— Ты что, Олаф, совсем свихнулся? Какого черта тут делает твой напарник?

Я обернулся.

В дверях стоял Карс. Он растерянно озирался, пытаясь отыскать меня в толпе.

— Убери его отсюда, если не хочешь неприятностей, — сказал Уле, — ребята не любят чужаков.

Привлекая взгляд Карса, я помахал рукой, давая понять, что заметил его и сейчас выйду, но этот дурень решил, что я приглашаю его войти, и начал пробиваться сквозь толпу.

Люди молча расступались, смыкаясь за его спиной. Наконец Карс подошел к стойке и встал рядом со мной. Он помахал рукой, подзывая Уле, но тот сделал вид, что ничего не заметил, и, повернувшись спиной, стал расставлять бутылки на подвесной полке.

— Какого черта ты сюда приперся? — процедил я сквозь зубы.

— Я беспокоился, Олаф. О тебе с утра ничего не известно, кроме того, что ты пошел к Стампу. Я закончил работу, позвонил Стампу, он сказал, что ты скорее всего пойдешь сюда.

— Ты что, самоубийца?

Он виновато сказал:

— Я знаю, сюда мне лучше бы не соваться. Но я беспокоился, от тебя давно не было известий.

Я взял его за рукав и уже собрался двинуться к выходу, как вдруг на плечо мне легла тяжелая рука.

— Эй, приятель, — обратился ко мне мрачный тип в пропахшей рыбой брезентовой робе, — скажи своему дружку, чтобы убирался вон. Мы не потерпим тут этих тварей.

— Земля для землян! — выкрикнул кто-то у меня за спиной.

— Верно!

Я примирительно сказал:

— Да мы уже уходим. Кому охота торчать тут, глядя на ваши гнусные рожи.

И, скинув с себя мозолистую руку борца за всепланетную безопасность, начал пробиваться к выходу, по-прежнему продолжая нежно поддерживать Карса под локоток.

Но, похоже, уйти спокойно нам не светило. Несколько человек сомкнулись, загораживая нам дверь. Дрянь дело! Инстинктивно я потянулся к кобуре, но тут же заставил себя опустить руку — не хватало мне еще завязать перестрелку в баре у Уле. Да после этого я и носа не смогу сунуть в портовые кварталы, а мне тут еще работать и работать… Если я в данный момент уцелею.

— Не шумите, ребята, — сказал я внушительно, — мы уже уходим. Дела у нас, понимаете.

— Валяй, инспектор, — усмехнулся высокий, гибкий как хлыст малый. Он, по-моему, зарабатывал на кусок хлеба с маслом, промышляя живым товаром. — Хочешь — иди. Мы тебя не держим. А вот дружок твой останется здесь. Мы с ним хотим кое о чем потолковать.

— Полегче, приятель, — я смерил его взглядом, прикидывая, куда удобней будет врезать, если начнется заварушка. — Он мой напарник.

— Дерьмо он, а не напарник, — буркнул второй противник, со сложением и ухватками портового грузчика.

Я одобрительно кивнул:

— Люблю изящные выражения. Свежо и оригинально!

Грузчик обиделся:

— Ну ты, не больно-то умничай.

Я увидел, что в руке у него тускло блеснул кастет, и понял, что драки не избежать. А значит, надо бить первым, пока этот ублюдок еще раскачивается.

Я чуть повернулся и вмазал труженику порта в челюсть. Сильно размахнуться я не мог, потому что сбоку на меня напирал какой-то распаленный лох, но все-таки кое-чего добился: грузчик охнул и закатил глаза. Я метнулся к ближайшему столику, схватил за горлышко массивную бутылку и шарахнул ее о подоконник. Это произвело некоторое впечатление; толпа, окружившая нас, слегка расступилась, и только торговец живым товаром, гибко уклонившись от смертоносных обломков стекла, выхватил нож и медленно пошел на меня. У меня не было времени смотреть, что там делает Карс, но я по опыту знал, что мой напарник отбивается с той нечеловеческой ловкостью, которая в тяжелую минуту просыпается во внешне ленивых и медлительных кадарах; кто-то отвалился, скуля и зажимая разбитый нос, кто-то еще пытался сопротивляться, но, не в состоянии уследить за молниеносными движениями противника, лупил вслепую и без особого результата.

