Вопросы о «Триплоцефале», о происшествии на Олимпе, об экспериментах с куполами были Арчи куда более интересны; он, по крайней мере, отвечал на них достаточно обстоятельно. Тем более много где он принимал участие, происшествие с «Триплоцефалом» наблюдал практически вживую, участвовал и в спасательной операции и в первичных ремонтных работах. И еще приятельствовал с Захарией Смоляниным, который на Марсе был этаким своеобразным кибер-олигархом – он запустил свои пальцы во все проекты, которые требовали сложных расчетов, и в «Триплоцефале» у него был свой козырный интерес, и Кремер, насколько знал Кронинген, поставлял ему очень важную информацию. Так что Кремер знал куда больше о ситуации, чем рядовой ее участник. А самое важное – он рассказывал. Их рандеву в кои-то веки походило на полноценный диалог.

– Я, пожалуй, налью себе вина. Вы не возражаете? Хотите? – спросил Кронинген и встал. Арчи задумчиво посмотрел на чашку.

– Спасибо, – ответил он. – Не откажусь.

– Это местное вино. Вполне пристойное, – говорил Кронинген, открывая бутылку. – Я даже удивлен. В первую очередь качеством сырья. В конце концов, из плохого винограда хорошего вина не получится. Мое почтение ареанским садоводам.

Он поставил на стол бутылку с бокалами и снова сел напротив Арчи.

– Это необязательно говорить мне. А им – можете.

– Всенепременно. При первой же возможности. Кстати. В материалах дела, в том числе и любезно предоставленных комендантом Лутичем, содержатся многочисленные служебные записки доктора Сакузи. Вы ведь участвовали в осмотре и тех куполов, в которых расположено ее царство. А еще я, кажется, убеждаюсь, что вы видите и замечаете куда больше, чем обычный человек, даже оснащенный особыми линзами. Очень привлекательное для меня сочетание.

Арчи пожал плечами.

– Глупо было бы затевать такой проект и не сделать его полностью уникальным, – как бы мимоходом заметил Кронинген и взял бутылку. – Я прошу прощения, если мои слова как-то задевают вас.

– Нисколько. Меня действительно сделали уникальным.

Кронинген хмыкнул. Помолчал немного, затем начал наливать вино.

– Я немного не о том говорил и не согласен с вашей формулировкой. Проект, в котором вы оказались, действительно уникален, но вы – особая статья. Вы оказались в странной ситуации и смогли выстоять и сформироваться как человек. Это все-таки многого стоит. Я в силу своей профессии встречался с разными людьми, в том числе попавшими в жуткие обстоятельства. В них выжить – подвиг. Сохранить в них свое «я» – подвиг сугубый. Все-таки я считаю, что вправе сказать, что для меня честь познакомиться с вами. – Он поставил перед Арчи бокал, в задумчивости поднял бровь. – Поближе познакомиться, – уточнил он.

Арчи молчал. Смотрел на него. Кронинген с удивлением ощутил, что его сердце забилось чаще; он, кажется, волновался, дожидаясь реакции Арчи.

– Меня действительно сделали. – Сказал тот наконец.

И замолчал.

Кронинген со все большим трудом давил раздражение, клекотавшее где-то за бронхами.

– Боюсь, я нуждаюсь в пояснении, – подчеркнуто учтиво произнес он.

Арчи едва заметно прищурился. Инстинктивно ему еще бы улыбнуться не помешало – этак снисходительно, покровительственно, и дело сделано: Кронинген счел бы себя обязанным сражаться за свой статус. В конце концов, он здесь главный, старший и так далее. Но инстинкты у Арчи были несколько иными, и бои за статус, тем более с Кронингеном, его не привлекали.

– Даже относительно примитивные дроны нуждаются в базовом искине. Простой компьютер слишком примитивен, чтобы обеспечить их автономность. На андроидах тем более устанавливаются искины разных классов. Мой же случай куда более сложен. Мой искин не только обеспечивает выполнение самых разных заданий извне, но и поддерживает жизнеспособность мозга, координирует связь с телом и внешним миром, и прочая, прочая. У меня превосходный искин, господин Кронинген, который, как вы сами понимаете, был сделан. И я сам тоже не в последнюю очередь сделан. За счет постоянного неразрывного контакта с Артом я, наверное, развивался не так, как в иных условиях. Плюс к этому условия, в которые меня поместили и под которые я был вынужден адаптироваться. И так далее.

