— Тоже мне, нашел брата по разуму, — сердито сказал Хенрик, поправляя ремень, — черт, он же совсем голый!

— Они терять свои волосы после того, как земля трястись, — объяснил наш проводник, — они очень хотеть быть как все омбре.

— Похоже на скачкообразную мутацию, — вздохнул док, — потеря волосяного покрова, появление зачатков разума… с людьми в незапамятные времена тоже случилось что-то в этом роде… Забавно, но почти все крупные животные после Катастрофы развили какие-то зачатки интеллекта.

— И как вы, высоколобые, это объясняете? — спросил Хенрик.

Док задумчиво покачал головой.

— Насколько я знаю, никак. Конечно, тут все сплошь было заражено, но не настолько, чтобы вызвать такие стремительные изменения. Тем более направленные. Вот мы на базе и пытаемся разобраться, что к чему. — И добавил: — Эти места — просто рай для биологов. И ад для всех остальных.

Проводник наш медленно водил головой из стороны в сторону, точно собака, нюхающая ветер.

— Можно ходить, — сказал он наконец, — безопасно.

— Спроси его, куда он нас тащит, — обернулся к доку Хенрик.

Тот вновь обменялся с индейцем несколькими фразами, из которых я уловил только: «демоны», «торопиться» и «большая опасность».

— Он говорит, что это — маленький лес, — объяснил док, — а нам нужно в большой. Это где-то в предгорьях. Именно там, говорит он, чаще всего и появляются демоны. Но там — опасные места.

— Почему они их так боятся? — спросил я.

— Потому что они — не люди, — сухо ответил док.

— Надо же! Не люди! А Карс — человек? Что-то не похоже, чтобы он его боялся.

— Карс — омбре, — произнес индеец, который прислушивался к разговору. — Омбре бывать разный. — И великодушно добавил: — Даже такой уродливый.

— По нашим меркам я не так уж и плох, — обиженно сказал Карс, — меня даже включили в график. Правда, пока условно…

— Какой график? — удивился я. Это было уже что-то новенькое.

— Производителей. Мне сказали, если я вернусь из опасного похода, консул даст мне хорошую рекомендацию…

— Ух ты! — восхитился Рамирес. — Может, и мне обратиться к какому-нибудь консулу?

— Обратись к буфетчице на базе, — посоветовал Хенрик, — той, смугленькой. Я видел, как ты ее за задницу щипал.

— Хенрик, но это же несерьезно! А тут — график!

— Смотрите лучше под ноги, — буркнул док, — похоже, тут трясина.

Мы продвигались дальше, осторожно ощупывая почву перед каждым шагом срезанными наспех слегами. Зеленая мутная жижа булькала — иногда на поверхность вырывались пузыри газа, словно там, в глубине, ворочался кто-то большой. В воздухе стоял удушливый смрад.

Единственным, кто двигался легко и уверенно, был наш проводник. Каким-то поразительным чутьем он находил в этой трясине относительно безопасные тропки. В конце концов мы положились на его шестое чувство, или чем он там руководствовался, и, после нескольких часов изматывающего пути в удушливых испарениях, выбрались на относительно твердую почву.

Пейзаж вокруг нас изменился. Гигантская трава незаметно сошла на нет, зато вверх вознеслись мощные древесные стволы, покрытые белой корой. Казалось, они источают в сумерках призрачный свет.

Темнота все сгущалась, идти дальше становилось опасно.

Мы расположились на ночлег у подножия гигантского дерева, подальше от болота. Костер мирно потрескивал, отбрасывая красноватые отблески на стволы деревьев, придавая туману, клубящемуся в низинке, зловещий багровый оттенок.

Я вновь поразился странной тишине, царившей в этом лесу, — не так я представлял себе тропические джунгли. Все замерло, словно… поджидая нас.

Должно быть, и Хенрик думал о том же самом, потому что он вдруг обратился к Рамиресу:

— Ты же вроде говорил, что Гиблые Земли смертельно опасны? Ваши патрули, я так понял, даже боятся соваться дальше границы лесов! А мы идем уже третьи сутки — и ничего…

Рамирес пожал плечами:

— Я говорил то, что знаю. Я ведь тут не первый год работаю. Когда в Ногалесе оборудовали базу, мы потеряли несколько патрульных групп, и командир Бакстон тогда запретил глубокий поиск. Потом, недавно, он, правда, решил рискнуть.

