- Постой, так всё же, что именно с ним случилось?
Но мошенник, подслушавший обрывки разговора Джона и Джима, уже улепётывал со всех ног, унося свою добычу. Джон не сразу смог сдвинуться с места. Только через несколько минут, когда морок рассеялся, он понял, какую глупость совершил, лишившись денег и обручального кольца. Зато в его сердце укрепилась надежда, что Шерлок жив. Иначе, почему тогда ему самому удалось выжить без своего истинного?
Джим просчитался. Джон не пришёл к нему во время очередной течки. Предчувствуя её начало, перед Рождеством Уотсон поменялся сменами с напарником, чтобы иметь возможность отлежаться дома и перетерпеть охватывающий тело озноб и нестерпимое желание. На этот раз было ещё хуже, чем летом. Джон метался на кровати в полубеспамятстве. Его попеременно кидало то в жар, то в холод. Возможно, он и отправился бы на поиски альфы, но у истощённого организма не было сил даже на это. На случай, если он всё же сорвётся, Джон заранее купил на рынке несколько презервативов, которыми снабжали немецких солдат для предотвращения венерических заболеваний. В один из презервативов он затолкал скрученную ниткой губку, и пытался удовлетворить себя этим нехитрым приспособлением. Вот только передышки после таких эрзац-оргазмов были недолгими, и ему приходилось вновь и вновь таранить свой истекающий смазкой анус самодельным приспособлением. Однако рано или поздно всё заканчивается. Закончилась и течка, оставив после себя смертельную усталость и чувство гадливости. Теперь Джону было стыдно, что брат, спавший на соседней кровати, всё видел и слышал. Зато он был горд тем, что ему удалось пережить этот сложный период самостоятельно и не стать лёгкой добычей для какого-нибудь альфы или беты, и уж, тем более, Джима Мориарти. Рано обрадовался…
После праздников Нэд, получавший как неработающий меньший паёк, отдал Кристофера в садик, а сам вернулся на хлебозавод. Только теперь он работал в цеху, где выпекали хлеб, ведь никаких пирожных и тортов сейчас не выпускали. Ему приходилось носить тяжёлые поддоны, дурея от запаха свежеиспеченного хлеба, зато он получал теперь больший паёк и имел возможность осторожно, когда никто не видит, стянуть немного муки или теста. Правда, потом приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы спрятать всё это, пересекая проходную, ибо, если бы его уличили в воровстве, ему бы не поздоровилось.
Но пока нездоровилось лишь маленькому Крису. Измотанные работой Нэд и Джон не сразу обратили внимание на покашливание и учащённое дыхание ребёнка. Всполошились лишь тогда, когда у него начался жар. Случилось это тогда, когда ходивший по дворам в поисках заработка фотограф уговорил их сделать семейное фото. Нэд уселся на стул с витой спинкой у трюмо в гостиной и посадил на колени ребёнка.
- Так, папочка, поцелуйте ребёнка, - скомандовал фотограф.
Нэд прикоснулся губами к маленькому лобику и ощутил, что ребёнок горит. Фотограф сделал несколько снимков, бранясь по поводу рассеянного вида папочки и хныкающего мальца, после чего встревоженные Нэд и Джон одели Криса и отправились в детскую больницу. Послушав его лёгкие, врач вынес суровый вердикт: «крупозное воспаление лёгких, уже начался отёк лёгких и сильная тахикардия. Он не жилец».
- Но вы же врач, сделайте что-нибудь, спасите его, - взмолился Нэд.
- Я врач, а не волшебник, - покачал головой доктор, - увы, я ничем не смогу помочь без пенициллина, а его в нашей больнице нет. Могу только вколоть ему камфору, чтобы поддержать сердце.
- Я достану пенициллин, держись, - пообещал Джон, обнял брата и побежал в госпиталь, в котором работал.
Главврач лишь покачал головой, услышав просьбу Уотсона.
- В нашей больнице на данный момент нет пенициллина, а если бы и был, я не смог бы вам его отдать, потому, что, в первую очередь, в нём нуждаются раненые, недавно перенесшие операции. А у нас сейчас большие проблемы со снабжением медикаментами.
- Неужели во всём городе нет пенициллина? Может быть, есть в других больницах? – не сдавался Джон.
