Обломки стен крепости скрывали от них происходящее не слишком долго.

Впрочем, сияние пламени они заметили гораздо раньше.

– Мать моя Совершенная! – Варрик, проснувшийся от всей этой сутолоки и догнавший остальных, едва не врезался в застывшего на дороге эльфа. – Вот это они…

На каменной плите, словно заключенные в кокон из огня, сплетались в самом древнем из танцев два тела. Невероятно похожие друг на друга, сейчас, частично скрытые огнем они вовсе казались близнецами – светлокожие, черноволосые, одинакового телосложения, они отличались лишь оттенком исполосовавших их ручейков силы – там, где сквозь кожу Справедливости сияла Теневая лазурь, у Хоука мерцала лиловой белизной сеть татуировки.

Андерс вновь был пойман рукой Фенриса, в глазах которого застыло горькое узнавание:

– Не смей. Если кто и справится со всем этим, то только дух. – Эй, Угрюмец, а что вообще происходит? Я не про то, что они трахаются, я…про это светопреставление. – Это, – эльф дергано кивнул в сторону камня, – то, как выглядит та самая Жертва Жизни. – Лет, я думал, его вспышка… миновала вместе с твоей, – Андерс стиснул кулаки, борясь со странной смесью эмоций. Здесь были и страх, и нахлынувшее желание, и липко-горькая ревность.

Летис, устало и неопределенно помотал головой и покосился на брата, подумав, что уже завтра его убежденность в собственной будет развеяна тем, что Хоук не проявит никаких признаков Отката.

– Пойдемте, друзья мои. Все равно мы не сможем ничего сделать, даже если что-то пойдет…не так. Теперь на все воля Богов.

Андерс прищурился, ощутив нотку фальши, но комментировать это никак не стал, только пожал плечами и криво усмехнулся:

– Идите. Мы с Фенрисом побудем здесь.

Варрик нервно хохотнул, хлопнув их обоих по спинам, и развернулся, бросив через плечо:

– Я бы остался, моя рукопись сильно страдает без эротических сцен, но так уж и быть… Тем более, уж очень у них это жарко выходит, а тут, как назло, ни одной фигуристой гномочки в обозримом пространстве… – он снова покосился на огненный клубок, сияние которого билось в ритме резких движений любовников, и поспешил уйти. Следом, посмеиваясь, потянулись остальные.

Хоу, прежде чем уйти вместе с хмурым Летом, вздохнув, бросил последний взгляд на Андерса, заставил себя не смотреть на увлеченную друг другом пару, мысленно припомнил, как они когда-то убивали Мать, и растворился в тенях, отбрасываемых обрушившимися стенами.

Целитель, оглядевшись, притянул в себе Фенриса, и уселся на какой-то обломок, словно завороженный глядя на магический огонь и тех, кого этот огонь в себе скрывал. Он прекрасно различал сквозь потоки пламени все изгибы знакомого тела и невольно все сильнее стискивал руки на поясе эльфа. Наконец Фенрис, не менее увлеченный зрелищем, не выдержал:

– Раз…давишь! – Прости, – Андерс ослабил хватку, мазнув губами по скуле и уху Волчонка. Тот вздрогнул в его руках: – Не надо. Не…сейчас. – Как скажешь, – Андерс передернул плечами, понимая, что это было его окончательное слово, и вздохнул. Фенрис уловил этот вздох, и извернулся в руках целителя: – Просто не сейчас. Потому что им может понадобиться наша помощь. – Да, конечно. Ты прав, – Андерс криво улыбнулся.

От дальнейших мыслей и размышлений их отвлек низкий гортанный вскрик наслаждения, а спустя несколько секунд раздался и стон – но уже другого голоса. Огненный кокон неожиданно распался, превращаясь в пару широких крыльев, бессильно распластавшихся по каменной плите и земле. Хоук, приподнявшись на локте, аккуратно обхватил Джаса за плечи и почему-то обеспокоенно и испуганно заглянул ему в глаза. Тот улыбнулся, потянувшись и погладив его по щеке.

Но сама сцена прошла мимо сознания Андерса, который, удивленно распахнув глаза, смотрел на пару таких же призрачных, как и крылья, словно раскаленных добела сдвоенных рогов, венчавших голову Гаррета.

– оОо –

Наслаждение топит в душных объятиях, заставляя нас обоих все отчаяннее выгибаться навстречу друг другу, сохраняя жесткий ритм. И мы стремимся поймать ускользающий момент, с каждым разом, с каждым движением оказываясь к нему все ближе. Дыхание рвется с губ запально, и нет сил, чтобы сделать глубокий вдох.