— А, — сказал я, — это та пропавшая группа?

— Ну да. До этого была еще экспедиция Ланье, но ту снаряжали не мы, а эти идиоты из Нью-Йорка. Ланье вроде был из фанатиков — из тех, что рвутся в бой во имя науки. Он их уломал. Потом, он эту экспедицию большей частью сам и финансировал.

— А ты его знал?

Он усмехнулся.

— Не такая я важная птица, чтобы знаться с Ланье. Так, видел мельком, когда они останавливались в Ногалесе. Бабенка у него была шикарная. Да вы, наверное, о ней слышали?

— Кто же о ней не слышал!

Я вдруг почувствовал озноб. Уже несколько минут меня преследовало странное ощущение, что чей-то внимательный взгляд упирается мне в спину. Я даже обернулся, но сзади никого не было — лишь клубы тумана, напоминающие бесформенные фигуры.

Индеец, который сидел неподвижно, скрестив ноги и уставившись в огонь, вдруг обернулся к доку и что-то возбужденно проговорил.

— О чем это он? — спросил Хенрик.

— Он говорит, что мы продвигаемся беспрепятственно потому, что нас пропускают. Иначе бы мы не ступили дальше границы большого леса.

— Кто пропускает?

— Хозяева леса. Демоны.

— Пошло-поехало, — проворчал Хенрик.

Карс, сидевший рядом со мной, вдруг схватил меня за руку.

Я обернулся к нему, но он, не говоря ни слова, уставился в пространство между деревьями.

Там, в клубах тумана, смутно вырисовывалась человеческая фигура.

— Там кто-то есть, — прошептал Хенрик.

Молниеносным движением он подхватил лежавшее рядом с ним ружье и взвел курки.

— Погоди, не стреляй, — вмешался док.

— Нельзя стрелять, — добавил наш проводник, явно встревожившись, — очень нехорошо.

— Эй, — негромко сказал Хенрик, — ты, там! Я держу тебя на мушке. Иди сюда.

Человек во тьме не двинулся с места. Клубы тумана колебались, и его фигура дрожала и расплывалась вместе с ними.

— Это Скиталец! — прошептал Рамирес.

— Может быть, — мягко ответил Хенрик, — но пусть он скитается сюда.

— Его нельзя убивать, — настаивал индеец, — будет очень плохо.

— Это ему будет очень плохо, — возразил Хенрик, — сказано тебе, выходи оттуда! И руки за голову!

— Хенрик, — вмешался я, — брось свои штучки. Это тебе не за кадарами бегать!

Хенрик, по-прежнему не выпуская странный силуэт из-под прицела, медленно поднялся и сделал шаг по направлению к деревьям.

— Хенрик, осторожней!

Но тот уже своей скользящей походкой продвигался за пределы освещенного костром пространства.

Я двинулся за ним.

Еще несколько шагов, и Хенрик окажется лицом к лицу с неведомым гостем.

— Все, — неожиданно сказал индеец за моей спиной, — его больше нет.

И правда. Темный силуэт, застилаемый клубами тумана, внезапно исчез. Я даже не успел заметить, как это произошло, — он не ушел, даже не растворился в воздухе — просто на том месте, где он только что стоял, больше ничего не было — лишь туман и мрак…

Хенрик замер на границе светового круга, напряженно вглядываясь в темноту.

Я подошел к нему, положил руку на плечо.

— Хватит, Хенрик. Пошли обратно.

К моему удивлению, он не стал со мной пререкаться, а молча вернулся к костру. Вид у него был странный — то ли растерянный, то ли испуганный.

— Ты сумел его разглядеть? — с интересом спросил Карс.

— Нет, — ответил он как-то слишком поспешно. — Нет.

Мне почему-то показалось, что он врет.

Остаток вечера Хенрик просидел молча, уставившись в огонь. Больше из него ничего не удалось вытянуть.

Мы стали укладываться. Дежурить решили по двое, и я взял себе в пару Карса — просто по привычке. Нам выпала первая вахта. Я устроился поближе к костру, время от времени подкидывая в него ветки, тогда как мой напарник, склонившись, что-то черкал в своем блокноте. Каракули кадаров я не разбирал, но мне стало любопытно, что он там корябает. Завещание, что ли, пишет? Или ходатайство насчет включения в этот самый график воспроизводства?