– Доброе утро, – произнес мужчина. – Я, признаться, думал, не следует ли мне помочь вам выбраться на берег.

Арчи выходил на берег, обдумывая его слова.

– Доброе утро, – наконец сказал он, остановившись рядом с ним. – Разве я выглядел беспомощным?

– На несколько секунд. Словно решали какой-то крайне серьезный вопрос. Признаться, здесь особенно легко решить его не в пользу своего здравствования. Но я рад, что ошибался. Мартин.

Он протянул руку.

– Рад познакомиться с человеком, который способен оценить прелести раннего пробуждения… и ранних морских волн, – мягко улыбнулся он, разглядывая Арчи. У него был любопытный, все более заинтересованный взгляд; рот, явно любивший улыбаться, волосы, подстриженные вроде как в угоду моде, и тело, покрытое ровным загаром.

– Арчи. Уже восьмой час. Это скорей поздно, – ответил Арчи, пожимая его руку.

– В этом богом забытом месте – возможно. Здесь сама аура такова, что в девять вечера тянет спать. Но я из крупного города, в нем несколько иные отношения с часами пробуждения и отбоя. Позволите предположить – вы недавно приехали? Мы здесь уже четвертый день, и я уверен, что не видел вас до этого здесь.

– Вчера, – подтвердил Арчи, сделал шаг в сторону – этот Мартин методично расстегивал рубашку, очевидно, собираясь искупаться, глядя на Арчи и улыбаясь – странно улыбаясь: не пугающе, не угрожающе, не опасно – незнакомо. Арчи не мог подобрать определения этой улыбке. Арт – тем более. Но интерес Арчи обеспокоил его.

«Ты уверен, что этот человек не опасен? – настойчиво спросил он. – Этот интерес может показаться подозрительным». И он упрямо начал сообщать сведения о нем: Мартин Латифи, тридцать четыре года, из Центральной Европы, по образованию инженер, частная контора вместе с двоюродным братом и – хм, партнером. М-да, судя по соцсетям, бывшим партнером, решил Арчи через полторы секунды.

– Мы остановились в доме номер четырнадцать по Глиняной улице, – любезно сообщил Мартин, подходя к воде.

Арчи уселся на камни.

– Шестнадцать, – удивленно признал он.

– Мы соседи, – радостно сказал Мартин, заходя в воду. – Присмотрите за моими вещами?

Он не дождался ответа Арчи, вошел в воду и нырнул. Арт молчал, решив сам, что объект не опасен, и признав решение Арчи, который был бесконечно благодарен ему за молчание.

Арчи сидел, вытянув ноги, смотря то на небо, то на море, следя за этим – новым знакомым, который отплыл достаточно далеко, но по-прежнему на безопасное, благоразумное расстояние. Очевидно, это место выбирали далеко не искатели приключений: для них существовали иные курорты.

– Свежо нынче. И вода прохладная, – говорил Мартин, выходя на берег. – Спасибо, что присмотрели за вещами, Арчи. Артур?

Арчи пожал плечами на первую его фразу, кивнул на вторую.

– Или вы позволите мне быть, эм, несколько фамильярным? – полюбопытствовал Мартин, опускаясь на камни рядом с ним. И снова непонятная для Арчи интонация. Арт мог измерить ее в Герцах, децибелах, черте, дьяволе, но что она значила? Голос – чуть глубже, интонация – лабильней, и забавная улыбка, которой Мартин сопровождал свои слова. – «Арчи» звучит все-таки так по-домашнему, по-приятельски, но если вы позволите, я с удовольствием буду использовать именно его. Хотя именно «Артур» подходит вам больше.

Он сидел против солнца, заглядывал Арчи в лицо; тому было забавно слушать его слова, но куда интересней – узнать, что они значили.

– Вы собираетесь еще окунуться? Или с утренней зарядкой покончено? – спросил Мартин, вытирая плечи.

– До дома возвращаться двадцать минут. – Лениво заметил Арчи, щурясь солнцу. – Чем не зарядка.

– Не хотите присоединиться к нам за завтраком? – предложил Мартин.

– К вам? – после паузы решил уточнить Арчи, внимательно глядя на него.