Он вынослив. На Нашей памяти почти нет таких… Сильные руки стискивают Нас до боли, он движется уверенно, стремясь подарить удовольствие, поделиться тем, что испытывает он сам.

И Мы лишь надеемся, что сознание духа сможет выдержать весь этот жар…и не сгорит в нем, как сгорают разумы прочих…

Горчинка страха лишь оттеняет удовольствие, и я с хриплым криком срываюсь в такую желанную огненную вспышку. Он догоняет меня через несколько движений, прячет свой стон в моем плече, обмякая на мне. Я с трудом восстанавливаю дыхание, заставляя себя вынырнуть из убаюкивающей мягкости истомы, но сейчас мне важно знать…

Я с усилием заставляю себя приподняться, придерживая его за плечи, и заглядываю в светящиеся глаза. Так сложно понять по ним его состояние…

Облегчение накрывает даже сильнее наслаждения, когда он дотягивается ладонью до моей щеки, улыбаясь.

– Все в порядке. – Ты…понял, не так ли? – Конечно.

Откидываюсь на спину, продолжая прижимать его к себе. Он аккуратно переплетает пальцы, опираясь на них подбородком, и смотрит на меня, словно чего-то ждет. Чего? Впрочем…думаю, я догадываюсь. Злости. Только вот я не злюсь – мне слишком хорошо для этого.

– Ты ведь понимаешь, что мог погибнуть? – Понимаю. Но это не имеет значения. – Ты ненормальный… – Я – дух.

Смех сам рвется с губ, вспарывая окружающую темноту и тишину, но все что я могу – лишь сильнее стиснуть руки на его плечах. Спать хочется неимоверно, но нужно встать, одеться и идти в лагерь. Нужно…

– Так-так, Хоук. Без нас решили повеселиться? Не дело… – твой голос затекает в сознание медленно и уже сквозь сон. Интересно, нотка ревности пополам со страхом мне послышалась или… нет, наверное все же послышалась. Заставляю себя разлепить тяжелые веки – в поле зрения мелькает Волчонок с ворохом тряпок. Ты хмыкаешь, вытаскивая рубаху: – Так, радость моя, а сейчас вас обоих надо одеть. Выпорол бы, да только вы ж спите уже…

Неловко трясу головой, продолжая удерживать Умо Онери. Он уже уснул, прижавшись виском к моему плечу, и я как могу аккуратно сажусь. Нужно бы его одеть… Кончиком пальца очерчиваю его скулу. Все еще странно видеть столь…похожее лицо прямо перед собой. Интересно, а то, что это тело по крови – мой сын, может позиционировать наши отношения как инцест?

О-ох, Думат Всесильный, какая дурь. Придерживаю его, помогая тебе натянуть на него рубаху, и снова укладываю на плиту, придержав голову, после чего как могу быстро одеваюсь сам. Руки слушаются с трудом – ну да и ладно. Ты усмехаешься краем губ:

– Сам его понесешь или мне помочь?

Мотаю головой. Нет уж. Я сам. В конце концов, это я виноват в том, что он…вырубился. Волчонок смеется, и в свете луны блестят белые зубы:

– Ну-ну. Думается мне, что ты понесешь его…а мы понесем тебя. – Тебе нравится надо мной смеяться, да? – Конечно, Хоук. Над кем же еще? Андерс-то больше не одержимый. – И хвала Создателю, я считаю, – ты морщишься, но уже спустя мгновение тоже расплываешься в улыбке. – Так, теперь последнее… – ты быстро наклоняешься, целуя меня, и так же быстро отходишь, – А вот теперь пошли.

Я могу лишь рассмеяться – тихо, чтобы не разбудить нашу Надежду, и, сделав глубокий вдох, подхватываю его на руки. Его тело все еще пугающе легкое, для его сложения, по крайней мере – все же истощение и тяжелая травма сказались – и нести его оказывается куда легче, чем я думал. Вы идете следом, и я чувствую уверенную руку Волчонка на своей спине – то ли поддерживает, то ли старается быть ближе.

Нас явно ждут – напряженно, задумчиво, даже опасливо. Видели? Впрочем, я мог бы догадаться, когда увидел вас с Фенрисом. Приподнимаю бровь, глядя на Лета, но тот лишь пожимает плечами:

– У вас… все в порядке? – Да.

Он сощуривается, но спустя миг расплывается в улыбке: