М-да, забавно получается, когда хозяев не ставят в известность о предпочтениях гостей, вот что я скажу. Потому что без достоверных сведений слуги приготовили нам семь небольших, но раздельных спален…тогда как, по чести, нам необходимы всего три…

Ты заглядываешь в каждую из оставшихся комнат и уверенно выбираешь самую большую, после чего, осмотрев спальное место, дергаешь угол матраса и задумчиво провозглашаешь:

– Ну…поспать на кровати явно не выйдет…но зато будет тепло! Фенрис, помоги-ка притащить тюфяки из других…

Вскоре в паре метров от камина уже сооружено удобное и достаточно просторное для четверых…гнездо. Или логово – так, вероятно, правильнее. Хм-м. Странно наблюдать за Волчонком – на его лице можно прочитать десятки эмоций, от любопытства до испуга и даже ужаса. Ужаса, да…Кажется, я чего-то не понимаю. Подхожу к нему, обнимая со спины, и привычно уже утягиваю на себя его боль:

– Что-то не так?

Мотает головой. Вот же упрямый…нет бы поделиться сомнениями и страхами – так не-ет, он будет вариться в собственном соку. Мягко касаюсь его виска губами – и он нервно вздрагивает, язвительно выдыхая:

– Решили оргию устроить? – А то как же, – ты смеешься одними глазами, с наслаждением падая на лежанку, потом хлопаешь рядом с собой ладонью, – Джас, идем. Тут удобно. Когда еще нормально…переночуем? – Ты, кажется, не ночевать собрался, маг, – Волчонок мелко дрожит в моих руках. Что случилось?

Разворачиваю его лицом к себе, заглядывая в глаза. Паника-паника-паника-паника. Ты поднимаешься на ноги, подходя к нам, рядом тут же вырастает и Онери:

– Почему тебе страшно? – Мне НЕ страшно. – Врешь, – ты фыркаешь, проводя кончиками пальцев по его позвоночнику, и Эльфик снова вздрагивает – куда более ощутимо. – Что и требовалось доказать. Так все же?

С рыком он выворачивается из моих рук и одним толчком валит тебя на тюфяки, нависая сверху и жестко впиваясь в губы. Глупый малыш…кто же так борется со своими страхами? С нахрапу это не делается. Впрочем, в твоей разумности я не сомневаюсь – ты сможешь…переломить этот его подсознательный ужас. Если честно, я прекрасно понимаю, отчего ему страшно – он слишком миловиден, и даже потеря памяти не может убить ставший инстинктом страх группового насилия… а я уверен, что он через это проходил, как и многие рабы… как и я сам, несомненно, до того, как занял…определенное место среди подобных себе вещей – но я уже давно перестал бояться, или, по крайней мере, не впадаю при этом в панику, в отличие от него.

Онери с каким-то чрезмерным интересом смотрит, как Волчонок перехватывает твои руки, стискивая запястья, и терзает губы – прикусывая едва не до крови, рваными рывками пытается задрать свободную рубаху, стараясь добраться до горячей светлой кожи, жестокостью и грубостью утверждая свое господство. Провожу рукой по широкой спине и пояснице Джаса до самого края штанов, ощущая напряжение мышц, тем же жестом, что ты ласкал Фенриса, и почти беззвучно выдыхаю на ухо:

– Заводит, правда? – после чего приподнимаю край его косоворотки, собирая ткань в пальцах крупными складками, краешками ногтей скользя по его прохладной коже, и он покорно вскидывает руки, позволяя стянуть с себя одежду. Его спина покрыта следами плети – я едва ощутимо касаюсь их подушечками, отчего он начинает дышать чаще и мельче, и в какой-то момент ловит мои предплечья, скрещивая их на своем животе, прижимаясь ко мне спиной. Я усиливаю хватку, одной ладонью скользнув выше, по пересеченной шрамом груди, а другой – наоборот вниз, поглаживая его прямо через ткань штанов. Он судорожно вздыхает, наклоняя голову. Ну как тут удержаться? Светлая кожа, и тень, что очерчивает размеренно бьющуюся жилку, и терпкий запах здорового мужского тела, дополненный едва уловимым ароматом мыла, и почти неприметная глазу, но отчетливо ощущающаяся всем телом дрожь зарождающегося желания… Я провожу широкую полосу языком по его шее и зарываюсь носом во влажные волосы, чуть прикусывая загривок. Шнуровка его штанов, наконец, поддается моим пальцам, и я, погладив его живот, запускаю руку за ослабленный пояс, ощущая, как под моей рукой постепенно твердеет его плоть.