– Угу, к нам. Мы только что завершили огромный проект и решили отметить это вдали от цивилизации. Я и мои компаньоны.

– Они не будут против?

– Едва ли, скорей наоборот. А вот ваши друзья?

– Я здесь один.

– М-м-м, – многозначительно протянул Мартин. В выражении его лица что-то изменилось. Оно стало – сочувственным? Как все-таки странно воспринимается человеческая мимика сквозь призму Артова восприятия. Или это Арчи такой бестолковый – невнимательный – неталантливый.

С другой стороны, Арчи знал – ему неоднократно показывали на примерах, он сам принимал участие в разработке кое-каких штук, не в последнюю очередь благодаря Арту – как функционируют программы тех же камер наблюдения, оценивающие поведение и настроение человека по выражению его лица. Человек мог считать, что фантастически наблюдателен, способен прочесть мысли человека по выражению его глаз, а психологи проверяют – и сомневаются в человеческих способностях все больше. Наблюдательность основывается не в последнюю очередь на умении примерить ситуацию на себя, поставить себя на место другого. Так что умные камеры всегда ориентировались на целый комплекс наблюдений – не только за мимикой, но и пантомимикой, интонациями и чем только еще, и все равно нуждались в человеке-операторе, который принимал бы решение о том, насколько состояние наблюдаемого критично. И Арчи вроде оценивал правильно эмоции Мартина – в этом сомнений не было, но оглядываясь назад, не понимал: что он сказал такого, что бы было расценено как достаточная причина для сочувствия? Странный все-таки народ эти люди.

В любом случае, что там Мартин ни думал, больше это странное сочувствие в его взгляде не читалось. Дорожка была неширокой, солнце поднималось все выше, и становилось ощутимо жарче; Мартин рассказывал, о том, как удирал от краба – а потом краб от него, он смеялся – его глаза смеялись, и Арчи улыбался вслед за ним: кажется, Мартин был неплохим рассказчиком, не боявшимся выставить себя в глупом свете. Сам по себе рассказец был так себе, но Арчи было любопытно – он даже удовольствие получал от возможности идти рядом с кем-то по лесу, слушать, говорить, смеяться.

За столом на веранде уже устроились трое людей, которых Мартин представил по именам – Лайнус – двоюродный брат, Роберт и Газменд, сидевшие красноречиво близко друг к другу. Недвусмысленно близко, как подумалось Арчи. Он готовился к самым разным реакциям – не в последнюю очередь неприятию, но был рад разочароваться: его приняли вполне дружелюбно.

Удивительно, но Мартин вызвался проводить его после завтрака. Арчи недоуменно смотрел на него. Идти было метров сорок, не более. По милой тихой улочке, на которой самым опасным созданием был куст шиповника. Это было странное предложение. Но оно не удивило трех остальных людей, а сам Мартин был настолько рад предстоящей прогулке, что Арчи не решился не принять его.

Он так и не понял, зачем это было нужно. Но ответил на вопросы Мартина о том, как ему понравился дом – «отлично», как спалось – «непривычно: слишком тихо», на что Мартин согласно закивал и пожаловался, что первые два дня для него были просто мучением, до такой степени неестественно казалось полное отсутствие всех этих уличных шумов; есть ли планы на ближайшую неделю – «дочитать Трента Кейна наконец», на что Мартин скривился: «Я честно сражался с ним три недели, но так и не справился. Хотя Газменд находит его забавным». Арт осторожно предположил, что встречное приглашение на кофе вполне бы соответствовало этикету – реципрокация, все дела. Арчи предложил Мартину кофе – тот с радостью согласился.

Вечером Мартин заглянул к нему снова: они-де едут в районный центр в клуб, и не хочет ли Арчи составить им компанию. Арчи, до этого сидевший на стуле, водрузив ноги на перила, неторопливо снял их и заинтересованно поднял брови. Мартин наклонился вперед и многозначительно улыбнулся:

– Мы сможем всегда убраться оттуда, если захотим. Я сам не очень люблю клубы, но и все время безвылазно сидеть в этой деревушке тоже скучно, согласись. М, Арчи?

– Дай мне две минуты, – ответил Арчи.

Подходя к машине, Мартин сказал:

– Ты действительно справился за две минуты.