– Нат… у меня… один… вопрос, – Лет, выплевывая слово за словом с облачками молочного пара, задыхается на каждом шагу, они с Волчонком и Зевом спотыкаются куда больше нас, людей, поскольку слишком легкие и не проваливаются в снег так глубоко, чтобы найти под ним нормальную опору, а потому месят ногами белую холодную сыпучую кашу, – Почему… мы были… такими… идиотами… и не… взяли… снегоступы? – Бесполезно потому что, – Натанияль останавливается, с усилием разгибаясь и разминая спину, – Проваливались бы не намного меньше, а ноги вытаскивать было бы тяжелее. Слишком рыхлый снег. И вообще, я не планировал выходить наружу, хотел отряд по Тропам в обе стороны провести, а от Чащобных холмов, если ты помнишь, нормальная дорога идет, там бы не увязли. Пару часов бы только промучились – и уже на Тракте. Было бы дольше, но без таких вот проблем. Кто же знал, что нас ждет подобная подлость со стороны мироздания? – А…от…мироздания вообще…ничего…кроме подлости…ждать не стоит, – Зевран, устав, растерял весь свой оптимизм и теперь явно поминает про себя добрым словом всех, кто его в подобное втянул. – Мой Страж… а вы разве…не можете…растопить…к Архидемонам…весь этот…снег? – Издеваешься? – Летис опускается прямо в снег, и ты, шипя что-то нецензурное, за ворот поднимаешь его обратно на ноги, словно маленького ребенка. – Андееерс, ну пусти, дай отдохнуть! – А мне потом лечить тебя от мозговой горячки? Нет уж. Подъем, подъем, Сурана, пока я не раскопал в своих запасах Огренова пойла и не влил его тебе в глотку. – А у тебя есть? – Летис мгновенно оживляется, едва не повисая на тебе, и с любопытством заглядывает в твои глаза, – Да быть того не может! – Есть-есть. Я, если ты помнишь, всегда был предусмотрительным. Я вообще у него рецепт в свое время стребовал. – Подтверждаю, – Наша Надежда устало опирается ладонями в колени, пользуясь остановкой, чтобы перевести дух, – Мы несколько раз использовали его, чтобы продержаться в особо сложные…моменты. Хотя я всегда был против. – Занууууда, – в один голос тянут Лет с Зевом и, переглянувшись, начинают смеяться. Онери хмурится, но ему на поясницу ложится рука Волчонка, и он оборачивается к неожиданно выказавшему свою поддержку Эльфику. Тот с совершенно серьезным лицом хмыкает: – На увечных, больных и идиотов не обижаются. Правда, я пока не решил, к какой категории их отнести.

Наша Надежда, не поняв шутки, задумчиво кивает:

– Ну…к больным, наверное. Сомневаюсь, что они на таком холоде остались здоровыми.

Высказывание вызывает новый приступ хохота, теперь уже у всех без исключения. Ты аккуратно обнимаешь Джаса за пояс, вполголоса, перебарывая новые приступы хихиканья, успокаиваешь раздосадованного духа:

– Давай, я тебе потом расскажу. Это была шутка. Удачная, кстати.

Справедливость неловко кивает и трет ладони друг о друга. Замерз… Сердце щемит от волны нежности – уже в который раз при виде его…чистоты и открытости. И не у одного меня, видимо – взгляд зеленых с золотистыми искорками глаз тоже смягчается и в уголках жестко очерченных губ мелькает редкая гостья-улыбка. Мне кажется, или он не воспринимает Джаса тем «демоном», которым он его считал, пока дух делил плоть с тобой?

Остановка длится неполные четверть часа, и мы продолжаем путь, после очередного напоминания от Натана. Однако к исходу первых суток становится ясно – дольше идти эльфы просто не смогут. Все трое буквально валятся с ног, да и нам ненамного легче, а пройдена хорошо если половина пути до Редклиффа.

Выдохшийся Хоу все же командует привал, и мы буквально падаем там, где стояли. Вздохнув, я протягиваю руку к нескольким глубоким сугробам, в очертаниях которых угадываются то ли бревна то ли камни, и роняю в снег искру Сути Пламени – на то, чтобы сосредоточится и сплести хотя бы малую Бурю, я просто не способен. От крохотного обрывка первостихии вихрем раскручивается поток огня, растапливая снег, чтобы угаснуть в борьбе с враждебной ей стихией воды.

