Я перескочил на то место, где прежде стоял Рамирес, и протянул руку, пытаясь ухватить его, но он был слишком далеко. Связанные руки мешали ему — если бы ему удалось скинуть веревки, он сумел бы дотянуться до моей руки, но он лишь отчаянно извивался, безуспешно пытаясь сбросить путы. Еще немного — и на поверхности осталась лишь его голова с вытаращенными от ужаса глазами.

Я сделал шаг по направлению к нему, и тут же по горло провалился в липкую трясину. Тем не менее я почти сумел коснуться Рамиреса — еще немного, и я схватил бы его, но почва уходила у меня из-под ног. Я погружался все глубже.

Тем временем черная жижа уже заливала Рамиресу рот; над мрачной гладью светились лишь его глаза. Омут, в который он стремительно погружался, затягивало фосфорической полосой тумана.

Я еще раз попытался дотянуться до него, но болото, мягко ухнув, сомкнулось над его головой. На поверхность вырвался огромный радужный пузырь, беззвучно лопнул. И все…

Тут только я понял, что под ногами у меня больше нет опоры — я стремительно погружался в ту же черную жижу, которая только что поглотила Рамиреса. Отчаянным усилием я извернулся, пытаясь нащупать твердую почву островка, но ее не было. Перед глазами поплыли багровые круги.

— Руку, — услышал я чей-то голос, перекрывающий гул крови, пульсирующей у меня в ушах, — давай руку!

С трудом мне удалось высвободить из липкой грязи одну руку — от этого усилия я тут же погрузился еще глубже, — и тут почувствовал, как чьи-то пальцы ухватили меня за запястье.

Резкий рывок — и под ногами у меня оказалась твердая опора. Я изо всех сил уперся в пружинящую почву, оттолкнулся от нее, и, точно пробка из бутылки, вылетел наверх.

Я стоял на четвереньках на крохотном островке твердой земли, по горло облепленный грязью, и пытался отдышаться.

— Какой ужас! — сказал Хенрик. Впервые я услышал в его голосе неподдельную скорбь. — Какая страшная смерть!

Я обернулся.

Там, где только что был Рамирес, лаково блестела черная гладь болота, и к этому месту со всех сторон, точно змеи, сползались полосы тумана.

— Олаф! — сказал Карс, который стоял рядом с Хенриком, чудом умещаясь на краю островка. — Ты и сам чуть не булькнулся внутрь!

— Я заметил, — устало ответил я, оттирая с лица липкую грязь.

Меня начало трясти. По телу пополз холод, точно болото все еще хватало меня своими мертвыми пальцами.

— Пойдем, — сказал Хенрик, — тут больше нечего ловить. Ему уже не поможешь.

— Такая нелепость…

Я вновь взглянул на черную гладь, которая чуть заметно подрагивала, и с трудом заставил себя отвернуться.

— Пошли, — повторил Хенрик. — Что поделаешь!

Мы побрели обратно. Идти оказалось гораздо труднее — преследуя Рамиреса, я и не заметил, что так далеко углубился в топи.

Наконец мы оказались у знакомого обрыва. Док с берега сбросил нам веревку, и мы вскарабкались наверх.

— Я все видел, — мрачно сказал док. — Как вы себя чувствуете, Матиссен?

— Никак, — устало ответил я.

— Вам нужно обогреться. Развести костер…

— Нет, — сказал я. Видеть эти полосы тумана, ползущие над водой, было невыносимо. — Нужно поскорей убираться отсюда. Чоро был прав — это плохое место. Обсохну на ходу.

— Это все ты, — вдруг сказал Хенрик доку, — это из-за тебя. Если бы ты с самого начала сообразил, что с ним было такое…

— Ну и что бы я мог сделать? — сухо спросил док. — Тем более я и по сию пору не понимаю, что это с ним произошло.

— Мы могли остановиться, выждать какое-то время.

— Здесь нигде нельзя останавливаться надолго, — устало сказал док, — неужели вы не понимаете?

— Чего не понимаю?

— С кем-нибудь еще стряслось бы что-то в этом роде.

Чоро с невозмутимым лицом наблюдал за перепалкой.

— Долго оставаться на одно место опасно, — сказал наконец он.

Я вздохнул.

— Что теперь говорить. Рамиреса не вернешь.

— Он не умереть, — возразил индеец, — он уходить.