– Артом? – уточнил Кронинген.

– Моим искином. Маленькая хитрость, которую придумал мой терапевт – обозвать мой искин по имени. Наверное, чтобы как-то примирить меня с тем, что в моем сознании будет постоянно находиться кто-то посторонний. Куда проще налаживать отношения с чем-то хотя бы немного персонифицированным. Хотя, наверное, личность Арта – это больше отражение моей личности.

Кронинген вспомнил о бокале с вином и залпом выпил его.

– Я… поражен тем, что вы можете так спокойно говорить об этом, – признался он.

Арчи пожал плечами.

Дело было даже не в том, что он объяснял Кронингену о своих отношениях с собственным искином. Дело в том, как он это делал. Он словно выходил из своего тела, изучал его извне, сообщал информацию и снова возвращался в него. Кронинген потянулся за бутылкой..

– Кажется, я вляпался в тему, которая мне не по зубам. Я даже не представляю, как мне оценивать ее. – Хмуро сообщил он.

– Зачем оценивать? – меланхолично поинтересовался Арчи. – Или вы собираетесь затеять еще одно расследование?

– Нет, разумеется, – усмехнулся Кронинген. – Хотя я подозреваю, что если как следует покопать, то в проекте наверняка найдется дело для меня. Не может быть, чтобы колоссальный проект был полностью легитимным. Так?

– Конечно, – улыбнулся Арчи. – Как везде.

Кронинген налил вина, потянулся и чокнулся с бокалом Арчи.

– Вы не жалеете о своей жизни до этого… проекта? – Кронинген чуть было не ляпнул «тела». Вовремя осекся. Кремер наверняка заметил его осечку, не мог не заметить – со своими киберглазами и искином, который следит за каждым его движением.

Арчи покачал головой.

– Моя матушка была то ли слишком увлечена чем-то посторонним и совершенно не обращала внимания на свою беременность, то ли бредила холистическими идеями и категорически отказывалась от всяких там медицинских досмотров, – неторопливо говорил он. – Может, у нее просто не было денег на гентест эмбриона. Я родился с несовершенным остеогенезом. Знаете, что это такое? Это когда слишком тяжелая сумка может привести к сложному перелому руки. Сейчас я могу запросто поднять вес в полтонны. Плюс-минус пара центнеров. Мне были подарены невероятные возможности. О чем я действительно сожалею, так это о том, как были организованы ранние стадии проекта. Я был бы очень благодарен взрослым за честность. Возможно, я был бы куда более преданным проекту. Но это в любом случае прошлое, и меня устраивает результат.

Кронинген кивнул и отпил вина.

– Я рад слышать это, – произнес он. – М-м, все-таки очень неплохое вино.

Арчи улыбнулся.

– Вы не согласны? – спросил Кронинген.

– Я подозреваю, что мне не хватает чего-то, чтобы по достоинству оценить вино.

– Снобизма, что ли? – легко предположил Кронинген. – Сходите на пару семинаров, усвойте несколько словосочетаний вроде «благородный цвет», «аппетитный оттенок», «приятный фруктовый запах», и будет. Если какой-то зануда привяжется, сделайте умный вид и по возможности свысока сообщите ему о том, что обучались у лучших сомелье, постигали премудрости виноделия на примере лучших вин. Формально – правда. И ладно. Остальное – дело банального «нравится–не нравится».

Арчи засмеялся.

– Вдохновляющая жизненная позиция блюстителя правопорядка, – сказал он.

– Какого там правопорядка, – поморщился Кронинген. – Законности. К порядку мы не имеем никакого отношения. Скорей наоборот. Хотите покажу пару трюков? – внезапно оживился он и поднял бокал. – У вас ведь есть рецепторы? Всех пяти видов?

Арчи кивнул.

– Отлично. Самое главное при любой дегустации – это умный вид. Никто не должен сомневаться, что вы знаете, о чем говорите. Даже если вы ни черта не разбираетесь в теме. Идеальный вариант – имитировать поведение посвященного. Ритуалы, впрочем, почти в любом цехе одинаковы, будь это каменщики, прядильщики или наемные убийцы. Как расположены ваши рецепторы?