Мой противник держал нож профессионально, мягко зажимая рукоятку в полуоткрытой ладони, и я подумал, что торговля живым товаром явно была вершиной его карьеры, а начинал он с самых низов, как и положено деловому человеку. Я медленно двигался, не спуская глаз со сверкающего лезвия, — остальные зачинщики отступили в ожидании схватки. Короткий выпад — но я успел уклониться, полоснув по руке, держащей нож, своим нехитрым оружием, и рукав суперлоновой сорочки моего противника, за которую тот, видно, выложил немалые денежки, окрасился кровью.

— Бей его, суку! — крикнул кто-то у меня за спиной. — Бей копа!

Я сделал обманное движение, гипнотизируя сутенера отблеском стекла, и въехал ребром ладони левой руки ему в горло. Раздался глухой чавкающий звук, рука, державшая нож, разжалась, и мой противник медленно осел на пол. Лишь теперь я мог бросить взгляд на Карса — тот уже пробился к выходу и стоял, придерживая тяжелую дверь, чтобы я мог беспрепятственно проскользнуть наружу. Но мне нужно было еще до этой двери добраться, а это оказалось не так-то легко. Кто-то успел сориентироваться и ухватил меня за плечо. Я стряхнул руку и, выдвинув локоть, не глядя, коротко и резко ударил типа, стоявшего за моей спиной. Тот ослабил хватку, но в это время кто-то еще набросился сбоку и чья-то рука взяла в захват мое горло. Еще немного, и удары сгрудившихся вокруг меня завсегдатаев этого великолепного местечка сшибли бы меня с ног, как вдруг руки, держащие меня, дернулись и пальцы с обломанными грязными ногтями бессмысленно загребли по воздуху. Я на миг освободился, и в эту самую минуту кто-то подтолкнул меня в спину.

— Шевелись! — раздался незнакомый голос рядом со мной.

Я ринулся к двери, бросив короткий взгляд на моего спасителя, и, к своему удивлению, узнал в нем того типа, который все это время кемарил в углу за столиком. Сейчас он вовсе не казался таким уж пьяным.

Выяснять, какого черта он, собственно, лезет не в свое дело, времени не оставалось. Мы вывалились наружу, вытолкнув топтавшегося у двери Карса, точно пробку из бутылки с шампанским; а за нами, вопя и размахивая кулаками, вывалилась вся возбужденная толпа.

— Сюда, — сказал мой спаситель и махнул рукой за угол. Дареному коню в зубы не смотрят — я побежал за ним, увлекая за собой Карса. Мы перемахнули через какой-то забор, нырнули под какие-то сваи, оказались под стеной цеха по засолке трески и, миновав его, втиснулись в узкий проход между складами. Гомон толпы, поначалу отчетливо различимый, постепенно затихал — наш спутник великолепно ориентировался в лабиринтах порта. Даже в окружавшей нас темноте он передвигался совершенно свободно. Мы бежали в полном молчании, боясь привлечь внимание преследователей, но наконец наш проводник вновь произнес:

— А теперь сюда, — и отодвинул какую-то доску в абсолютно глухой с виду ограде. Мы протиснулись сквозь образовавшееся отверстие и оказались на набережной. Тут по сравнению с недавней бурной потасовкой все выглядело на редкость спокойно — тусклые фонари освещали мощеные тротуары и отбрасывали слабые отблески на пляшущую черную воду; окна тянувшихся вдоль набережной домов, чьи стены словно вырастали из вод залива, угрожающе таращились пустыми глазницами.

— Поторопитесь, — сказал незнакомец, — предпочитаю избегать открытых мест.

Я счел за лучшее послушаться, и мы передвинулись вплотную под стену дома, скрывшись в его густой тени. Я и сам с трудом мог различать своих спутников — лишь глаза Карса отблескивали во тьме красноватым светом, как всегда у кадаров в момент возбуждения.

— Вы что, с ума сошли? — спросил наш спаситель. — Нужно же быть полным идиотом, чтобы притащить кадара в портовый кабак.

— Да никуда я его не тащил, — ответил я с досадой, — он сам приперся.

— Вы что, первый год на Земле? — раздраженно обратился он к Карсу. — Не знаете, куда можно соваться, а куда — нет?

— Я думал, что-то случилось с Олафом, — оправдывался тот. — Он утром ушел и пропал. А он — мой напарник.

— Оно и видно, — сухо сказал незнакомец. — Ладно, что было, то прошло. А меня зовут Хенрик. Вы Кармайкла ищете?