– Ну…можно и устраиваться, – я заставляю себя подняться и протягиваю руки тебе и нашей Надежде. Вы поднимаетесь сами – и вытаскиваете из снега Волчонка и Зева, оказавшегося рядом. Натан выволакивает Летиса. Палатки мы все же ставим, целых две – и даже костер разводим, правда, магический, потому что дрова искать выше наших сил. – Знаете…вот мы весь Мор на ногах отбегали…а я ни разу так не уставал, верите? – Летис, жмурясь на пламя, как кот, хрустит галетой. – Si, мой Страж. Я помню. Иной раз по трое-четверо суток без привалов шли, а тут…прямо как проклял кто. – Завеса истончена, – Джас сидит с закрытыми глазами, опираясь спиной о крупный валун, – Когда это происходит, Тень начинает подпитываться от мира смертных в местах наибольшего соприкосновения и через своих детей, оказавшихся в этой реальности. А вы все находитесь близко ко мне, и, значит, близко к точке подпитки Тени. Простите. – Да ладно тебе, Справедливость. Тут и без тебя хватает связанных с Тенью, – Летис вяло отмахивается, – Но за объяснение спасибо, я этого не знал. – Я тоже, – неловко киваю и наклоняюсь вперед, опираясь на локти. – Да ладно? Ты – и вдруг не знал?! – Ты смеешься, но в глазах мелькает искорка беспокойства. – Я не всеведущ и отнюдь не всемогущ, душа моя, даже если иногда вам кажется, что все наоборот.

Тихо фыркает Лет, и я, невольно ухмыляясь, показываю ему кулак. Он фыркает еще раз. Ты с любопытством следишь за этим молчаливым обменом любезностями, после чего интересуешься:

– Это относилось к «всеведению» или ко «всемогуществу»? – Это относилось к «вам кажется», – ржет Летис, пытаясь спрятать хохот в ладонь.

Спасибо, Наш Глашатай. Спасибо, что всегда знаешь, что сказать…

– оОо –

К Редклиффу мы подходим уже хорошо за полдень, потратив на путь от выхода с Троп почти полные двое суток. В это время года на юге темнеет рано, и сейчас, в предзакатном солнечном свете, усыпанный снегом, Замок, чьи башни, увенчанные флагами эрла, стремятся к пронзительно-синему небу, кажется игрушечным.

Нет. Не так. Утопическим. Над деревней вьются радостные голоса – скоро Долгая Ночь, люди готовятся к празднику, волокут подводы с дровами – кто к себе домой, кто в замок, развешивают над дверями венки из мирта и остролиста, чьи ягоды как раз на холоде покраснеют к нужному дню, рачительные хозяйки чистят снегом паласы на лужайке неподалеку от опушки местного подобия леса.

Детвора резвится, скатываясь на салазках с горок, изобилующих в округе, и несколько обеспокоенных папаш вовсю таскают какие-то явно тяжелые ящики, перегораживая обрывы, куда сорванцы могут вылететь, если разгонятся слишком сильно.

От всей этой поразительной благолепности сводит скулы. Так не бывает. Подобная идиллия кажется вычурной и наигранной – и хочется заорать и устроить драку. Трясу головой, прогоняя нелепые мысли. В следующий момент раздается задумчивый голос Зеврана:

– Что-то тут тухлятинкой тянет…в моральном смысле. – Тебе тоже это кажется неестественным? – Летис вскидывает руку, делая знак к остановке, после чего поворачивается к нам, – Я…бывал тут раньше, при весьма невеселых обстоятелствах. Я рассказывал вам всем про ту ночь мертвецов…ну, Хоук, тебя просветят, если будет желание… – Я знаю про одержимого Наследника Эрла. – Еще лучше… ах, да, ты должен знать. Извини, – отмахиваюсь и жестом предлагаю продолжить, – Так вот, тогда тут тоже было что-то такое…в воздухе. Такая же неестественность. Только вот сейчас тут все словно…зеркально. Тогда было гротескно-страшно, а сейчас карикатурно-радостно. – У Эрла есть еще дети? – я прикрываю глаза, вслушиваясь в звон Древней магии Каленхада, чья гладь синеет едва ли не ярче неба. – Не знаю, – Лет качает головой, – я не следил за… – Есть, – Натан прищуривается. – Дочь, родилась примерно через год после отправки Коннора Геррина в Круг. Всех значимых персон страны собирали на празднование этого…события. Я, как Командор Серых, был…вынужден присутствовать.

Мой Дар неожиданно встречает яркий неструктурированный отклик. Впрочем, почему неожиданно… Твоя ладонь ложится мне на щеку и ты всматриваешься в мои глаза – в непроглядную черноту, сменившую опаловую белесость.