоты, от этого существа исходил могильных холод существа из преисподней, который не несет за собой ничего, помимо боли и страданий. Наконец-то Томсон смог это осознать.

- Что произойдет дальше? – спросил Йен, зачем-то оглядываясь по сторонам.

- Вы вернетесь в прежний мир, - ответила Люция, пальцами расчесывая серебряные волосы. – Время ведь уже истекло. Пора домой.

- Я не про себя, - покачал головой парень. – Я про остальных. Что станет с ними?

Демонесса долго смотрела на Йена, но из-за маски было не разобрать, о чем думает это создание. Вдруг она подошла к охотнику, положив ледяные ладони на заросшие щетиной щеки. Она немного склонилась над парнем, губами касаясь его лба.

- Спасайте тех, кого еще можно спасти. А погибших считают только в конце войны.

Томсон поднял глаза, чтобы посмотреть на Люциферу, но в это мгновение весь свет вокруг него померк, а все тело охватило какое-то странное, давно позабытое ощущение.

Йену стало жарко, затем холодно. После все его тело пронзили тысячи игл.

Это были очень мощные, яркие ощущения, по которым Томсон определил, - он действительно оживает. За последние годы, проведенные в Городе, он не ощущал ничего подобного по мощности, что только подтвердило, что все перенесенное до этого – было лишь здорово воспроизведенной имитацией настоящей жизни, но не как не ей самой.

Это было замечательно, превосходно, отлично.

Проблема была лишь одна. Боль теперь тоже станет еще более ощутимой, чем раньше.

***

Крышка капсулы плавно отъехала в сторону. Хилл, кое-как дохромав до нее, наклонился, немного поддавшись вперед. Темноволосый парень, который лежал внутри, немного приоткрыл глаза, рассеянным взглядом смотря перед собой. Томас тепло улыбнулся, в отеческом жесте проводя рукой по слипшимся от синей жидкости волосам сына. Тот бессильно закрыл глаза.

Все еще молодой, двадцатилетний, он даже не представлял пока, что ждет его впереди. Всего за каких-то пару недель ему предстоит повзрослеть физически почти на десять лет. И, кто знает, насколько ему предстоит повзрослеть духом.

- Шеф!..

Томас оглянулся. Двое солдат, нервно оглядываясь по сторонам, расступились в стороны, пропуская внутрь лаборатории мужчину среднего роста. Пришелец был весь в крови: с головы до ног. Он широко расставил ноги, видимо, чтобы лучше держать равновесие, ибо нижние его конечности заметно подрагивали от напряжения и адреналина в крови. Человек держал в руках Моссберг, тоже заляпанный кровью, словно его прикладом раздробили не один череп.

- Надо торопиться, Шеф, - сказал он гулким басом. – Твари еще нет, но его мрази нас активно штурмуют со всех сторон. Еще пять минут, и нас здесь похоронят, - мрачно отрапортовал он Хиллу.

Мужчина не отрывал взгляда от своего ребенка. Он еще раз, совсем призрачно ему улыбнулся, растрепав волосы, а потом кивнул солдатам. Те мгновенно, словно только и ждали этого мгновения, подскочили к капсуле и начали отдирать от Йена микрочипы.

Тем временем Томас обратился к Тодду:

- Уходите как можно скорее и отвезите Йена в младшую лабораторию зоны Н.

Тодд нахмурился. Йена уже переложили на носилки, укутав того темной материей.

- Не понял – поясните, - потребовал он, глядя на Тома исподлобья. – Вы остаетесь?

Том усмехнулся, непроизвольно дотронувшись пальцами до красного пятна под слоем бинтов на боку. Оно становилось все больше и больше с каждой минутой.

- Мне с такой дырой далеко не убежать, - криво улыбаясь, ответил Хилл. – Да и стар я уже для такой беготни.

Военный оглянулся на замерших солдат и помрачнел еще больше.

- Живее! – грозно рявкнул он на них и тут же обратился к Хиллу, - не сходите с ума, шеф, - проворчал он недовольно. – Вы нам нужны!

- Я не могу бросить здесь пациентов, - покачал головой старик.

- Что за… - Тодд живо заткнулся, последнюю часть ругательства проглатывая про себя. - Убийц и психопатов?

- Да, - кивнул Хилл, тяжелым взглядом наказывая солдата.

Тот отвернулся, отводя глаза.

- Мы забрали отсюда большинство, - проворчал незнакомец, поправляя перчатки из толстой кожи на руках, - остальные уже все равно не жильцы.

- Почти тысяча обреченных мною на смерть, - покачал головой Хилл. – Я едва ли смогу с этим потом спать.

Рация на поясе Тодда тревожно загудела, но тот вызов принимать не стал. Он зыркнул на Хилла, как на сумасшедшего старикана.

- А как же Ваш сын? – выкинул Тодд свой последний козырь. – Вы не хотите с ним увидеться? Поговорить?

Хилл лукаво взглянул на солдата.

- Ты когда-нибудь клал собственного сына в анабиоз на восемь лет, Тодд? Я даже не знаю, что обычно говорят в таких случаях, - усмехнулся старик и закашлялся. – Нет. Уходи, Тодд. Я доверяю его тебе.

Тот кисло скривился.

- Я Вам что, нянька? – проворчал он.

Хилл усмехнулся, тяжело падая на кресло позади себя. Со стоном он вытянул ноги вперед и положил ладонь на пояс, прикрывая алое пятно, которое все продолжало расти.

- Ему уже двадцать девять, - улыбнулся он. – Просто присмотри за ним. Для меня, Тодд.

Солдат, проворчав какие-то ругательства, отвернулся, тяжело вздыхая. Он не умел ни уговаривать людей, ни толком прощаться с ними. Вновь зашипела рация на поясе.

- Тодд! Прием, Тодд! Ты там? Что происходит? – послышала из хрипящего динамика мужской голос.

Мужчина перевел дыхание, сорвал рацию с крючка и, зажав кнопку, сказал:

- Еще на месте.

- Тварь уже близко! – послышался другой голос, женский и обеспокоенный.

Мужчина выразительно покосился на Томаса, а тот продолжал спокойно наблюдать за солдатом, сидя в кресле. С потолка сыпалась пыль, а земля под ногами дрожала. Датчики на мониторах горели красным, сигнализируя о том, что питание отключилось, и лаборатория теперь работает лишь на мощи оставшихся генераторов.

Рация какое-то время молчала, но потом женский голос буквально взорвал ее своим криком:

- Ты уснул?! Убирайся оттуда!

Тодд вновь покосился на Томаса и тихо ответил:

- Я выхожу.

На другом конце связи раздался нервный смешок. Мужчина спросил:

- Помощь нужна? Мы у корпуса 3А, в главном коридоре.

- Справлюсь, - проворчал мужчина. – Что с коридором 10, 13Р?

- Чисто.

Тодд прицепил рацию обратно. Он вновь посмотрел на Хилла, долгим, осуждающим, тяжелым взглядом. Но, сдержав все свои мысли при себе, солдат молча отдал Хиллу честь, резко отвернулся и, сначала шагом, а потом и вовсе перейдя на бег, пустился прочь. Томас, откинувшись на спинку кресла, судорожно выдохнул. Он закрыл глаза. В ушах грохот собственной Корпорации смешался с ударами сердца, превращаясь в какую-то какофонию. Голова гудела, а все тело ныло от боли.