— Я решу это сам, — отрезает он. — Именно так я и поступлю, если…

Ему не нужно продолжать.

— Тогда я сделаю всё, чтобы тебе помешать. И как друг, и как напарник. Ещё раз повторю: выкинь это из головы.

— Я прекрасно знаю, что не дождусь твоего понимания, — говорит он резко. — Как напарника и как друга. Ни с Сербией, ни со Стейси.

— Да! Да, черт возьми! Потому что пока ты витаешь в облаках, она не пощадит тебя ни единым движением мысли! — срываюсь на крик, ударом по столу опрокидывая чашку.

В зале повисает тишина. Все смотрят на нас. Тяжело дышу, пытаясь унять гнев, и даже не смотрю на Джима. Не могу сказать, что мне стыдно за эту вспышку.

— Прошу прощения, — говорю я застывшей за баром официантке.

Я оставляю Джима наедине с мыслями. Звон прикрепленного к двери колокольчика — звон чашки, звон воцарившейся тишины — не отпускает меня ещё долго.

***

— Угадай кто?

Я знаю кто. Я знаю эти холодные ладони. Этот город не согреется до наступления лета, но эти пальцы останутся холодными вопреки погоде. Вопреки здравому смыслу, наоборот показаниям термометра, всегда назло.

Я слышу её дыхание сквозь музыку и гул голосов. Оно в моей голове. Весь мой слух обращен, чтобы слышать, как раскрываются её легкие. Как вздымается грудь. Торопилась. Поднималась по лестнице, спеша. От нее не пахнет ничем. Я не чувствую парфюма. Раньше её пальцы помнили дым. Теперь нет и этого. Только холодные ладони. Она не пила, не успела пропитаться запахами, запыхалась. Только что пришла и сразу поспешила ко мне. И этот смех. Она в настроении.

Задержалась из-за приятного дела, которое как-то связано со мной.

— Стейс.

— Неа, — растягивает она. Слышу грубый смешок Грега.

— Что, ты нарядилась в Клеопатру? — спрашиваю, усмехаясь.

— А вот и нет. — Она наклоняется к самому уху. — Сегодня я — это ты. — Её низкий голос вибрирует, отражаясь от стенок черепа. Я чувствую необъяснимую дрожь.

Отнимаю её ладони, поворачиваясь.

Черт.

— Сюрприз! — визжит Стейси, заливаясь смехом. — Майк, Майк, посмотри, тебе нравится? — она крутится на месте, давая себя разглядеть. На ней узкий черный смокинг. Волосы забраны назад. — Правда здорово?! — щебечет она.

Я подавляю стон. Сегодня она разыгрывает снятую со стойки бара в Челси кокотку.

— Оу. Что же, Майкрофт, может, ты наконец нас познакомишь?

Она улыбается самой лучезарной улыбкой. Её ярко-красным губам впору посвящать сонеты.

Моргаю. Конечно. Грег.

Тот, не дожидаясь моей запоздалой реакции, протягивает ладонь.

— Грег Лестрейд.

К моему удивлению, она не принимает рукопожатия, а приближается, чтобы поцеловать его в щеку. К моему удивлению, её губы касаются кожи. Яркий след помады — её клеймо.

Она кажется посторонней в этой атмосфере искусственного праздника. Выбивается из картины. Как соблазнительный плод в окружении червивых яблок. Как одно червивое яблоко в корзине соблазнительных красных плодов. Разницы нет: червяк не глуп, выбирая самую сочную мякоть.

Бывает так, что, слушая песню, ты очарован куплетом, но ненавидишь припев. Или идиотский проигрыш. Или бесполезное кричащее гитарное соло в конце.

— Стейси. Очень-очень-очень рада знакомству.

Грег смущается, но не подает вида, лишь трёт перепачканную щеку. Весь вид Стейси говорит: вот так-то лучше. Меня не покидает ощущение, что она наблюдает за нами так же тщательно, как я наблюдаю за её концертом.

— Кажется, это не совсем знакомство, — шутит Грег. — Мы уже виделись.

Мне интересно, произнесена эта шпилька со всей наивностью или же вставлена специально.

— Да, верно. Мы виделись дома у Майка. Не думала, что ты помнишь. — Она прижимает руку к груди, и в этом жесте больше легкомыслия, чем позволено за два часа до полуночи.

Итак, Стейси платит той же монетой, предпочтя забыть о том позорном инциденте на концерте. Я и сам не знаю, почему ожидал неодобрения подруги, но Грег ей, кажется, нравится. Не могу сказать, что это не повод для беспокойства.

