Джон вспоминал, насколько терпеливым и добрым был с ним альфа, когда он ставил свои дурацкие условия перед свадьбой, каким замечательным мужем и отцом тот оказался. Шерлок неизменно был нежен со своим омегой и баловал Эдди. А теперь человека, который был для Джона ценнее всех, больше не было. Глухая тоска поселилась в его сердце. Джон не представлял себе, как будет жить дальше. А надо было жить. Ради сына, который был продолжением Шерлока, который унаследовал его черты и характер. Нужно было вырастить его, чтобы он не повторил судьбу своего отца, не знавшего своего папы. Так маленький Эдди, сам того не ведая, стал якорем, удержавшим Джона в мире живых. Случаи, когда выживал один из истинной пары после того, как рвалась связь из-за смерти второго, были крайне редки. Обычно оставшийся в одиночестве супруг терял интерес к жизни, отказывался от еды и вскоре тоже умирал. Исхудавший Джон с ввалившимися глазами и запавшими щеками поднялся с постели на четвёртый день и заставил себя немного поесть, с удивлением обнаружив, что хлебный паёк за это время уменьшился вдвое.
Через несколько дней, когда Джон окреп настолько, что мог отправиться к сыну, оказалось, что поезда уже не ходят, потому что отступавшие войска взорвали железнодорожный мост. Можно было, конечно, попытаться прорваться через окружение на автобусе или попутках, но это было опаснее, чем оставаться. Эдди уже был в безопасности, поэтому Джон выбрал второе. Тогда Генри, которого раньше удерживало от этого шага беспокойное хозяйство и необходимость заботиться о муже и сыне, препоручив их Джону, ушёл в формировавшийся в городе полк самообороны.
Омеги старались занять себя ежедневной рутинной работой, чтобы не думать о том ужасе, что творился вокруг, и не сходить с ума от беспокойства о своих близких. Нужно было готовиться к зиме, запасая на зиму как можно больше сена для козы и дров, чтобы топить печку. С начала войны никто больше не занимался озеленением города, и Джон оказался не у дел. Раньше он не думал об этом, собираясь покинуть город, но теперь нужно было искать новую работу. Не успел он привыкнуть к новой для себя роли опекуна младшего брата и племянника, как на него обрушился очередной удар - Кристиану пришла похоронка на Грегори. Так в первый месяц войны Джон лишился мужа и брата.
Меж тем, сражения проходили уже в черте города. Окна со стороны улицы пришлось закрыть деревянными щитами, которые Генри сколотил перед отъездом, но даже они не могли спасти от шальной пули. Поэтому, когда бои шли на их улице, омеги с ребёнком отсиживались под столом, огороженным со всех сторон мешками с песком. Той страшной ночью в их двор ввалился солдат, раненный в живот. Это был немецкий солдат, однако Джон всё равно перевязал его, как умел. Раненого нужно было доставить в больницу, однако нечего было и думать о том, чтобы выбраться из дома в темноте, когда их с равным успехом могли подстрелить и свои, и чужие. Раненый, совсем ещё молоденький бета, стонал и просил пить. Джон не знал, что этого нельзя было ни в коем случае делать, и принёс немцу немного воды в эмалированной кружке. Тот с жадностью всё выпил, пытаясь улыбнуться своему спасителю. Но вскоре ему стало хуже, потому что усилилось внутреннее кровотечение, и к утру он умер. Джон и Нэд плакали. Ведь тот мальчишка был не виноват в том, что сильные мира сего отправили его на эту войну, обрекая на мучительную смерть. Наверняка у этого солдатика были родители, для которых его смерть станет смертью всех их надежд.
Когда наступило утро, в городе уже была новая власть. На всех учреждениях теперь красовались знамёна со свастиками. Нэд и Джон, беспокоясь, как бы их не обвинили в убийстве немецкого солдата, отнесли труп в погреб, чтобы следующей ночью закопать его.
***
Джим Мориарти с довольным видом прохаживался по осенней набережной. Знали бы все эти жалкие людишки, считавшие его человеком второго сорта, что он был истинным хозяином их города. Даже не хозяином, а богом. Потому что именно он решал, кому жить, а кому умереть, передавая немцам координаты объектов, которые надлежало разбомбить. Никто не мог бы и предположить, что этот невысокий кареглазый брюнет был не только осведомителем, но и руководителем сети информаторов, опутавшей страну ещё задолго до войны и поставлявшей врагу секретные сведения о передвижениях войск, расположении стратегически важных объектов и маленьких слабостях власть имущих. Многие земляки откровенничали со скромным фармацевтом, жалуясь на свои хвори, и без опаски болтая о своих служебных делах и происходящем в стране. Джим выуживал из этой словесной шелухи то, что представляло интерес, анализировал и отправлял донесения в Германию.
