- Хорошо, – кивнул Вячеслав. – Товарищ Сталин, вы товарища Ленина ищите? Он буквально полчаса назад сюда прибыл, загримированный. Они с Троцким и с другими товарищами в крайней левой комнате на первом этаже.

Все вопросы Кобы исчезли мгновенно – вот что значит дать исчерпывающий ответ. Все бы так отчитывались, цены бы не было работничкам. Бросив не на долгое прощание благодарность, Коба направился в ту самую крайнюю левую комнату, где в данный момент и разворачивалось событие.

- Как же нам назвать членов нашего революционного правительства? – поинтересовался Ленин у товарищей. – Только не министрами: это гнусное, истрёпанное название, тошнит меня от этого слова.

- Можно бы – комиссарами, – вдруг предложил Троцкий, с интонацией, словно он проходил мимо.

- Уф, – фыркнул Зиновьев. – Достал со своими американскими устоями.

- Мда, – Троцкий снисходительно кинул взгляд на Григория. – Только теперь слишком много обычных комиссаров. Может быть, верховные комиссары?.. Нет, «верховные» звучит плохо, по-капиталистичному. Нельзя ли «народные»?

— Народные комиссары? – переспросил Ильич, задумавшись. – Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

— Эм… Совет Народных Комиссаров?

— Совет Народных Комиссаров!- подхватил Ленин.- Это превосходно: пахнет революцией!

- А сокращённо Совнарком, – добавил напоследок довольный собой Троцкий. Он не заметил, что на мгновение Ленин омрачился. Коба это увидел: неужели Ильич ничем не ответит наглому выскочке?

-Хорошо, давайте непосредственно к составу, – как ни в чём не бывало, продолжил Ленин. – Предлагаю на место председателя Совнаркома достопочтенного организатора переворота – Льва Троцкого.

Троцкий с минуту сидел молча, а потом энергично покачал головой в знак отрицания.

- Нет, я не могу! – кичливо ответил он. – Я отказываюсь!

- Это ещё почему?! – возмутился Ленин. – Вам предлагают стать верховным, извиняюсь, главным народным комиссаром России! А ВЫ ОТКАЗЫВАЕТЕСЬ?!

- Я отказываюсь, потому что… я еврей.

- А это тут причём? – недоумевал Ленин. – Что вы мне тут Ваньку валяете? Мы, к вашему сведению, не правая, а левая партия!

- Стоит ли... давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как моё еврейство?

- У нас международная революция, – какое значение могут иметь такие пустяки?

- Революция-то великая, но и дураков осталось немало, – пояснил Троцкий. – Антисемитизм в России по-прежнему актуален, я с этим ничего не могу сейчас сделать. Дураки не будут молчать, если главным в стране будет еврей.

- Я поддерживаю Льва, – заступился за Троцкого Свердлов. – Не дай вам быть евреем и испытывать всё то, что испытываем мы.

- Ну… и логика у вас! Хорошо, я сам займу этот пост, – нехотя согласился Ленин. [А нехотя ли? Ленин был далеко не дурак, и вопрос о председателе Совнаркома Троцкому он задал нарочно, тем самым провоцируя его на отказ]. – Вопрос с местом для Льва Давыдовича всё ещё открыт. Кем бы вы сами хотели бы быть?

- Я вообще не хочу работать в Совнаркоме! – ответил он, скрестив руки на груди.

- Вот тебе раз! Нет, больше у вас не пройдёт! Выбирайте из предложенных должностей в наркомате. Давайте, комиссаром внутренних дел?

- М… вряд ли. Есть ещё для меня какая-нибудь альтернатива?

Ленин выдохнул. Никогда в истории таких случаев не было.

- Товарищ Рыков, может быть, вы будете комиссаром внутренних дел?

- Пожалуй, буду, – согласился Рыков.

- А для вас, товарищ Троцкий, остался последний вариант – комиссар иностранных дел. Вы жили долгое время за границей, владеете языками. Вот и решайтесь – либо это, либо ничего.

- Хорошо, – печально проговорил Лев. Не о том он мечтал все эти годы, но для начала, как он считал – самый приличный вариант. – Наркоминдел, так наркоминдел.

- Товарищ Луначарский, золотой наш человек, – обратился Ленин к Анатолию Васильевичу. – Вы говорили, что неравнодушны к искусству и некоторым гуманитарным наукам. Будете наркомом просвещения? Наркомпрос?