Тот переносит замечание стоически, в отличие от меня. Я смотрю на черную атласную бабочку, что так явно выделяется на бледной коже подруги, и представляю, как та затягивается, перекрывая доступ к воздуху. Если быть объективным, она всего лишь ответила на шпильку в собственный адрес. Нужно взять себя в руки, или я начну бросаться на каждого, кто посмеет взглянуть в его сторону.

Сегодня даже цвет её волос повторяет мой. Боже.

— Чудный вечер, правда? — выдыхает Стейс и, не дожидаясь ответа: — Я немного опоздала с подарком, но всё же, — говорит она, обращаясь ко мне. — Дай-ка.

Берет мою руку. Через секунду пальцы сжимают металл ключей.

— Ура! — Она подпрыгивает не месте, хлопая в ладоши.

— Стейси, — бормочу я, немного опешив, глядя на раскрытую ладонь.

Грег вскидывает брови, присвистывая. Вероятно, он изучает мою реакцию, но еще не знает, что я не собираюсь отказываться от подарка Стейси. Даже ради благоприятного впечатления.

— Припарковала её возле твоего дома. — Она вздыхает. Далее по сценарию притворное умиление: — Такая пташка!

— Боюсь даже заикаться о своём подарке, — нервно смеется Грег.

— По правде говоря, — отвечает она тихо, будто вернувшись в себя обычную, — это мои извинения. Не стоит переживать о подарке, Грегори. Ты в жизни не будешь и в половину виноватым перед ним. Извините. — Она отходит от нас, направляясь в другой конец зала.

Я смотрю на Грега. На его лице написаны все эмоции разом.

— Итак… Что это было? — Его губы движутся как в пантомиме. Его губы. Губы-губы-губы.

Он задал вопрос?

Я прячу лицо в ладонях и отнимаю их, стараясь сохранить невозмутимый вид. Ему, конечно, совершенно непонятно произошедшее и наш со Стейси немой диалог. Мне прекрасно понятно, за что она извинялась, но это вовсе не проясняет её мотивов, а, как всегда, добавляет хаоса. Как будто его мало.

— Что бы ни происходило дальше, ничему не удивляйся, — наконец говорю я.

— Постараюсь, — неуверенно отвечает он. — С тобой все нормально? — Он берет меня за рукав.

— Да. Если не сложно, принеси что-нибудь выпить.

Он уходит, а я остаюсь стоять под звуки витающей в воздухе «Stupid Girl» Garbage.

Donʼt believe in fear

(Ты не веришь в страх)

Donʼt believe in pain

(Ты не веришь в боль)

Donʼt believe in anyone

(Ты не веришь в тех)

That you canʼt tame

(Кого не можешь приручить)

Я так и не понял, было ли извинение Стейси признанием в содеянном, признанием вины или признанием в искренности? Неужели я непоправимо жестоко ошибался на её счет? На мгновение мне показалось, что в её глазах промелькнула просьба. Лишь на мгновение я увидел, что передо мной самое беззащитное существо во Вселенной.

— Что это? — спрашиваю я, когда Грег, вернувшись, протягивает бокал.

— Водка с тоником. Подумал, ты не захочешь пить шампанское, — отвечает он, делая глоток.

— Я уж решил, ты хочешь меня споить, — смеюсь я, но натыкаюсь на взгляд, смысл которого настолько двояк, что списываю всё на обман зрения.

Пару минут или больше мы молчим, обозревая всеобщее веселье. Как только я думаю о том, что почти никого не знаю, замечаю, как машет рукой Элизабет. Она пританцовывает, держа в руках бокал, рядом с ней Джемма Циммерман и её вечный прихвостень Робби Найт. Замечаю ещё пару знакомых. Стейси нигде нет, и я чувствую зарождающееся беспокойство.

— Я должен кое-что прояснить, — говорю я Грегу. Он кивает.

— Стейси — моя подруга. Я имею в виду, действительно подруга. Мы знакомы с детства.

Грег явно хочет что-то сказать, но боится показаться бестактным. Ну надо же. И все же он не выдерживает:

— Она… Не похожа на… Эмм…

Решаю облегчить ему задачу.

— На человека, способного снискать мою дружбу?

— Точно, — соглашается он. — Не имею в виду ничего такого, но она кажется…

— Глупой, — продолжаю я за него.

— Извини. Я мало что понял. Даже не разглядел толком — только помаду. Честно говоря, она меня оглушила, — смеется он.