Он без присущего остальным горожанам страха смотрел сейчас в лица встречных немецких офицеров. Ведь у него давно уже был аусвайс, обеспечивающий свободу передвижения, личную неприкосновенность и карт-бланш на любые действия, которые он сочтёт нужными для укрепления власти Третьего Рейха на оккупированной территории. Но, в первую очередь, Мориарти заботился об укреплении своей тайной власти. Но об этом не стоило знать никому, включая тех, кто считал себя его хозяевами. Однако зачем нужна власть, если нельзя ею злоупотребить?
***
Шерлок продолжал следить за Магнуссеном. Однажды тот засиделся на работе допоздна, и, выйдя из корпуса, направился не в сторону проходной, а к складским помещениям, где хранилось горючее для жидкостно-реактивных двигателей. Холмс следовал за ним на безопасном расстоянии. Дойдя до склада, Магнуссен стал подниматься наверх по пожарной лестнице на торце здания. Поднявшись вслед за ним и осторожно выглянув, Шерлок увидел, что профессор разжигает на крыше сигнальные огни, подавая сигнал немецким бомбардировщикам. Если в склад попадёт хотя бы одна бомба, то горючее воспламенится, и произойдёт мощнейший взрыв, который уничтожит всё вокруг. Холмс оказался перед дилеммой: бежать с докладом в отдел безопасности и потерять драгоценное время или попытаться самому обезвредить Магнуссена и затушить огни. Он всегда следовал правилу: «хочешь, чтобы всё было сделано хорошо, сделай это сам». Однако самонадеянным глупцом он тоже не был. Поэтому тихонько спустился вниз и поспешил к посту военизированной охраны на входе в склад. Минут пять ушло на то, чтобы обрисовать часовому ситуацию и уговорить его позвонить по внутреннему телефону в отдел безопасности и вызвать подкрепление. Шерлок, незаметно стянув у солдата пистолет, сразу же поспешил назад и снова поднялся на крышу склада. На этот раз он не стал скрываться.
- Я не позволю тебе разрушить всё то, ради чего мы здесь работали, - сказал Шерлок, преграждая Магнуссену дорогу к лестнице.
- И что ты сделаешь? – ехидно спросил профессор.
Вместо ответа Шерлок достал пистолет.
- Как примитивно! Я был о тебе лучшего мнения, хотя не исключил и такого варианта развития событий. Если я не выйду на связь в условленное время, то твоему Джону не поздоровится.
Чуткий слух Шерлока уловил гул приближающихся «Юнкерсов». Времени на размышления не было. Он резко вскинул руку с пистолетом и выстрелил в голову Магнуссена. С застывшим в глазах удивлением тот упал. Шерлок снял с себя пиджак и принялся тушить огни на крыше. Взвыла сирена воздушной тревоги.
Получив распоряжение от начальства, солдат покинул свой пост, чтобы задержать диверсанта, и поспешил за Холмсом. Однако подняться на крышу он не успел. Услышав гул приближающихся бомбардировщиков и последовавшую за ним сирену, он устремился к ближайшему входу в бомбоубежище. Едва парень закрыл за собой дверь, как прогремел взрыв…
========== Глава 11 Зима нашей надежды ==========
Комментарий к Глава 11 Зима нашей надежды
https://www.youtube.com/watch?v=78m6VBQ8N0Y
В этом году зима пришла рано, вступив свои права ещё в ноябре. А с декабря ударили лютые морозы. Всё бы ничего, да только грянули они, когда снег ещё не успел укутать землю белым одеялом, лишая людей надежды на урожай озимых. Этой осенью Джону с Нэдом не удалось закупить угля, и топить дом было нечем, кроме хвороста собранного в парке. Поэтому они вынуждены были, закрыв все остальные комнаты, ютиться в маленькой спаленке, отапливаемой печкой буржуйкой, труба от которой выходила в окно. В топку шли также старые газеты и журналы, коих было немало в сундучке, стоявшем в летней кухне. По вечерам омеги усаживались поближе к печке: Нэд с маленьким Кристофером на коленях, стараясь придвинуть его поближе к теплу, а Джон - с шитьём в руках (в неверном свете керосиновой лампы он ушивал для племянника старые рубашки и штанишки Эдди). Обычно они укладывались спать, как только в печке догорали дрова, и помещение успевало немного прогреться. Омеги не оставляли на ночь в печке огня, ибо слишком велик был риск угореть, если ночью вдруг ухудшится тяга. Утром, когда комната снова остывала, было невероятно трудно заставить себя вылезти из тёплой постели. Обычно Джон затаскивал под одеяло одежду, чтобы она немного нагрелась перед тем, как он её наденет. Затем он вставал, растапливал буржуйку и ставил на неё чайник. Пока он умывался ледяной водой и приводил себя в порядок, чайник успевал закипеть, и Джон заваривал себе чай. Правда, это был не настоящий чай, а смесь из мелко нарезанных веточек малины, смородины и вишни. Они закрашивали кипяток, придавая ему аромат и приятный коричневатый цвет. Джон пил большими глотками обжигающий напиток и позволял себе съесть маленький кусочек хлеба. Затем он расталкивал брата и отправлялся на работу. Пешком, потому что общественный транспорт практически не ходил.