- Я уже обзвонил их все, пытаясь одолжить необходимые препараты. Никто не хочет делиться, лишь главврач Железнодорожной больницы по секрету сообщил мне, что есть один фармацевт, который может достать всё что угодно, но это будет очень дорого стоить. Его зовут Джим Мориарти, аптека находится в Литейном переулке.
- Спасибо, я знаю, где это, - упавшим голосом сказал Джон, прекрасно понимая, какую плату потребует с него бывший друг детства в обмен на лекарство. Вот так бывает, дружишь с кем-то годами и думаешь, что всё про него знаешь, а стоит увидеться после нескольких лет разлуки, и понимаешь, что имеешь дело с совсем другим человеком…
Джон понуро вышел на улицу. Стоит ли жизнь невинного ребёнка того, чтобы поступиться ради этого своими принципами и изменить мужу? Будет ли это изменой, если совершается ради благого дела? Надо же, а ведь когда-то он был влюблён в Джима и был бы рад отдаться ему, но теперь от мысли об этом Джон не испытывал ничего, кроме омерзения. Он никак не мог отважиться пойти на поклон к Мориарти и предоставить себя в его распоряжение. Решил сначала попытать счастья в Железнодорожной больнице. Но там его тоже ждала неудача. Доктор Андерсон сказал, что пенициллин, купленный втридорога, у них только что закончился. И Джону не оставалось ничего иного, кроме как отправиться за лекарством к Мориарти. Неосознанно оттягивая этот неприятный момент, сначала он забежал в детскую больницу, которая была по дороге, чтобы узнать (ну чем чёрт не шутит?), нет ли у племянника улучшения. В коридоре он увидел плачущего Нэда, которому только что сообщили, что его ребёнок умер от сердечно-сосудистой и дыхательной недостаточности, приведшей к гипоксии головного мозга. Джон долго ещё винил себя за колебания и нерасторопность, приведшие к смерти ребёнка, до тех пор, пока, спустя несколько лет, не узнал, что одного пенициллина всё равно было бы недостаточно, чтобы его спасти.
Через день после похорон фотограф принёс снимки, на которых был запечатлён маленький Кристофер в последние часы своей жизни. Убитый горем Нэд долго плакал над ними, а потом вставил их в семейный альбом.
========== Глава 12 Неумолимость судьбы ==========
Комментарий к Глава 12 Неумолимость судьбы
**Перед тем, как читать главу, пожалуйста, обратите внимание на изменения в шапке.**
После смерти ребёнка Нэд пошёл вразнос. После слёз и истерик наступило неестественное веселье. Он хохотал по поводу и без, флиртуя со всеми вхожими в дом альфами и бетами, частенько задерживался после работы, а по возвращении от него пахло спиртным и дешёвым табаком. Увещевания были бесполезны, тем более что у Джона, понимавшего, насколько тяжело сейчас брату, язык не поворачивался предъявлять ему претензии. Он прекрасно слышал, как тот порой тихонько всхлипывает по ночам, а утром снова надевает маску весельчака, которому всё нипочём. Джон не знал, смог ли бы он сам пережить такое. Родители не должны хоронить детей. Это - один из непреложных законов бытия.
Однако ближе к весне Джон всё же вынужден был вмешаться после того, как Нэд во время течки на несколько дней исчез из дома. Когда брат, наконец, вернулся довольный и слегка помятый с плиткой шоколада и пузырьком спирта в руках, Джон упрекнул его:
- Я, конечно, всё понимаю, у тебя горе и не самая приятная жизнь, но ты зашёл слишком далеко. Война когда-нибудь закончится, а репутация шалавы останется с тобой навсегда. Даже если я ничего не расскажу Генри, обязательно найдётся доброжелатель, который постарается открыть ему глаза на твоё распутное поведение.
- Ты надеешься дожить до этого времени? Ты думаешь, он вернётся? - спросил Нэд. - Я предпочитаю жить сегодняшним днём и не думать о том, как жить дальше, иначе можно просто свихнуться.
- А о папе ты подумал? Его же наверняка удар хватит, когда он услышит о твоём лёгком поведении.
- Вольно ж ему, живущему в довольстве и безопасности, судить тех, кто остался здесь… Скажи, ну какая ещё радость в жизни нам осталась, когда даже пожрать толком нечего? – в голосе Нэда прорезались истеричные нотки.