Луначарский коротко кивнул – ему понравилась его будущая должность.

- Товарищ Сталин, и вас мы не забыли. Вопрос по национальностям, а?

Кобе было всё равно, но если его выделил сам Ильич, то сомневаться и ломаться, как Троцкий, он не стал.

- С радостью, Владимир Ильич, – с улыбкой ответил Коба. Троцкому это всё не понравилось, и он решил – пора парировать.

- А как будет сокращённо народный комиссар по национальностям? – спросил он у присутствующих. Все одновременно поняли, к чему ведёт, но ни у кого не хватало смелости произнести сокращение вслух.

- Наркомнац, ну… что тут такого? – откликнулся Зиновьев, и как только он сказал – тут же повалился на бок от безудержного смеха. Следом за ним «рухнули» ещё несколько человек.

- Не заносите этот инцидент в протокол, пожалуйста, – попросил Ильич, едва сдерживая смех. – Это несерьёзно, Лев Давидович!

- Такое сокращение, – пожал плечами Лев, – не в обиду товарищу Сталину.

- Да, ничего, ничего, – спокойно ответил Коба. – Я тоже люблю посмеяться, особенно, когда из головы собеседника что-то железное торчит.

Комната смолкла. Дабы разрядить обстановку, Ленин быстренько раздал оставшиеся места и свернул совещание, сославшись на то, что от недосыпания и усталости новоиспеченные комиссары начали творить черти что.

- Напоследочек, – Ильич развернул карту Петрограда, масштаб которой занимал практически всю поверхность стола. -Лев Давидович, ознакомьте партию с вашим планом на переворот.

- Итак, – Троцкий склонился над картой, указывая главные места на ней. – Наш главный штаб – Смольный, запасные – в Петропавловской крепости и на «Авроре», она сейчас находится у Николаевского моста около Зимнего. Партия делится на две группы – первая контролирует действия восставших, а именно, основные захваченные пункты – почта, телеграф, вокзал, электростанции, желдороги. Главная цель – перерезать связь и ограничить Керенскому проходы.

По плану, в 10 утра повстанцы должны брать Зимний, после сигнала! Вторая группа – готовится ко Второму Съезду Советов, то есть здесь, отстаивает интересы партии. Также в 10 утра выпускаем воззвание «К гражданам России», что Временное правительство – низложено. В 22:40 открывается Второй Съезд – до этого времени мы должны захватить важные пункты города. Далее – по ходу действий, во всём советоваться с ВРК! Всё понятно, товарищи?

Большевики уверенно кивнули. Начинать операцию «Второй Съезд Советов» им предстояло с утра. Опаснее всего было той группе, которая сегодня ночью отвоёвывали главные городские пункты связи. Лучшее время для нападения – ночь, служащие спросонья просто не понимали, что их захватывают, а юнкера предпочитали отступать и складывать оружия. Почти все бои проходили бескровно, и здания одним за другим переходили из рук Керенского в руки большевиков.

- Всё, товарищи. Тут, пожалуй, и останемся, – провозгласил Ленин. – Отдыхайте.

- Отдыхать? Как можно… в такой момент спать? – устало зевнул Троцкий. – Нужно рассчитать время речей каждого выступающего и вероятность отрицания смещения Временного правительства всех членов партий, составить речь на такой случай… Без импровизаций…

- Он спит, – вынес вердикт Каменев.

- Ненадолго, через 4 часа придётся его будить. Это не сон, да и вам тоже стоило бы, потому что никто не исключал варианта, что мы не доживём до завтрашней ночи, – ответил Ленин.

- А где?

- Да прямо на полу, – Ильич указал на сброшенные пальто. – Вы же пролетариат, а не буржуи, товарищи.

Большевики переглянулись: что-либо возразить означало признаться в буржуйстве, да и сил на перепалки и дебаты не оставалось. А у Кобы и в мыслях не было возражать, в детстве часто ему приходилось ночевать на холодном деревянному полу. Спать ему, в отличие от других не хотелось – слишком ответственным был грядущий день. Только дураку могло быть не понятно, что большинство партий на Втором съезде не поддержат их, а когда они узнают, что власть будет принадлежать самой немногочисленной партии в недалёком прошлом – их реакция будет ещё более опасной. Но это уже проблемы Ленина и Троцкого…