Его дыхание становится все более хриплым – вторя твоему. И Волчонок уже почти успокоился, целуя тебя с каждым разом глубже и дольше, скользя ладонями все неторопливее и увереннее, задевая кончиками пальцев твои соски, заставляя выгибаться навстречу мимолетным прикосновениям.

Мы впервые оказываемся в одной спальне – вот так, все вместе, не ограниченные отсутствием плоти у одного из нас. И это так… правильно.

– Делор, Джас…идем к нам… – твой шепот тих и перемежается всхлипывающими вдохами, – Пожалуйста…

Я подталкиваю нашу Надежду вперед, ненадолго выпуская из своих объятий, и он, сделав неловкий шаг, падает рядом с тобой, наклоняясь, чтобы сорвать свой поцелуй. Ты низко и хрипло смеешься, заметив настороженный взгляд Волчонка, от чего у меня по позвоночнику пробегает искристая волна, и подпихиваешь Джаса к нему:

– Ну-ка давай! Вы вдвоем пока не были.

Глаза Онери, потемневшие, мутные от желания – еще не вернули привычное сияние и сейчас выглядят почти по-человечески. Он тянется вбок, обхватывая ладонью затылок Фенриса, путаясь пальцами в белых волосах, и приникает к его губам – жадно и как-то неуверенно-надрывно. Я устраиваюсь рядом с тобой, наблюдая, как постепенно расслабляется, отвечая на поцелуй, наш Эльфик. Впрочем, мое любование длится недолго – ты ужом выскальзываешь из-под его худощавого тела, роняя меня на тюфяки, и стаскиваешь рубашку, чтобы спустя мгновение прижаться кожей к коже. Твои губы так привычно пахнут холодом Тени – но гораздо слабее, чем прежде, и теперь куда отчетливее привкус ветра – привкус свободы. Сейчас ты сам – это только ты, и никто больше. Впервые.

Это пьянит, как лучшее вино. Твои пальцы поглаживают мои скулы, скользят по шее и ключицам – а за руками тот же путь прокладывают острые зубы, краснеющими следами отмечая наше возрастающее желание. Я чувствую остро-щекочущие влажные прикосновения все ниже – и скоро ты добираешься до свободных штанов. Стянуть их – вопрос всего нескольких секунд, но горячий язык, лишь поддразнив ноющую плоть почти неуловимым касанием, исчезает, и зубы смыкаются на чувствительной коже бедра в ямочке около паха. Я сдерживаю вскрик только чудом, и с силой вцепляюсь в твои рассыпанные по плечам волосы, срывая у тебя болезненный вдох.

– П…прости.

В ответ ты точно так же прикусываешь вторую ногу… и мой все же сорвавшийся крик ловят прохладные губы Онери, чьи руки опираются о покрывало по обе стороны от моей головы. Беловолосая макушка Волчонка видна над его плечом, а смуглые, исчерченные уже начинающим сиять узором руки медленно блуждают по его груди и животу, поглаживая рубец шрама, пощипывая потемневшие соски, мимолетно задевая освобожденный от плена одежды член, отчего наша Надежда вздрагивает, постанывая мне в губы.

Ты с силой разводишь мои ноги, прижимая бедра коленями, и вталкиваешь в меня сразу два пальца. Это неожиданно, и так жарко-нетерпеливо… и снова мой стон-вскрик ловят прохладные губы, выпивая остатки дыхания, так что пульс крови в ушах становится просто оглушительным – настолько, что я едва не упускаю момент, когда Онери вздрагивает от неожиданности, и глухо охает, неловко подаваясь вперед. Я протягиваю руку, нажимая ему на поясницу, почти беззвучно шепча:

– Прогнись…еще…да, вот так, любовь моя. И расставь ноги… – он выполняет совет, и рвано выдыхает мне в рот, когда Волчонок, видимо, добавляет второй, а то и третий палец. Его дыхание становится все более запальным, переходя в стоны. И в этот момент ты решаешь, что можно продолжить меня мучить – потому что прежде ритмично скользившие внутри меня пальцы, навстречу которым я уже начал подаваться, неожиданно сгибаются, и в самое чувствительное место бьет слабая, но ошеломительно-горячая по ощущениям искра.

Два стона-крика, мой и Джаса, разделенные в одном поцелуе, заставляют задохнуться нас обоих. Я обхватываю его плечи руками, ища хоть какую-то опору в поплывшем окружении, но только найти ее не получается – он дрожит в смеси боли и постепенно накатывающего удовольствия, и мои ладони скользят по влажной от пота коже – я вижу, с какой силой впиваются смуглые пальцы с лазурно-белым рисунком в его светлые бедра, когда Волчонок, запрокинув голову и прикусив губу, мелкими толчками погружается в его тело, и эти движения отдаются в моем теле плавящей волной почти-зависти.