— Глупости, — устало сказал Хенрик. — Ладно, пошли отсюда.

Мы продвигались дальше, оставив за спиной бездонную могилу Рамиреса и ползущий над ней туман. Постепенно пейзаж вокруг нас изменился, и вновь километр за километром потянулись заросли: спутанные лианы, которые приходилось разрубать на месте; огромные ягоды, свисающие с искривленных веток. Из-за того, что приходилось продираться сквозь эту густую поросль, прошли мы не очень много.

Наконец Хенрик сказал:

— Ладно, отдохнем.

И устало сбросил на землю рюкзак.

— Давайте я вас осмотрю, Матиссен, — предложил док.

— Может, хватит? — отрезал Хенрик. — Рамиреса вы уже осматривали.

— Я, что ли, его в болото погнал? — пожал плечами доктор.

— Достаточно, — вмешался я, — так мы далеко не уйдем. Никто не виноват в том, что случилось с Рамиресом, Хенрик.

— Надо было проверить его на зет-соединение, — неожиданно сказал Карс, — а вдруг…

Док покачал головой:

— Я и сам об этом думал. Но для этого требуется сложное оборудование, а у меня его нет.

— Интересно, где мы находимся? — Хенрик развернул карту.

— Да брось ты возиться с этими картами, — сказал я. — Что в них толку?

— Мы приближаемся к городу, — ответил Хенрик. — До Катастрофы тут были населенные места.

— Ну какой тут город?

— Тоничи. Раньше был. А что там сейчас — неизвестно.

— Плохое место, — вставил индеец.

— У тебя все места плохие.

— Вообще-то тут так тряхнуло, что от городов мало что осталось, — сказал док. — Многие из них Катастрофа просто сровняла с землей. Еще до того, как все поросло этой мерзостью. Но наш Бакстон наверняка захотел бы узнать, что там делается. Вдруг кто-нибудь уцелел?

— Разве что мутанты, — отозвался я.

— Город — хорошая штука, — мечтательно сказал Хенрик, — пусть даже это и не город, а так — поселок.

Я покачал головой.

— Хенрик, это же Гиблые Земли. Ну кто мог тут выжить?

— Кто-нибудь.

— Ладно, — вздохнул я, — проголосуем. Кто за то, чтобы пройти через Тоничи? Я против.

— Я — за, — сказал Док.

— Я тоже, — отозвался Хенрик. — Может, мы хоть денек проведем спокойно?

— В Тоничи? Парень, даже в Бергене и то невозможно провести день спокойно, а уж тут… Ладно… Карс?

— Я — за, Олаф, — ответил мой напарник.

— Ты что, свихнулся?

— Олаф, раз уж я тут очутился, то должен увидеть все, что можно. Я понимаю, это опасно. Но если ты уж крикнул «а!»…

— Зачем?

— То должен крикнуть и «бэ!».

— А, теперь понял.

— Город очень плохо, — сказал Чоро.

— Вот видите! Он тоже против!

— Просто, кроме «очень плохо», он других слов не знает, — возразил Хенрик, — а потом, все равно получается три на два.

— Хорошо, — вздохнул я, — ваша взяла. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Ну подумайте сами — ни сообщения с населенными районами, ничего. Они же наверняка вымерли в первые же годы от радиации. Или тут живут мутанты. Что еще хуже.

— Вот мы и посмотрим, — сказал Хенрик.

Я подумал, что вся беда в том, что Хенрик — человек городской. В Гиблых Землях ему было неуютно. А тут он вбил себе в голову, что сможет заночевать в городских стенах. Я тоже предпочел бы оказаться сейчас в любых самых паршивых трущобах Бергена, но ведь это не Берген…

— Завтра мы к нему выйдем, — сказал Хенрик, — а там посмотрим.

— Нам туда не надо, — настаивал индеец.

— Один день ничего не изменит, — возразил док. — А было бы глупо просто пройти мимо. Никто еще не бывал в городах поблизости от эпицентра Катастрофы.

— И правильно делали…

Темнело. Мы развели костер и пообедали остатками консервов — охотиться не было сил даже у Чоро. Лес вокруг стоял неподвижный и молчаливый. Эта тишина была страшной, словно кто-то невидимый смотрел нам в спину. Я вновь поймал себя на том, что меня преследует чей-то взгляд, и один раз даже украдкой обернулся. Сзади никого не было. Только обступающие нас со всех сторон стволы деревьев…